Уничтожив замкнутый характер генерального штаба, правительство III Республики, по образцу своих победителей, создавало при военном министерстве нечто вроде Большого германского генерального штаба с начальником штаба во главе.
Неустойчивость последнего в должности, боязнь вернуться к кастовому учреждению, наполеоновские принципы авторитетности старших войсковых начальников – ввели такую же неустойчивость во французском генеральном штабе – вернее в «службе генерального штаба», так как генеральный штаб, как особый корпус, восстановлен не был. «Служба генерального штаба» заполнилась офицерами, получившими высшее военное образование – «бревете».
Мы лишены возможности подробно останавливаться на французском генеральном штабе, как будем его для ясности называть. Наше знакомство с ним начнется с начала XX века.
Поставленный в положение технических работников, подобно своим предкам в эпоху Наполеона, французский генеральный штаб деятельно погрузился в изучение техники штабной службы, обгоняя в этом своих врагов – немцев. Приниженный в идейной и распорядительной части, этот генеральный штаб накапливал силы, чтобы вступить в борьбу за расширение своих прав.
Прежде всего необходимо было свергнуть своих богов в среде генерального штаба и дать дорогу молодым силам и веянием. Как известно, после поражений 1870 года французская военная мысль воспитывалась на оборонительных тенденциях для будущей войны с соседом на Рейне. Видя в обороне возможность остановить натиск немцев, верхи армии и генерального штаба вели в этом направлении как разработку плана войны, так и подготовку армии.
Но уже в начале XX столетия во французской военной мысли появились признаки критики принятых взглядов на характер будущей войны на Рейне, и молодые силы генерального штаба выступили с проповедью наступления.
Начатая дискуссия в литературе вскоре была перенесена и в жизнь генерального штаба. Сотрудник генерального штаба известный Грандмезон о6ъявил войну вице-президенту Военного совета генералу Мишелю, обвинив его в пристрастии к «обороне». «Младотурецкое» движение генерального штаба в Париже закончилось отставкой Мишеля и выдвижением на должность начальника штаба Жоффра с его партией «полубогов» с «патентами» высшего военного образования.
«Младотурки» одержали победу, и отныне генеральный штаб начал углублять свои права не только в армии, но распространял их и на жизнь страны.
Мы остановились на этой краткой истории французского генерального штаба для того, чтобы сделать дальнейшее изложение более понятным.
В своем увлекательном труде «Главная квартира» Жан де Ньеррфе дает нам блестящую характеристику французского генерального штаба и сложившихся в нем отношений.
Указав на то, что «бревете» (в нашем понятии – офицер генерального штаба; Л. Ш.), т.е. лица, имеющие «патент» высшего военного образования, отличались своей яркой обособленностью среди прочего командного состава армии, Жан де Пьеррфе отмечает, что почти все они являлись реакционерами с инстинктивным стремлением держаться подальше от прогресса и глубоким недоверием к передовым мнениям.
«Бревете» сохранял строгую преданность к нравам, крайнюю честность, слабость к сбережениям, традицию, отсутствие любопытства ко всему, что выходит из рамок его карьеры, полное невежество в области посторонних идей и, главным образом, умственную узость.
Французский офицер генерального штаба презирал все то, что не входило в его среду, будь то общество или даже та армия, плоть от плоти которой он являлся.
Таков был общий тип «мозга армии» по ту сторону Рейна. Обрисовав его, мы спешим вернуться к интересующему нас вопросу.
Прежде всего мы должны немного поближе познакомиться с самим Жoффром. Пьеррфе рисует его, как человека своенравного и несговорчивого) деспотично оберегавшего свой авторитет. В своем штабе он был самовластным господином, и весьма редки были люди, которые не трусили его.
Пунктуальный в распределении дня, Жоффр не выносил опозданий со стороны своих подчиненных. Поддавшийся первым впечатлениям, он их уже затем не менял. Предпочитая видеть около себя людей скромных, но не робких и застенчивых, Жоффр не выносил сотрудников, много говоривших, особенно в повышенном тоне и со смелостью, а равно докладчиков, которые пытались в чем-либо его убедить. В последнем случае болезненный авторитет сразу обрывал докладчика.
«Младотурки», выставляя кандидатуру Жоффра в начальники генерального штаба, немного не рассчитали, думая видеть в нем послушный манекен на почетном месте. Однако, и при таком шефе для них открывалось все же широкое поле для выявления качеств, указанных выше.
