Один из них – экстраполяции из прошлого и настоящего, для чего нужно предположить, что история, как стрела, движется в определенном направлении. Другой – принять во внимание как тенденции, так и обратную реакцию, которую они обязательно вызывают, и таким образом просчитать не только количественные изменения, но и качественное развитие.
Все четыре метода основаны на предположении, что лучший и, по сути, единственный способ смотреть вперед – это использовать зеркало заднего вида. Еще одна их общая черта заключается в том, что они исключают измененное состояние сознания: ни Божественное откровение, ни сны, ни воскрешение и вопрошание мертвых не помогут нам узнать, куда движется история (при условии, что она вообще куда-то движется) и что готовит нам будущее. Вместо этого все четыре метода основаны или должны основываться на трезвом, объективном и непредвзятом изучении зафиксированных фактов и процессов; таких процессов, которые, утратив актуальность и отойдя в прошлое, прочно закрепились в нем и доступны пониманию любого человека, при условии, что он или она освободит свой разум от «ira et studio» (гнева и фаворитизма). Сложность состоит в том, чтобы решить, какой метод следует применять к какому процессу и когда, а также какой метод использовать при решении определенной проблемы и как объединить все четыре. Сам Маркс столкнулся с этой трудностью. Это так его разозлило, что в какой-то момент он заявил, что события, похоже, происходят не единожды, а дважды. Сначала как трагедия, потом как фарс [408]. На этот вопрос ответа нет и, скорее всего, не будет найдено.
13. СПРОСИТЕ, И ОТВЕТ НАЙДЕТСЯ
Хотя у всякого явления есть прецеденты, опросы общественного мнения, по сути, являются продуктом периода после Первой мировой войны. Именно тогда в США их разработку начали Джордж Гэллап и другие. Они исходили из той идеи, что, если кто-то собирается заглянуть в будущее, лучше всего начать с того, чтобы спросить людей, о чем они думают и что собираются делать. Это относилось как к политическим, так и к экономическим вопросам: например, при помощи опросов пытались выяснить, какие коммерческие продукты люди предпочтут.
Использование опросов общественного мнения стало возможным прежде всего благодаря подъему современного массового общества и демократии. Первый известный в истории опрос был проведен в Пенсильвании в 1824 году. Он показал, что Эндрю Джексон победит Джона Куинси Адамса в гонке за президентское кресло (как оказалось, ошибочно). Вслед за Соединенными Штатами, которые выступили первопроходцем, метод опросов общественного мнения начали использовать другие современные страны. Одними из последних его приняли на вооружение Германия и Япония. В обоих случаях первые опросы фактически были учреждены американскими оккупационными войсками в годы после 1945-го. В обоих случаях они использовались в том числе для того, чтобы оспорить и пошатнуть власть традиционных элит. В Советском Союзе первые предварительные попытки использовать опросы для выяснения того, куда движется общественное мнение, были предприняты только в эпоху гласности во второй половине 1980‐х. Вскоре после того, как они были введены, советский режим пал [409].
Не менее значимый фактор, способствовавший популяризации опросов, – это современные средства связи. Сначала появились открытки, самые ранние из них начали выпускаться в разных странах примерно с 1870 года. Первые социологи, работавшие в журналах наподобие Literary Digest с 1916 по 1936 год, иногда рассылали миллионы опросов. Имена и адреса брали из подписок, телефонных книг и регистрационных записей автомобилей (впоследствии этот метод неофициального голосования стал известен как straw poll, предварительное голосование). После того как в 1920, 1924, 1928 и 1932 годах редакция верно предсказала результаты президентских выборов, эффективность метода была доказана. Однако в 1936 году их прогноз, что оппонент Франклина Рузвельта, республиканец Альф Лэндон победит на выборах с большим перевесом, оказался совершенно неверным. Ошибка была настолько вопиющей, что журнал утратил репутацию и вынужден был закрыться.
Этот провал был у всех на устах и заставил искать лучшие варианты. Как и сегодня, каждая фирма действовала своими методами. Некоторые предпочитали личные интервью – процедуру, которая, несмотря на медлительность и дороговизну, якобы приводила к более честным ответам. Другие работали в два этапа: сначала на небольшой выборке корректировали детали, а затем приступали к опросу более широкой аудитории. Современные технологии, сначала телефоны, а затем Интернет, тоже брались на вооружение. В последние годы появилась тенденция меньше полагаться на стационарные компьютеры, использование которых сокращается, и больше – на повсеместные ноутбуки, планшеты, мобильные телефоны и смартфоны [410]. Эти устройства позволяют быстро достучаться до массовой, иногда очень раздробленной аудитории. Они также значительно снизили стоимость проведения опросов и позволили обрабатывать ответы автоматически, а не вручную, как это было изначально.
Прогнозируя исход выборов президента и членов конгресса в США в 2012 году, исследовательские фирмы, которые хотя бы частично полагались на Интернет, добились большего успеха, чем более традиционные, которые продолжали работать по телефону [411]. В США и в других странах, прибегающих к опросам, они быстро превратились в навязчивую идею; действительно, они стали почти синонимом общественного мнения, и им придается столько значения, что иногда кажется, что цель выборов в том, чтобы выяснить, правы ли социологи. Тем не менее ни одно из технологических улучшений не застраховало социологов от провала, как это случилось во время президентской гонки 2016 года [412]. В этой методике столько неточного, что, даже если опрос показывает преимущество в десять, двенадцать или четырнадцать пунктов, этого недостаточно, чтобы уверенно гарантировать победу определенного кандидата.
Подобно другим современным методам, искусство опросов не требует вхождения в измененное состояние сознания и опирается исключительно на «научные» статистические расчеты. По крайней мере, сторонники метода хотят, чтобы мы в это верили. Во-первых, успех зависит от умения правильно поставить вопрос. Во-вторых, нужно составить выборку населения таким образом, чтобы исключить, насколько это возможно, все виды предубеждений – например, опрашивать равное количество людей в разных регионах, не отдавая какому-либо предпочтение; не опрашивать только молодых или старых, слишком богатых или бедных; тех, кто пользуется мобильными телефонами, а не тех, кто этого не делает. Количество переменных, которые можно придумать, практически бесконечно. В результате обычно именно эта часть процесса считается самой сложной из всех.
В-третьих, нужно каким-то образом убедить людей ответить. Если они этого не сделают или если те, кто решит ответить, окажутся почему-либо нерепрезентативными, даже самые лучшие анкеты будут бесполезны. Одна из причин, по которой Literary Digest так плохо предсказал результаты выборов 1936 года, – в том, что только четверть из тех, кто получил открытки с вопросами, потрудилась дать ответы [413]. Таким
