Пока в империи Кинь правил изверг и самодур Дигунай, убивавший своих приближенных и стремившийся покорить Южный Китай, в Степи было относительно спокойно. Но в 1161 г. Дигунай был убит своими приближенными, и новый император Улу издал манифест, в котором говорилось о войне с монголами[40]. Был задуман большой карательный поход против ничего не подозревавших монголов, и чжурчжэньские дипломаты привлекли на свою сторону татар. Именно в эти роковые дни Амбагай-хаган поехал в гости к «белым татарам», чтобы привести к себе домой невесту с приданым. Спутниками его были его младший брат Тодоен-отчигин и советник Чинтай-нойон. Последний, будучи человеком умным и предусмотрительным, пытался уговорить Амбагая вернуться с дороги, ссылаясь на неблагоприятные приметы, но тот отказался считаться с суевериями и прибыл на пир, устроенный в его честь.
Вождь соседнего племени (байат-дуклат) Мунка-чаутхури пригласил к себе Тодоен-отчигина вместе с советником и тоже угощал на славу. Через десять дней, в разгар пира, прибыл гонец от татар и сообщил, что Амбагай схвачен, и татары просят доставить к ним Тодоёна, а самим выступить в поход на монголов.
Однако дуклаты не пошли на предательство гостя. Мунка, по совету своих старшин, дал ему коня и посоветовал не медлить в пути, Тодоён спасся, но татары разгромили становище дуклатов[41].
Привезенный к чжурчженскому “Алтан-хану” Улу Амбагай был пригвожден к деревянному ослу, но перед смертью велел одному из своих нукуров (дружинников) передать императору: “Ты не полонил меня своим мужеством, доблестью и ратью, а другие привели меня к тебе. Убивая меня так позорно, ты делаешь своими врагами Хадана-тайши, хутула-кагана и Есугей-багатура, старших и младший родичей улуса монгольского. Нет сомнения, они подымутся для мщения тебе за мою кровь. Убивать меня неблагоразумно». В ответ на это Улу рассмеялся и дал дружиннику несколько коней, чтобы тот уведомил монголов об убийстве Амбагая. Тот, добравшись до кочевий племени дурбан, попросил сменить усталого коня, но те, вопреки степному обычаю, отказали. Бедняга загнал своих лошадей насмерть и дошел домой пешком[42].
Как же встретили монголы эту трагическую весть? Они, сославшись на волю покойного, поставили ханом Хутулу. “И пошло у монголов веселие с пирами и плясками вокруг развесистого дерева на Хорхонахе (у берега Онона). До того доплясались, что выбоины образовались по бедро, а кучи пыли по колено»[43]. Да в каждом из нас достаточно сил, чтобы перенести страдания ближнего!
Новый хан был могуч и свиреп как медведь, но еще более глуп. Поход на чжурчженей, в отмщение за кровь Амбагая, не состоялся, потому что хан не cмог его организовать[44]. Вместо этого он затеял охоту с соколами и был застигнут в степи дурбанами. Нухуры разбежались кто куда, а хан с конем увяз в небольшом болотце. Тут-то он себя и проявил. Врагов, подъехавших к другому краю болота, он отогнал выстрелами из лука, потом схватил коня за холку и вытащил из грязи; затем, решив, что возвращаться без добычи стыдно, украл у дурбанов жеребца с табуном кобылиц и, наконец, наполнил сапоги (ибо другой тары у него не было) яйцами дикой утки. После этих подвигов, он вернулся домой, где по нему шли поминки. Как он погиб неизвестно, но вскоре его сменил Хадан-тайджи, который проиграл татарам тринадцать сражений только за 1161-1162 гг.[45].
Чжурчженьское правительство, узнав о таком сверудачном для него обороте дел, приостановило подготовлявшийся поход[46], ради экономики средств, которые понадобились новому императору Улу для подавления восстановления киданей. Кидани продолжали ненавидеть своих победителей. Кидани продолжали ненавидеть своих победителей и поработителей. Узнав об убийстве кровожадного Дигуная, они сочли 1162 г. моментом, благоприятным для восстания. Однако чжурчженьские ветераны снова одержали победу. Захваченных в плен воинов предали казни, а женщин обратили в наложниц[47]. Эта неожиданная диверсия спасла монголов от полного истребления.
С другой стороны, китайская война поглощала большие силы чжурчжэней вплоть до 1165 г., когда китайцы были наголову разбиты при Хуай-яне. После этой битвы был заключен выгодный для чжурчжэней мир, но время для войны с монголами оказалось упущено.
Но даже при столь благоприятном стечении обстоятельств, монгольское ханство находилось на краю гибели. Зажатые татарами с юго-востока, а меркитами с северо-запада, монголы должны были найти союзника, который помог бы им даже не победить, а уцелеть.
