Однако таким акцентом на участии учёных-профессионалов в изучении «Велесовой книги» мы ни в коей мере не хотим умалить заслуги тех исследователей памятника, кого принято именовать любителями. Эти любители сделали для изучения памятника, распространения знаний о нём столько, что «профи», пожалуй, здесь оказываются на втором месте. Достаточно сказать, что практически все первые зарубежные исследователи и публикаторы «Велесовой книги» (а все они были из среды русской эмиграции) принадлежат к числу дилетантов-любителей. Имена этих людей мы назовём несколько ниже. Здесь упомянем отечественного исследователя, который, не имея научных степеней и званий, тем не менее посвятил работе с «Велесовой книгой» много лет своей жизни. Речь идёт об Александре Игоревиче Асове. Филолог по образованию, он — не профессиональный учёный, а писатель. Своими публикациями исходных текстов памятника и его переводов Александр Игоревич сделал «Велесову книгу» достоянием широкого читателя. Он первым обобщил аргументы сторонников подлинности «Велесовой книги» и опубликовал их в своих статьях и монографиях. По сей день он ведёт поиски самих дощечек и их копий, состоит в переписке с супругой Ю. П. Миролюбова Жанной Миролюбовой, Музеем русской культуры в Сан-Франциско, где хранятся бумаги первого издателя «Велесовой книги» А. А. Куренкова. Одним словом, им проделана огромная работа. Его заслуги признаются даже теми, кто ему оппонирует по ряду вопросов (при общей исходной позиции: «Велесова книга» — подлинна) (II, 52; 133,178–179).
Доводы противников аутентичности «Книги Велеса» можно разбить на несколько групп:
1) Аргументы, связанные с находкой памятника и введением его в научный оборот.
2) Аргументы, касающиеся материала, на котором зафиксирован памятник.
3) Аргументы, касающиеся алфавита книги и её языка.
4) Исторические аргументы, т. е. относящиеся к изложенным в «Велесовой книге» событиям.
Мы расскажем всё, что нам известно, о дощечках, получивших название «Велесовой книги», опираясь именно на эти группы доводов, излагая мнение обеих сторон (и сторонников, и противников подлинности памятника).
Итак, как же были найдены дощечки? Обстоятельства находки нам известны в изложении Юрия Петровича Миролюбова. В 1919 году полковник Белой армии, командир Марковского дивизиона Али (Фёдор Артурович в крещении) Изенбек оказался в опустошённом имении. В разгромленной библиотеке имения он увидел валявшиеся на полу дощечки, исписанные непонятными ему, но как будто древнеславянскими буквами. Он, будучи участником археологических экспедиций в Средней Азии, почувствовал, что дощечки могут иметь историческую ценность. Изенбек приказал своему вестовому собрать их в морской мешок. Полковнику удалось сохранить дощечки во время войны и вывезти их за границу.
Критика противников «Велесовой книги» начинается уже с этого момента. Дело в том, что то ли сам Изенбек запамятовал, то ли Юрий Петрович Миролюбов позабыл (в конце концов, когда в своих письмах и произведениях он передавал этот рассказ, был он уже человек в возрасте), но ни местонахождение усадьбы, ни фамилия её хозяев точно не назывались: либо под Курском, либо под Орлом, либо под Харьковом; хозяева — Донские или Задонские.
В своей книге «Тайны Руси» доктор исторических наук Игорь Можейко, более известный как писатель-фантаст Кир Булычёв, замечает по этому поводу: «Настораживает уже одна туманность этих адресов. Человек не может забыть, на каком направлении сражалась его часть, и уж тем более не забудет он за несколько лет фамилию владельца усадьбы, в которой провёл времени достаточно, чтобы отыскать, определить и прочесть фантастический памятник письменности» (II, 15; 32). Тут что ни слово, то несправедливое утверждение. Во-первых, почтенному историку и писателю-фантасту не может быть не известно о напряжённости боёв на тех самых «курском и орловском направлениях» осенью 1919 года. У нас здесь не труд по истории Гражданской войны в России, но краткую хронологию событий того времени придётся привести. В ходе начавшегося 12 сентября 1919 года общего наступления белые части Добровольческой армии 20 сентября занимают Курск, 13 октября — Орёл. Вскоре занят Новосиль, и белые стоят под стенами Тулы. Однако уже 20 октября Красная армия отбивает Орёл. Наступая, она 18 ноября захватывает Курск, в первых числах декабря — Белгород, а 12 декабря — Харьков. За три месяца белые много захватили и потеряли ещё больше. Наступление Белой армии было отнюдь не парадным маршем, оно сопровождалось ожесточённейшими боями. Точно так же и контрнаступление красных не являлось увеселительной