Также появлялись и другие одиночные «спитфайры», круто набирая высоту в стремлении уйти от облака черного дыма, окутавшего Манстон. Сверху казалось, что на аэродроме можно поставить крест в смысле дальнейшей пригодности. Германские экипажи докладывали: «Имели место прямые попадания двенадцати „SC 500“ (1000-фунтовые фугасные бомбы) и четырех „Flam C 250“ (500-фунтовые зажигательные бомбы) в ангары и казармы. Четыре „SC 500“ взорвались среди взлетавших истребителей. Итоги: четыре „харрикейна“ и пять других самолетов уничтожено на земле…»
Согласно британским докладам, большинство «спитфайров» 65-й эскадрильи вернулись после атаки без повреждений. Но Манстон пострадал больше всего. Наземная диспетчерская служба направляла истребители на посадку на аэродромы в глубь метрополии.
Следующим в списке налетов на береговые базы командования истребителями был Хоукинг, потом опять Лимпн. Степень разрушений на этих базах была аналогичной Манстону. Рабочие команды трудились всю ночь, засыпая воронки от бомб и приводя в порядок взлетные полосы.
Теперь британцы понимали, что период стычек в прибрежной зоне позади, что настало время для нокаутирующего удара. 12 августа было лишь прелюдией. Хотя в этот день 2-й и 3-й воздушные флоты отправили в налет около 300 горизонтальных и пикирующих бомбардировщиков с сильным эскортом истребителей, эти силы составляли менее одной трети их общей мощи.
Геринг дал настоящей атаке кодовое название «Adlertag 12 августа», то есть она была намечена на следующее утро. Ведущие соединения обеих авиагрупп должны были подойти к английскому побережью в 7.30.
Около двух тысяч германских военных самолетов стояли в готовности начать первую стратегическую воздушную операцию в истории, каковой должна была стать Битва за Англию. Оставалось увидеть, можно ли покорить одной воздушной мощью великую державу, народ которой был полон решимости сопротивляться. Но именно такая задача стояла перед люфтваффе. Она была весьма амбициозной, а прелюдия к сражению уже оказалась достаточно драматичной.
30 июня 1940 года, буквально за неделю до завершения Французской кампании, Геринг разослал свои «Общие директивы по боевым действиям люфтваффе против Англии». «Действуя согласованно, воздушные флоты должны воевать, используя максимум сил. Их соединения должны атаковать заранее определенные группы целей».
Основной целью являлись Королевские ВВС, их наземная структура и авиаиндустрия, их питающая. С другой стороны, адмирал Редер требовал, чтобы с воздуха атаковали и Королевский флот, торговые караваны и порты, в которых они останавливались. Геринг был уверен, что люфтваффе способно решить обе задачи одновременно. Но последнее слово было за Генеральным штабом люфтваффе. «До тех пор, пока авиация противника не будет уничтожена, руководящим принципом командиров люфтваффе будет атака вражеских соединений при любой возможности днем и ночью, в воздухе и на земле, не отвлекаясь на другие задачи».
Цель была ясна. Но детальный план тем не менее отсутствовал. Поэтому новые инструкции Геринга от 11 июля 1940 года включали в себя первые позитивные меры. С данного момента разрешалось бомбить конвои в Канале. Налеты на корабли позволят выманить британские истребители под удар германских истребительных соединений. Но этот проект не имел успеха. Хотя британские истребители и защищали караваны от налетов бомбардировщиков, они имели строгий приказ не ввязываться в длительные бои с истребителями соперника.
Но главная причина задержки воздушной войны с Британией имела политическое происхождение. Руководители Германии после неожиданно скорого покорения Франции воображали, что их страна продемонстрировала достаточное доказательство своей военной непобедимости, чтобы убедить оставшуюся в одиночестве Британию смириться с ситуацией.
19 июля победа на Западе праздновалась в Берлине, в рейхстаге, куда собрались командующие всеми родами войск. Практически каждый получил повышение в звании. Геринг блистал в своем фантастически белом костюме рейхсмаршала, а в люфтваффе появились два фельдмаршала: Кессельринг и Шперле.
После войны Кессельринг писал: «Сегодня я абсолютно убежден, что никто из нас не стал бы после кампании на Западе фельдмаршалом, если бы Гитлер не считал, что теперь мир возможен».