Тогда Хадан обратился за помощью к кераитскому принцу, сыну погибшего Маркуза, носившему титул «гурхан», т.е. глава межплеменного объединения. По-видимому, они договорились, но перед отъездом кравчие гурхана угостили монголов, согласно обычаю, тарсуном (молочной водкой). Нухуров вырвало, и они уцелели, а Хадак, пивший последним, вскоре скончался. Видимо, чжурчжэньские шпионы проникли и сюда. После гибели Хадана, монгольская держава распалась, но поскольку защищаться от врагов было нужно, то военным предводителем стал один из внуков Хабул-хагана – Есугей-багатур.
В то самое время, когда татары везли связанного Амбагай-хагана на смертную муку в Китай, его молодой племянник Есугей забавлялся охотой на птиц на зеленом берегу светлого Онона. Навстречу ему попался возок, в котором сидела молодая, очень красивая девушка, а рядом ехал ее новобрачный – Еке-Чиледу из племени меркит. Есугей немедленно съездил домой и привел двух своих братьев. Чиледу понял, что он один не справится с тремя богатырями, и, хлестнув коня, пустил его полным галопом, пытаясь скрыться за холмом. Монголы помчались за ним, но отстали настолько, что Чиледу, обогнув холм, вернулся к возку. Умная девушка сказала ему: «Разве ты по лицам этих людей не понял, что дело идет о твоей жизни. Найди себе другую жену, но назови ее моим именем – Оэлун. Поцелуй меня и спасайся». Она сняла с себя рубаху и протянула своему милому прощальный подарок, а он потянулся с седла и принял его, когда трое преследователей уже показались из-за сопки и подлетели к нему. Снова хлестнул своего скакуна меркит, и помчался вверх по Онону. Монголы долго гнались за ним, но отстали. Тогда они вернулись к возку и повезли плачущую пленницу к себе в становище. Они не были злыми и утешали Оэлун тем, что теперь, мол, все равно все пропало и ничего вернуть нельзя.
Да, по тем жестоким временам это было обыкновенное умыкание невесты, хотя все-таки даже и тогда полагалось спросить ее мнение и получить согласие. Но с такой мелочью не посчитались, и Оэлун стала первой женой Есугея.
Трудно было найти лучшую подругу, и столь же трудно было нажить более непримиримых врагов, чем воинственные меркиты, которые не забывали ничего. Таким образом, монголы, которым предстояла война с южными соседями – татарами, снова поссорились с северными соседями – меркитами, причем в самый не подходящий момент. Медовый месяц Есугея оборвался в самом начале – разгорелась война с татарами за кровь Амбагая.
В этой войне наибольший успех выпал на долю Есугей-багатура. В 1162 г. ему удалось захватить в плен несколько татарских богатырей как раз в то время, когда Оэлун подарила ему первенца. Растроганный отец назвал его Темуджином, по имени пленника, убитого при рождении сына. Таким образом, новорожденный сразу стал кровным врагом могучего татарского племени. Это в дальнейшем весьма осложнило его жизнь.
Как ни странно, брак Есугея и Оэлун оказался счастливым. Она родила еще трех сыновей: Хасара в 1164 г., Хачиуна в 1166 г., Темуге в 1169 г. и дочь Темулун в 1170 г. От второй жены у Есугея было два сына: Бектер и Бельгутай. За эти годы Есугей-багатур сделался сильным и влиятельным вождем, хотя и не был выбран в ханы. Впрочем, это ему не мешало весело жить, а в свободное время заниматься политикой. Час для нее наступил около 1170 г.
Естественным союзником монголов, ставших объектом чжурчжэньской истребительной войны, были кераиты, но в этой могучей орде не было порядка. Многолюдное, богатое и культурное кераитское ханство было окружено со всех сторон врагами, а родовичи вместо того, чтобы крепить державу, вступали в сделки то с найманами, то с меркитами, то с татарами. Сам хан, все-таки, был неприкосновенным, но его сыну, Тогрулу, пришлось плохо. В семилетнем возрасте он попал в плен к меркитам, и его заставляли толочь просо в ступе, т.е. использовали ханского сына как домашнюю прислугу. Спас его отец, сделавший набег на меркитское становище, чтобы вернуть сына. Через шесть лет Тогрула вместе с матерью захватили татары. На этот раз он в помощи из дому не нуждался. Будучи человеком смелым, царевич бежал сам и вернулся к отцу, наследником которого он был.
Эти события показывают на крайнюю напряженность отношений в ставке кераитского хана. Дважды пленить царевича враги могли лишь при пособничестве ханских родственников и вельмож. И неудивительно, что, вступив на престол, Тогрул казнил нескольких своих дядей. Но уцелевший дядя, носивший титул «гурхан», возмутил народ и свергнул Тогрула.
