еще несколько венцов. Конрад Буссов упоминает о «семи царских коронах, которые должны были познать, как ite in ordein universum (идти по всему миру)». Немецкий наемник, сидевший в осаде в Кремле, видел регалии собственными глазами, но об их дальнейшей судьбе имел смутное представление.
Объяснение, которое давал Федор Андронов следователям, было простым.
Поскольку казна задолжала солдатам огромные суммы, поляки взяли в залог из кремлевских сокровищниц две короны (Бориса Годунова, которую оценили в 20 тысяч рублей, и Лжедмитрия I) и алмазное седло, принадлежащее первому самозванцу. Конрад Буссов упоминает в числе присвоенных поляками «три скипетра, из них один — из цельного рога единорога, очень богато украшенный рубинами и алмазами». Короны были разломаны на части, драгоценные камни, их украшавшие, поделены между солдатами.
Дальше — больше.
В Золотой палате Московского Кремля для Ивана Грозного возвели невиданный дотоле на Руси трон. О нем мы знаем из рассказа немецкого купца Георга Паэрле, описавшего, как Лжедмитрий I восседал «па высоких креслах из чистого серебра с позолотою, под балдахином; двуглавый орел с распущенными крыльями, вылитый из чистого золота, украшал сей балдахин; под оным было распятие, также золотое, с огромным восточным топазом, а над креслами находилась икона Богоматери, осыпанная драгоценными каменьями. Все украшения трона были из литого золота; к нему вели три ступени; вокруг него лежали четыре льва серебряные, до половины золоченые, а по обеим сторонам, на высоких серебряных ножках, стояли два грифона, из коих один держал государственное яблоко (державу), а другой обнаженный меч…». А вот запись из дневника Марины Мнишек: «В Московскую Разруху 1611 года все царские места были разобраны… Царь Михаил Федорович, при своем вступлении на престол, застал московский дворец в совершенном запустении».
После польского «сидения» из всех реликвий династии Ивана Калиты уцелела лишь «шапка Мономаха». Ей-то и пришлось короноваться Михаилу Федоровичу Романову.
Но мы забежали вперед.
…В ноябре 1612 года дворянин Иван Философов сообщал, что в Москве арестовали «за приставы русских людей, которые сидели в осаде: Иван Безобразов, Иван Чичерин, Федор Андронов, Степан Соловецкий, Важен Замочников; и Федора де и Бажена пытали на пытце в казне». Архиепископ Арсений Елассонский подтверждал, что «во время пытки умерли из них трое: великий дьяк царского судилища Тимофей Савинов, Степан Соловецкий и Важен Замочников». Федор Андропов, по-видимому, оказался человеком крепким.
Разумеется, казначей Сигизмунда записывал, кому и что отдавалось «в залог» из царских драгоценностей: некоторые регалии пришлось отправить в Польшу Владиславу, для подготовки его венчания, часть драгоценностей присвоил себе Александр Гон-севский, часть — члены Семибоярщины. Себе Федор Андронов, вероятно, не взял почти ничего: он прекрасно понимал, что ему первому придется держать ответ перед новыми властями.
Андронов мог напомнить следователям (и наверняка напомнил), что еще Лжедмитрий I отправил огромное количество драгоценностей из царской сокровищницы в Польшу. Мог напомнить, что обвинения в растрате казны выдвигались еще правительству Василия Шуйского и лично царице Марии, которая продавала драгоценности, потому что нечем было платить шведским наемникам.
Видимо, Андронов показал на следствии, куда спрятал часть драгоценностей, например «шапку Мономаха». Но многое утаил, в том числе подлинную реликвию Рюриковичей — «золотую шапку», самую древнюю корону великих московских князей. Ее описал еще Сигизмунд Герберштейн: она имела круглую форму, со всех сторон ее покрывали золотые монетки, которые при каждом повороте головы тихонько звенели…
В начале 1613 года на Земском соборе царем был избран Михаил Федорович Романов. Юный монарх потребовал принять все меры к возвращению расхищенной казны. Андронов был переведен из тюрьмы на подворье к князю Федору Волконскому под усиленную охрану. Бывшего казначея посадили в подклет, заковав в колонки.
Федор Андронов решил обратиться к помощи церкви, пожелав принять постриг в каком-нибудь отдаленном монастыре, например на Соловках. Он просил похлопотать перед боярами своего тюремщика князя Волконского, но тот отказался со словами: «Почему же ты, когда Москву разорял, в те поры постричься не захотел?»
14 марта 1613 года князь Федор Волконский сообщил правительству, что накануне ночью Андронов сумел бежать из-под стражи. Узник подкупил одного из княжеских слуг, который сбил с него колодки. Был объявлен «всероссийский» розыск, организована погоня. Федору Ивановичу не удалось уйти далеко — помешала весенняя распутица. Уже 15 марта он был схвачен отрядом казаков в семи верстах от Москвы. Власти решили, что побег Андронова — одно из звеньев заговора против нового царя. Было арестовано много знакомых Андропова, его недавних соратников и приближенных. Против них применяли пытки. Следствием руководил сам царь (по крайней мере, Михаил Федорович лично читал допросные листы). Но чего-то вразумительного добиться не удалось.
Донося о поимке бывшего казначея царю, бояре писали: «А казнить его (Андронова) дворяне, атаманы, козаки и всякие люди отговорили, потому что о его побеге писано во все города и теперь про того изменника пишем грамоты во все города, что его поймали, и про него бы во всех городах было ведомо и сомненья бы нигде не было; а как всем людям про того изменника объявим, и его, государь, вершат по его злодейским делам, как всяких чинов и черные люди об нем приговорят».
Другими словами, определить дальнейшую судьбу Андронова был должен Земский собор. Впрочем, все уже было предрешено.
Еще в марте 1613 года, когда правительство Михаила Федоровича начало переговоры с поляками о перемирии, московскому послу Денису Аладышу давали следующий наказ: «Станут говорить про изменников, про Федьку Андронова с товарищами, за что их пытали, ведь они за правду стояли, то отвечать: «Михалка Салтыков да Федька Андронов первые изменники и всякому злу начальники: из-под Смоленска на Московское государство королевскую рать подняли и вместе с польскими и литовскими людьми придумали Москву разорить, царскую многую неисчетную казну, собрание прежних великих государей, к королю отослали, а иную ратным людям раздавали; и они, злодеи, не только пыток, но и всяких злых смертей достойны».
«Злая смерть» не заставила себя ждать. Осенью 1614 года Андронова казнили — как говорится, по высшему разряду. Бывшего правителя Москвы повесили на Лобной площади при большом скоплении народа — вместе с другими особо важными государственными преступниками: атаманом Иваном Заруцким (его посадили на кол) и четырехлетним Иваном-царевичем — сыном Марии Мнишек.
* * *
Судьба оказалась немилостивой к «торговому мужику» Федору Андронову. Многие его «подельники» получили при новом режиме прощение: дьяк Иван Грамотин возглавил Посольский приказ, Иван Безобразов служил при царском дворе, Иван Чичерин был воеводой в Уфе и Казани… Возможно, власти решили преподать суровый урок всем, кто в годы Смуты
