Глава 6. Супершпион адмирала Канариса действует
Верховный ведет радиоигру
Операция «Монастырь», которую начали советские контрразведчики, активно продолжалась. Летом 1942 года, в ходе отражения наступления фашистов на Сталинград и Кавказ, тайно от всех началась подготовка контрнаступления советских войск (будущая операция под кодовым наименованием «Уран»). Понятно, что в это время для Ставки ВГК было очень важно скрыть свои настоящие намерения от противника и постараться его правдиво дезинформировать о том, что же советское командование собирается предпринимать на своих фронтах, как на западе, так и на юго-востоке страны.
Какие задачи ставились чекистам и другим участникам в ходе проведения операции «Монастырь»? В первую очередь – показать гитлеровцам в ответ на их «готовящееся» наступление на Москву (ложная операция «Кремль»), что наступление на Ржев и разгром всей группы немецких армий «Центр», находящейся всего в 150 километрах от Москвы, будут главной задачей советских вооруженных сил в 42-м году. В такой расклад боевых действий на советских фронтах должен был обязательно поверить верховный главнокомандующий – Адольф Гитлер.
Ведь технология введения противника в заблуждение известна с незапамятных времен. Еще китайский мудрец Сунь Цзы учил: «Война – это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда цель близко, показывай, будто она далеко. Когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко…» [1]
В наш век ход любой войны определяется не только количеством войск и техники, талантливостью или бездарностью полководцев, но и успешной работой разведок. И эти основополагающие принципы обмана, перечисленные китайским мудрецом, точно ложились в основу дезинформации, которую направляли советские чекисты многомудрым абверовцам.
Именно поэтому так нелегок был путь к истине Ржевских сражений вообще и мой в частности. Опять в поисках меня ждали хорошие находки и глубокие разочарования, когда, например, я с огромным удивлением встретил странный вывод одного довольно известного историка. Оказывается, что «Макса» как агента НКВД не было вообще! Тут уж совсем можно было опустить руки и закончить шатания по архивам и другим «секретным» местам, а заодно и повиниться перед редактором газеты, что ничего у меня вроде не получается.
Да вы и сами, уважаемые читатели, вчитайтесь в строки историка-филолога Б. Соколова, где он оценивает нашумевший в свое время фильм Алексея Пивоварова о Ржеве российского телеканала НТВ, вышедший в 2009 году. Вот они:
«Авторы фильма справедливо сомневаются в версии Лубянки о том, что через агента “Макса” (Александра Демьянова) немецкому командованию была подброшена информация о подготовке советского наступления на Ржев в середине ноября 1942 года, чтобы отвлечь внимание немцев от Сталинграда, где Красная армия должна была начать основное наступление. Жуков будто бы не знал об этой дезинформации и положил десятки и сотни тысяч солдат в безуспешном наступлении. Но встает законный вопрос – как дезинформация, которую готовил Генштаб, могла пройти помимо Жукова как заместителя Верховного главнокомандующего?..»
И тут Соколов, что называется, на голубом глазу делает еще бо́льший, прямо сногсшибательный вывод: «…на самом деле агента “Макс” не существовало в природе…» Ми больше ни меньше! И продолжает утверждать: «Так подписывались все донесения, которые поступали германскому командованию через резидентуру абвера в Софии. И мы до сих пор не знаем, кто был автором донесения, в котором германское командование предупреждалось об операции “Марс“ – атаке на Ржевско-Вяземский плацдарм…»
Далее Соколов поясняет:
«…само это донесение существует и неоднократно публиковалось, в том числе в мемуарах Рейнхарда Гелена, одного из руководителей германской разведки в годы войны. И это донесение вовсе не похоже на дезинформацию. В нем говорится о наступлении не только на Ржев, но и на Верхнем Дону, и под Ленинградом, и на Северном Кавказе. Гелен считал это донесение подлинным как в 1942 году, так и в начале 70-х, отлично зная исход Сталинградской битвы. Дело в том, что сообщение о предстоящем советском наступлении на Дону, пусть и не совсем в тех районах, где оно произошло в действительности, могло побудить германское командование либо оставить Сталинград, и тогда удар пришелся бы по пустому месту, либо перебросить на Дон резервы, в том числе за счет Ржевско-Вяземского плацдарма.