В своей речи в рейхстаге Гитлер озвучил «еще один призыв к английскому здравому смыслу». Он заявил: «Я не вижу каких-либо обязательных причин для продолжения борьбы. Я сожалею о жертвах, которых она потребует… – и добавил: – Если борьба будет продолжаться, она закончится полным уничтожением одной из борющихся сторон. Господин Черчилль, возможно, считает, что это будет Германия. Я же знаю, что это будет Англия».
Три дня спустя министр иностранных дел Британии лорд Галифакс дал ответ по радио. «Гитлер, – сказал он, – не произнес ни одного слова, предполагающего, что мир должен основываться на справедливости. Его единственными аргументами были угрозы. Великобританией руководит дух неумолимой решимости. Она не прекратит борьбу».
Это было окончательным ударом по германским иллюзиям в том смысле, что Британию все еще можно урезонить. Теперь люфтваффе было необходимо уделить серьезное внимание тому, как вести войну против островного королевства. Потому что план операций по-прежнему отсутствовал.
21 июля Геринг вызвал к себе командующих воздушными флотами и приказал им представить свои идеи. Кессельринг и Шперле поручили различным воздушным корпусам заняться тем же самым. Офицеры штабов начали усердно разрабатывать планы. Все сходились на том, что первой и самой важной задачей должно стать подавление Королевских ВВС. Но в том, как это осуществить, наметились разногласия.
С долгими размышлениями покончили несколько быстрых решений фюрера.
16 июля, за три дня до речи в рейхстаге, он издал свою директиву № 16, в которой приказывал «приступить к подготовке десантных операций против Англии и, если потребуется, осуществить их» (операция «Морской лев»).
Но 31 июля он в Оберзальцберге на совещании с главнокомандующим фон Браухичем и его начальником Генштаба Гальдером сообщил, что намерен атаковать Россию – «чем скорее, тем лучше, и предпочтительно в этом году. Если Россия будет побеждена, у Британии исчезнет последняя надежда». О вольт-фасе Гитлера узнали Геринг и начальник Генштаба люфтваффе Иешоннек.
Несмотря на это, на следующий день фюрер издал директиву № 17, которой с 5 августа разрешались неограниченные воздушные и морские боевые действия против Англии. Гитлер хотел изучить последствия воздушных налетов, а потом «в течение восьми – десяти дней» решить, проводить ли высадку в середине сентября (самое раннее, на что соглашался флот) или нет.
Таким образом, произошло раздвоение дорог. Официально Британия оставалась следующим противником, а фактически высшее германское руководство уже повернулось на Восток. Правда, Гитлер не исключал возможности, что Британия падет первой, но нет доказательств, что он был в этом убежден.
2 августа Геринг отдал свой последний приказ: начать операцию «Adlertag» – «День Орла». Первым объектом совместной операции 2-го и 3-го воздушных флотов становились британские истребители: «спитфайры» и «харрикейны» в небе, их аэродромы, береговые радарные установки и вся наземная структура в Южной Англии.
На второй день зону налетов намечалось расширить и охватить аэродромы в пригородах Лондона и продолжать в полную мощь на третий день. Были надежды, что после нанесения таким способом нескольких мощных ударов Королевские ВВС будут подавлены, а господство в небе (предпосылка для последующих операций) будет завоевано.
Были решены все вопросы, кроме даты начала операции. Чтобы выполнить свою задачу согласно плану, люфтваффе нуждалось в благоприятной погоде в течение трех дней подряд. Метеорологи рискнули предсказать такие условия на начало августа. Но воздушному флоту требовалось примерно шесть дней для подготовки к этому сокрушительному удару. Но когда они закончили подготовку, погода вновь ухудшилась. Пришлось отложить «Adlertag» на десять, потом на одиннадцать дней. Наконец, зона высокого давления над Азорскими островами пообещала несколько отличных дней.
Геринг немедленно назначил час «ноль» на 7.30 13 мая. Случилось так, что и следующие два дня стояла хорошая погода, и они были использованы. Мощной бомбардировке подверглись караваны судов, порты, радарные станции и три аэродрома.
Потом ночью 12 мая зона высокого давления над Азорами рассеялась, и рассветное небо в момент начала «Adlertag» заволокло серыми облаками, большинство аэродромов было покрыто пеленой тумана, а над каналом висело плотное покрывало облаков. У Геринга не было иного выбора, кроме как опять отложить час «ноль» и перенести великое наступление до полудня.
Однако до того как этот приказ дошел от командования воздушным флотом до Geschwader, несколько соединений уже поднялись в воздух. Вместо того чтобы тщательно подготовить согласованный удар, масштабная атака рассыпалась на несколько индивидуальных акций, к тому же осложненных плохой погодой.
