Ясно, таким образом, что с крайней жестокостью проведенная патр. Никоном и царем реформа книг и обрядов была для Никона важна не сама по себе, как «улучшение и исправление» богослужения, а как средство для выполнения своей главной цели (о ней-то он не забывал и в ссылке, и до конца своих дней) — возвеличения патриаршей власти и авторитета. Когда он лишился того и другого и, к тому же, полностью разочаровался в наставниках-предателях греках, реформа обрядов и текстов стала ему вполне безразлична. А с целями царя Алексея Михайловича эта главная цель патриарха Никона совпадала лишь на одном этапе выполнения обширных царских планов — на этапе объединения русских книг и обрядов с греческими.
Когда это объединение было, по мнению царя, осуществлено, или последующий ход этого объединения обеспечен, дальнейшее стремление Никона к его цели — теократии — опало царю не нужным, и даже мешающим; стал мешать и сам слишком высоко поднявшийся, слишком властный, слишком неуступчивый и слишком привыкший к «собинной» царской дружбе Никон, и был убран. Это — его трагедия; трагедией же было и то, что он и по характеру, и по теократическим взглядам, и по методам их проведения в жизнь, и по уровню образованности и понимания событий, и даже по судьбе был очень близок к своим противникам и жертвам. На соборе 1666–1667 гг. подсудимый бывший патриарх Никон, полностью охладев к предавшим его грекам и их обрядам и книгам, заявил: «Греческие правила — не прямые. Их патриархи от себя писали, а печатали их еретики»; цит. по [2, с. 165]. Но это его запоздавшее единомыслие с противниками реформ — старообрядцами — уже не могло что-либо изменить; Никон своевременно обеспечил царю полную поддержку реформ восточными патриархами и почти полную — русской иерархией, раскол русской Церкви уже совершился, реформы продолжались, и их противники (которые оказалось гораздо упорнее и многочисленнее, чем предполагали, вероятно, в 1653 г. царь и патриарх) репрессировались без участия Никона с еще большим ожесточением.
Не следует очень удивляться тому, что царь Алексей Михайлович «убрал» Никона — своего «собинного» друга — с церковно-политической сцены, или считать этот факт психологически непонятным. 29.06.1648 взбунтовавшаяся толпа требовала от царя выдать ей его любимцев; «Алексей обещал сослать своего зятя, выдал толпе сначала Плещеева, тотчас же разорваннаго на куски, потом Траханиотова, которому отрубили голову» [89, с. 61]. Верность друзьям не была в числе добродетелей «тишайшего» царя.
Отмечу, что царь Алексей Михайлович сам более или менее ясно видел, к каким результатам привела его богослужебная реформа. Он писал в 1662 г. ссыльному патриарху, упрекая его в том, «что уже из-за ухода Никона и правки книг "в народе молва многая о разнице в церковных службах и о печатных книгах" повсюду идет и что можно "в народе чаять всякого соблазна". <…> В 1665 году, в письме к патриарху Иерусалимскому царь <писал…>: "В России весь церковный чин в несогласии, в церквах Божиих каждый служит своим нравом"» [25, с. 203]. Попрекая Никона их общим детищем — реформой, он упорно и со все возрастающей, достигшей к концу его царствования патологического уровня жестокостью, продолжал после устранения патр. Никона эту реформу и расширял свою реформистскую деятельность. Точно то же делали многие его потомки — преемники.
Изменения в богослужебных текстах
О богослужебных текстах, как и об обрядах, нельзя сказать, что все они в результате правки стали лучше, или все стали хуже; к тому же можно спорить и о содержании понятий «лучше» и «хуже». Не вдаваясь в рассмотрение критериев оценки и сравнивая богослужебные тексты, напечатанные при патриархах Иосифе и Никоне, приведу явные и бесспорные (на мой взгляд) примеры улучшения и ухудшения, то есть, тексты, ставшие в новом переводе более понятными, ясными и выразительными, чем были в старом, и наоборот.
Следует помнить, что речь идет именно о переводе, а не о составлении новых текстов. Первым приводится до-никоновский текст, вторым — после-никоновский.
Ухудшение:
1) Левит 24–16.
Проклинаяй же имя Господне, смертию да умрет. <…> Егда прокленет имя Господне, да умрет.
Нарицаяй имя Господне, смертию да умрет. <…> Наречет имя Господне, да умрет.
2) Колосс.2-13.
Отмыв нам вся прегрешения.
Даровав нам вся прегрешения.
3) Чин крещения.