прогулкой — бои шли не менее ожесточённые. Немудрено спустя шесть или восемь лет (Изенбек рассказывал это Миролюбову в 1925 или в 1927 годах) после такого калейдоскопа событий перепутать орловское направление с курским. Тем более что, строго говоря, направление-то было одно. Что под Орлом, что под Курском сражались части Добровольческой армии белых. Наступая от Курска к Орлу, они же затем отступали от Орла к Курску. И времени особо долго рассиживаться по усадьбам у них не было. Тем более не было времени у офицеров читать «фантастические памятники русской письменности». С чего господин Можейко (Булычёв) взял, что Изенбек прочёл найденные им дощечки, непонятно. Об этом никто никогда не говорил. Видно, почтенный историк и писатель «ввернул» данное утверждение для «красного словца». Критиковать — так критиковать. Нет ничего удивительного и в том, что полковник Изенбек не мог точно вспомнить фамилии хозяев усадьбы. Ведь в имение их не было (их вообще в то время уже не было в живых). То есть лично с ними Изенбек не знакомился. Мимоходом от кого-то услышанную фамилию хозяев усадьбы, в которой провёл в лучшем случае несколько дней, спустя шесть-восемь лет немудрено и запамятовать: Донские они были или Задонские? Не учитывает Можейко (Булычёв) и ещё одного немаловажного обстоятельства: Изенбек ещё с Гражданской войны страдал наркоманией (нюхал кокаин) (II, 4; 27). В эмиграции к этому пагубному увлечению присоединился алкоголизм: бывший полковник запоями старался перебить своё пристрастие к кокаину (II, 4; 28). Излишне говорить, что ни наркомания, ни алкоголизм памяти не улучшают. Поэтому требовать от страдавшего ими Изенбека (да ещё принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства) чуть ли не через десяток лет точной локализации поместья и точного воспроизведения фамилии его хозяев даже несколько странно.
Более конструктивным выглядит критическое замечание авторов статьи «Мнимая “Древнейшая летопись”». В то время (в 1977 году) в их распоряжении не было произведений Ю. П. Миролюбова (в частности, его «Биографических заметок»), его переписки, в которых он рассказывал о находке дощечек. Опирались они, видимо, только на те сведения, которые вместе с фотографией дощечки № 16а прислал Сергей Лесной (Парамонов). Последний же, по всей вероятности, говорил о находке памятника либо в Орловской, либо в Курской губерниях, ни словом не упомянув о губернии Харьковской. В. И. Буганов, Л. П. Жуковская и Б. А. Рыбаков выяснили, что никаких помещиков Донских или Задонских в Орловской и Курской губерниях не было (II, 16; 202). Верно, там их не было. Но советские учёные тогда не знали про то, что в числе мест, называемых как место находки «Велесовой книги», была и Харьковская губерния. И как раз в ней, недалеко от станции Великий Бурлук близ Харькова, находилось имение князей Задонских (II, 28; 176), (II, 5; 56), (II, 10; 433). А теперь приведём некоторые факты. В этом имении была богатейшая библиотека, которую собрала хозяйка Екатерина Васильевна Задонская, в девичестве Неклюдова (1834–1919). Точнее сказать, она продолжила её собирать, унаследовав уже значительное книжное собрание своего деда — Николая Васильевича Неклюдова, екатерининского генерала, и отца — Неклюдова Василия Николаевича (1805–1859). Неклюдовы были знакомы с А. И. Сулакадзевым. Не правда ли, интересные факты? Можно, конечно, назвать их простыми совпадениями. Но можно вполне обоснованно предположить, что в библиотеке Задонских-Неклюдовых содержались некоторые раритеты из коллекции А. И. Сулакадзева, приобретённые ими после смерти последнего у его вдовы. Среди этих раритетов могла находиться и «Велесова книга», которую нашёл Изенбек.
Правда, Е. В. Задонская в своих воспоминаниях, вышедших в 1907 году, о старинных дощечках из своей библиотеки не упоминает (II, 28; 176–177). Но так что с того? Во-первых, мемуары — это не библиотечный каталог, чтобы перечислять в нём экземпляры своего книжного собрания. Во-вторых, как полагает Д. М. Дудко, Неклюдовы и Задонские, мистически настроенные, могли считать необходимым хранить втайне существование эзотерической деревянной книги (II, 28; 176). И, наконец, есть всё-таки в мемуарах Екатерины Васильевны одна деталь, которая может указывать на наличие в её библиотеке «Велесовой книги»: много раз в них Е. В. Задонская ссылается на какую-то «Дедушкину книгу» как на источник своих мистических прозрений (II, 11; 132). Описаний этой книги не делается. Но, вспомнив, что дед Е. В. Задонской был знаком с А. И. Сулакадзевым, вполне можно предположить, что речь идёт именно о «Книге Велеса».
