следовал ему до конца и без колебаний в отличие от других бояр, которых современники называли «перелетами» — так часто они перебегали из одного лагеря в другой. Своему «государю» князь никогда не изменял и даже последовал за ним в Калугу, когда тот, узнав, что Романовы планируют выдать его польским властям, был вынужден, переодевшись в крестьянскую одежду и спрятавшись на дно телеги, груженной дровами, бежать из Тушинского лагеря в Калугу.
В Калуге сопротивление Василию Шуйскому продолжалось, однако теперь появились и новые враги: к тому времени поляки подступили к Москве, а шведский полководец Якоб Делагарди захватил Великий Новгород.
На новом месте Трубецкой возглавил Боярскую думу. Несколько месяцев ушло на переформирование армии, и затем войска Лжедмитрия II вновь двинулись на столицу. Но, располагая всего тремя тысячами казаков, Трубецкой не решился штурмовать неприступные московские укрепления.
…Как ни странно, наибольший успех во времена Смуты принесли не военные победы, а тайные операции — интриги и заговоры. Князь Дмитрий Тимофеевич осуществил, пожалуй, самую хитроумную комбинацию. Он предложил москвичам одновременно свергнуть обоих «полуцарей» и выбрать вместе нового, который положит конец войне. Неожиданно агитацию Трубецкого поддержали Филарет Романов и князь Басилий Голицын, которые сами тайно готовили переворот в Москве. Но когда 17 июля 1610 года заговорщики низложили Василия Шуйского, сторонники самозванца посмеялись над москвичами, заявив: «Вы не помните государева крестного целования, потому что царя своего с царства ссадили, а мы за своего помереть рады». И предложили отворить ворота столицы перед «истинным государем».
В Москве к власти пришла Семибоярщина, возглавляемая лидерами Боярской думы: князьями Федором Мстиславским, Иваном Воротынским, Василием Голицыным. По иронии судьбы в это правительство вошли и Трубецкие (членом Семибоярщины стал князь Андрей Васильевич Трубецкой).
Отряды самозванца неоднократно пытались ворваться в столицу. Эмиссары Трубецкого открыто агитировали народ. В Москве готовилось восстание. В страхе перед казаками бояре присягнули королевичу Владиславу и пустили в Кремль польский гарнизон.
…Смерть Лжедмитрия II в декабре 1610 года (это было политическое убийство, совершенное по приказу поляков начальником личной охраны «царька» князем Петром Урусовым) позволила объединить вокруг Калуги всех недовольных предательством московских бояр.
Трубецкой был против воцарения Владислава. Своему родственнику князю Юрию Трубецкому, приехавшему из Москвы уговаривать целовать крест королевичу, он ответил так: «Если действительно королевич будет на московском престоле и крестится в православную веру, то буду рад ему служить. Но пока этого не случится, крест Владиславу не поцелую».
Сопротивление оккупантам возглавили Дмитрий Трубецкой, рязанский воевода Прокопий Ляпунов и казачий атаман Иван Заруцкий.
Трубецкой связался с воеводами северских городов, ополчения которых влились в его полк. В марте 1611 года его войско вновь подошло к Москве. 1 апреля произошла битва у степ Белого города. Казаки вынудили польский гарнизон укрыться в Кремле и Китай-городе.
В дни боев за Москву в таборах Первого ополчения возник постоянно действующий Земский собор «Совет всея земли». Дмитрий Трубецкой, Иван Заруцкий и Прокопий Ляпунов образовали правительство. Члены триумвирата не получили от Собора никаких привилегий. Им положен был традиционный боярский земельный оклад, как при прежних прирожденных государях».
Дмитрий Трубецкой принял самое активное участие в составлении программного документа Первого ополчения — приговора от 30 июля 1611 года, принятого «Советом всея земли». По этому «закону» изменники-бояре лишались всех своих земельных богатств. Казаки получали право на поместный оклад. Трубецкой выступал за то, чтобы вчерашние крепостные и холопы становились в ряды ополчения, и обещал им за это волю и жалованье (вот вам и «классовая позиция» Гедиминовича Трубецкого!)
Историки (как романовские, так и советские) утверждали, что в триумвирате Трубецкой был самым слабым звеном, обвиняли его в нерешительности и даже трусости. Действительно, Ляпунов и Заруцкий были харизматичными личностями: первый принимал активное участие почти во всех авантюрах Смуты, второй попытался сам взойти на московский престол, став мужем Марины Мнишек. В отличие от этих «пассионариев» Дмитрий Трубецкой слыл мастером компромисса. Впрочем, ничего другого ему просто не оставалось: приходилось лавировать между отдельными группировками, чтобы сохранить от развала повстанческую армию. А в лагере ополченцев разборки происходили часто, причем свою лепту вносили засевшие в Кремле поляки. Так, например, они сфабриковали письмо от имени Ляпунова, в котором тот якобы приказывал: «Где поймают казака — бить и топить, а когда, даст Бог, государство Московское успокоится, то мы весь этот злой народ истребим». Фальшивку подбросили казакам, которые на ближайшем же «круге» зарубили Ляпунова саблями.
Историки часто цитируют грамоту, посланную московскими «коллаборационистами» в Кострому и Ярославль: «Князь Дмитрий Трубецкой да Иван Заруцкий стоят под Москвою на христианское кровопролитие и всем городам на конечное разорены: ездят от них из табора по городам беспрестанно казаки, грабят, разбивают и невинную кровь христианскую проливают; боярынь и простых жен и девиц берут на блуд, церкви Божьи разоряют, иконы святые обдирают…» Это, конечно, чистой воды пропаганда. История сохранила другое свидетельство, принадлежащее Авраамию Палицыну. Дело было так. Изнуренные тяготами многолетней войны, обнищавшие, казаки подумывали о том. чтобы снять осаду с Москвы. Тогда троицкие монахи решили передать им в качестве залога драгоценные иконы и другие церковные реликвии. Казаки пришли в ужас от такого святотатства и всем миром подписали обязательство стоять под Москвой до победного конца.
Этот факт опровергши мнение, будто Первое ополчение выродилось в банду грабителей. Историки любят сравнивать казачью «вольницу» Трубецкого и ополчение Минина и Пожарского. Но если в рядах Первого ополчения плечом к плечу воевали казаки и холопы, купцы и ремесленники, то значительная часть ополчения Пожарского составляли профессиональные наемники, собранные со всех концов страны (а Кузьма Минин оплачивал их «патриотический порыв», силой реквизируя до двух третей имущества у каждого нижегородца, причем сам определял, «с кого сколько денег взять»).
…Чтобы поднять моральный дух своих войск, Трубецкой по совету троицких старцев организовал перенесение из Казани чудотворного образа Казанской Богоматери. По его замыслу, она должна была стать покровительницей ополченцев. Когда торжественная процессия с чудотворной иконой достигла лагеря, князь Дмитрий вышел навстречу, преклонил колени и приложился к святыне. Вообще, Тропце-Сергиев монастырь оказывал Трубецкому всяческую помощь, его монахи рассылали повсюду грамоты, в которых убеждали население поддерживать Первое ополчение.
Освобождение Первопрестольной
Это время современники метко окрестили «Лихолетьем». Страна лежала в развалинах. Повсюду бродили польские шайки, жгли селения, убивали жителей. Руководители Первого ополчения предпринимали отчаянные попытки освободить Москву. Казаки неоднократно штурмовали неприступные степы Китай-города, по всякий раз вынуждены были отступать.
Большие надежды руководители Первого ополчения возлагали на своевременную