Запрещает ти, диаволе, Господь наш Icyc Христос пришедый в мip и вселивыйся в человецех.
Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедый в мip и вселивыйся в человецех.
4) Канон Богородице, ирмос 4-й песни.
Прииде Исус пребожественный от Пречистый Девы.
Прииде Иисус нетленною дланию.
5) Октоих, гл. 3, утреня среды, канон, песнь 5.
Жертвы идольский угасил еси.
Жертвы идольския уставил еси.
6) Чин Богоявленского освящения воды, ектения.
О еже быти воде сей приводящей в жизнь вечную.
О еже быти воде сей скачущей в жизнь вечную.
7) Символ веры.
Егоже царствию несть конца.
Егоже царствию не будет конца.
8) Молитва прп. Ефрема Сирина.
Господи и Владыко животу моему, дух уныния и небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от Мене.
Господи и владыко живота моего, дух праздности уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.
9) Ипакои Пасхи.
Предвариша утро еже с Мариею.
Предварившыя утро яже о Марии.
10) Молитва мч. Трифона.
Отсутствует.
Заклинаю вас, <…> червие, гусеницы и прузи Богом Отцем безначальным и Сыном Его <…>, и Духом Его <…>, вочеловечением Сына Божия, <…> страстию Его <…>, Его смертию, и <…> воскресением, и на небеса вознесением <….> честным телом и кровию Иисуса Христа. Еще заклинаю вас великим именем, на камени написанным, и не носившем, но разседшемся яко воск от лица огня.
Улучшение:
1) Вечернее славословие.
Свете тихий святыя славы безсмертиаго Отца небеснаго святаго блаженнаго Icyca Христа Сына Божия, пришедшаго на запад солнцу, видевше свет вечерний, поем Отца и Сына и Святаго Духа Бога. Достоин еси во вся времена пет быти гласы преподобными, Сыне Божий <…>.
Свете тихий святыя славы безсмертиаго Отца небеснаго святаго блаженнаго Iисусе Христе. Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца и Сына и Святаго Духа Бога. Достоин еси во вся ремена пет быти гласы преподобными, Сыне Божий <…>.
2) Херувимская песнь.
Ангельскими невидимо дароносима чиими.
Ангельскими невидимо дориносима чинми.
Примечание. О тексте херувимской.
В поздних греческих книгах стоит δορυφορουμενον («дорифороменон») — копьеносимый. «Дори» — копье; 1-я гласная — омикрон; вероятно, так же было и во время Никона, и в древних книгах.
Русский до-никоновский перевод δωροφορουμενον («дароносимый»), вероятно, произошел от либо: 1) Какой-то греческой рукописи, в которой стояло слово «дорофороменон» от «дорон» — дар, с 1-й гласной — омега. Но это маловероятно, потому что греки не путают омегу с омикроном, т. к. омега всегда долгая, а омикрон чаще краткий, а в греческой фонетике краткие и долгие звуки ясно различаются. Либо: 2) двух ошибок русского переводчика: а) он не различал длинные и краткие гласные и, поэтому, не различил омегу и омикрон; б) он спутал и и омикрон, что вполне вероятно, так как в греческом письме эти буквы очень похожи. Так «копье» превратилось в «дар».
«Копьеносимый» — осмысленно и красиво; императоров — триумфаторов в античном Риме, действительно, поднимали на копьях воины; ангелы же поднимают и несут царя всех в его вселенском триумфе — в литургии. Аналогия изящная и схожая с многими аналогиями в греческом богослужении; этот текст производит впечатление очень древнего.
«Дароносимый» — неинтересно; все и так видят, что священник несет Христа в виде св. даров, и знают, что Он дается нам даром. Прихожане ведь помнят, сколько они заплатили за совершение литургии — 0 руб., 0 коп. Хотя такой текст возможен, и какой-либо ереси в нем нет, но он тривиален, совершенно не соответствует важности момента — переноса даров и не похож на обычные в греческом богослужении красивые аналогии.
Перевод «дориносима» лучше, конечно, чем до-никоновский (в сущности, неправильный и, можно даже сказать, вообще не перевод) «дароносима», но следовало бы полностью перевести греческое сложное выражение на русский и сказать просто: копьеносима. Это было бы точно, наглядно и понятно. «Дориносима» — полу-перевод и греко-русский гибрид-уродец; почему на нем остановились Епифаний и его помощники и зачем в русском тексте легко переводимое, но не переведенное греческое слово — совершенно непонятно.