Пьеррфе говорит, что несмотря на то, что офицеры генерального штаба вообще занимали привилегированное место в армии, но и среди них еще выделялись «особо привилегированные», составлявшие третье отделение штаба (оперативное).
Считалось особенным шиком служить в этом отделении, имевшем в течение первых трех лет войны все признаки замкнутого монашеского кружка. Самоуверенные и упивающиеся собственным достоинством, охваченные одним и тем же чувством неприязни к чужим лицам и мнениям, с одинаковым мышлением, жрецы этого отделения неумолимо охраняли свой авторитет и авторитет своего главнокомандующего, стараясь изолировать его от посторонних влияний.
Суровые и даже жестокие в суждении о действиях старшего командного состава армии, «бревете» оперативного отделения своими заключениями и личными осмотрами частей немало способствовали той частой смене старшего командного состава армии, которой отмечены первые периоды войны. Пьеррфе указывает, что, несмотря на те лучшие чувства, которые обуревали офицеров 3 отделения при о6ъезде ими частей, они все же приносили и немало вреда, так как: 1) были слепыми поклонниками официальной доктрины, 2) мало оказывались знакомыми с действительностью и 3) обыкновенно посещали только штабы, но не войска.
Тот же Пьеррфе дает нам яркий образен отношения сотруднике оперативного отделения не только к армии, но даже к правительству Франции. Говоря о том, что с победой на Марие Жоффр оказался почти властелином всей страны, автор обрисовывает первую поездку состоявшего при президенте республики полковника Пенедон в ставку Жоффра, с целью установить контакт и получать ориентировки о происходящих на фронте событиях. Прибыв в ставку, Пенелон обратился в оперативное отделение. где у него были личные связи, но был холодно принят. Когда же Пенелон посвятил операторов в цель своего приезда и начал доказывать необходимость ориентировки главы правительства, то подвергся жестокой атаке жрецов, отвергавших всякую власть во Франции, кроме власти Жоффра и… пожалуй, самого оперативного отделения.
«Но, однако же, что вы хотите сделать с правительством?» – с горечью спросил Пенелон.
«С правительством… пусть оно убирается в колонии!», – последовал довольно определенный и твердый ответ монахов ставки Жоффра. Так начинался «парламентский контроль» во Франции!
Пьеррфс нам представляет и начальника оперативного отделения полковника Гамслена, вступившего в эту должность уже после Марны, видное участие в плане которой приписывают ему, как состоявшему в распоряжении Жоффра. Ныне, как известно, Гамелен командует войсками в Сирии против друзов.
Отличаясь моложавой внешностью, хотя ему было уже за 45 лет, щеголеватостью в одежде, хорошим здоровьем, Гамелен был прост в обращении и никогда не злоупотреблял тем доверием, которым он пользовался у Жоффра. Молчаливый, с мягким голосом, искусно владеющий своим языком, Гамелен умел горячо отстаивать свои мнения и убеждать выслушивающего их.
Одним из первых кончивший высшую военную школу, Гамелен имел за собою репутацию хорошего стратега и, если к этому учесть его манеру докладов у Жоффра, соответствовавшую характеру последнего, вполне становится объяснимым то большое влияние, которым пользовался Гамелен у главнокомандующего, любившего своего начальника оперативного отделения.
Гамелен входил одним из членов в интимный кружок Жоффра, собиравшийся, обыкновенно, за обеденным столом у своего мандарина.
В более мрачных красках Пьеррфе набрасывает образ начальника первого отделения, ведавшего личным составом армии, подполковника Бем.
Маленький, черный, с жестким лицом, с холодным взглядом быстро моргающих глаз в пенсне, с походкой вкрадчивой и неровной, Бель сеял ужас при своем проходе по штабным коридорам, являя собой прокурора, возвращающегося с казни преступника. Бель обладал громадной памятью, зная почти весь состав французской армии. С напускной веселостью в короткие минуты отдыхает своей 12-часовой работы, Бель соединял. жестокость в обращении с представителями армии, o6paщaвшимся к нему по своим служебным делам. Он был повинен в отчислении от должности ста сорока семи генералов, которых не спасал и сам Жоффр, ибо Рель был неумолим в своих докладах и аттестациях. Ни начальники штаба, ни его помощники не смели возражать Белю.