Поэтому как дезинформационный такой документ не имел смысла, поскольку давал возможность немцам избежать сталинградской катастрофы. Операция “Марс” отнюдь не носила вспомогательного характера. Сил и средств на нее выделили даже больше, чем на контрнаступление под Сталинградом. Это впервые показал еще в начале 1990-х американский военный историк Дэвид Глэнтц (недавно у нас издана его книга «Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной армии в операции “Марс” 1942 г.». М., 2006). Жаль, что, изложив выводы Глэнтца, авторы фильма не упомянули его имени…» (Выделено мной. – В. М.) [2]
Но как же так, говорю я сам себе. Вот передо мной фотография, на которой «несуществующий», по мнению историка Б. Соколова, специальный агент НКВД «Гейне»-«Макс», Александр Петрович Демьянов в звании капитана готовит радиопередачу для немцев. А точнее, для начальника Абверкоманды-103 подполковника Феликса Герлитца (позывной радиостанции, что размещалась под Смоленском, – «Сатурн»), Ведь Александр Демьянов именно этой командой готовился к деятельности разведчика-нелегала для заброски в Москву, и в ней же получил псевдоним «Макс». А тревожные сомнения Б. Соколова о существовании советского контрразведчика «Макса» совсем нетрудно развеять и другим способом.
Для той же абверовской разведки агент А. Демьянов существовал… до войны, когда сотрудникам германского Торгового представительства «удалось» склонить его к сотрудничеству с абвером. Уже в то время он получил от немецкой разведки псевдоним «Макс». И только после возвращения его от фашистов из Минска 15 марта 1942 года, когда он сначала «убежал» к ним, перейдя линию фронта, а потом вернулся как фашистский лазутчик в Москву, Александр Демьянов получил такое же кодовое имя как бы во второй раз. Либо абверовцы просто оставили за Демьяновым его первое кодовое имя – «Макс». (См:. Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997).
Хотя, как всякий уважающий себя разведчик, он имел и другие «клички»: «Капитан», «Доктор», «АВС» и т. д. Так что уж тут сомневаться. Да и сама эта фотография нашлась в архивах канала НТВ. А уважаемый филолог-историк Б. Соколов, очевидно, не понял и спутал документы отдела абвера в Софии, именовавшиеся общим заголовком «Макс», который им присваивал руководитель этого бюро с личным псевдонимом Клатт по мере их поступления в софийский отдел абверовцев, с именем реально существовавшего агента «Гейне-Макса» – Александра Петровича Демьянова..
Такое положение вещей однозначно подтверждает статья «Секреты Второй мировой войны хранятся в архивах российской разведки» двух авторов – писателя 0. Царева и англичанина Н. Уэста, опубликованная в журнале «Спецслужбы». Вот краткая выдержка из нее:
«…наиболее достоверные и подробные оперативные данные о деятельности Клатта были получены военной контрразведкой “Смерш” после вступления советских войск в Болгарию, Венгрию, Чехословакию, Австрию и Германию и ареста большого числа сотрудников абвера…» [3]
Здесь же, в статье, приводится отрывок из доклада английских разведчиков, озаглавленный как «Люфтмельдекопф, София», где подробно рассказывается о судьбе софийского «Макса» – Клатта (его настоящая фамилия – Каудер или, по другим источникам, – Каудерс. – В. М.). Данные по Клатту (Каудеру) в ИНО НКВД (внешняя разведка) своевременно переслали из Лондонской резидентуры такие проверенные советские агенты, как Джон Кернкросс («Лист»), Ким Филби («Стэнли») и Энтони Блант («Тони»), В любом случае именно они являлись основными поставщиками информации от англичан по работе софийского «Макса».
Для нас же особо интересен тот абзац вышеназванной статьи, где говорится следующее:
«Постепенно, все увеличиваясь, поступал обильный поток донесений “Макса” (из Софии. – В. М.), а также, хотя и не столь обильный, поток донесений “Морица”. За четыре месяца, с декабря 1941 по март 1942 года, поступило 260–300 подобных донесений, а всего, вероятно, было на 30–50 % больше». [3]
