На следующий вечер на большом государственном банкете тоже никто еще ничего не заметил. Но мой отец не был бы Дон Жуаном, которым его тогда считали, если бы ему не удалось побеседовать с Эной тет-а-тет между двумя приемами. Он увидел ее в парке. Он был поражен. Но и она влюбилась в него. Британский король Эдуард всю жизнь имел слабость к поощрению любовных связей и браков. Ему потребовалось несколько дней, чтобы понять, что отец, так сказать, влюбился не в ту, в кого следовало. Но поняв это, он приложил все усилия, чтобы возвести на испанский трон Эну, а не тех претенденток, которых он выбрал сначала.
Это была высокая политика. Влюбленный отец вернулся в Испанию и сказал моей бабушке, что встретил великую любовь своей жизни. Но когда бабушка услышала ее имя – Виктория Баттенбергская, – она пришла в ужас.
– Альфонс, – сказала она, – понимаешь ли ты, что ты намерен сделать?
– Да, – ответил ничего не подозревающий отец, – я хочу жениться на принцессе Эне… Почему ты так напугана? – Его лицо помрачнело. – У тебя есть какие-то возражения?
Она попросила отца перейти в ее покои.
– Я боюсь за тебя и за будущее, – сказала она. – Ты еще ничего не слышал о тайне Баттенбергов и о их болезни?
– Нет, – ответил отец. – Эна красивая и здоровая. Если кто-нибудь и болен, так это мы, а не Эна. Посмотри на ее портреты, ты увидишь, какая она…
– Я бы очень хотела верить тебе… – Бабушку охватили растерянность и отчаяние. – Но у Баттенбергов родятся больные дети. Их дети погибают еще младенцами. У них слишком тонкая кожа. Они слабые. У них кровотечения…
– Этому я не верю, – сказал отец.
– Но я знаю это… Два брата принцессы, на которой ты хочешь жениться, больны. Неужели в Англии ты ничего об этом не слышал?..
– Нет, – ответил отец, – я ничего об этом не слышал. Да и что из того? В нашем роду одна болезнь сменялась другой. Никому из наших предков это не мешало жениться и выходить замуж. Я люблю принцессу Эну. Я хочу жениться на ней, и я на ней женюсь…
Бабушка заплакала.
– Если у тебя появятся дети с болезнью Баттенбергов, испанский народ увидит в этом Божий приговор против тебя, начнутся новые восстания…
– Я в это не верю, – повторил отец. Но бабушка была права в том, что касалось нашего будущего. Неправа она была лишь в том, что являлось источником пугавшей ее болезни. В те времена, когда о гемофилии говорили по секрету, украдкой, ее действительно называли болезнью Баттенбергов. Но за этим скрывалась ложь. В Англии из почтения к великой королеве Виктории не хотели признавать правду и потому распространили слух, будто источником гемофилии, которой страдали некоторые потомки королевы, были немцы, Баттенберги. Это не так. Баттенберги были совершенно здоровы. Отец Эны погиб в морской битве (в действительности Генрих Баттенбергский умер на войне от малярии. – Прим. пер.) во время англо-ашантийской войны, будучи морским офицером. И никто не знал правду лучше самой королевы Виктории, так как она видела, как страдал и умер от гемофилии ее младший сын – принц Великобритании Леопольд3. Она родила его в 1853 году. Лондонский двор утаил от всего мира тот факт, что с детских лет у Леопольда были гематомы и кишечное кровотечение, его передавали от одного врача к другому, постоянно делали ванны, перевозили из одного климата в другой. Он пережил то же, что и я. Мне тоже долгое время говорили, что перемена климата или свежий воздух могут мне помочь. Когда в 1884 году Леопольд умер от кровоизлияния в мозг, которое невозможно было остановить, ему был тридцать один год. За пределами королевского двора никто не знал, отчего он умер. Но Виктория, его мать, причину знала. Она не узнала лишь о проявлении гемофилии среди потомков Леопольда – этой болезнью страдал его внук Рупрехт, виконт Трематон, который умер от кровоизлияния во Франции в 1928 году, десять лет назад.
Виктория знала и о том, что ее вторая дочь – принцесса Великобритании Алиса, в 1862 году вышедшая замуж за Людвига Гессенского и переехавшая в Германию, в Дармштадт, – родила сына-гемофилика, который прожил лишь три года. Его звали принц Фридрих. Хотя в Дармштадте предприняли все возможное, чтобы скрыть страшную болезнь, перед которой врачи были бессильны, королева Виктория точно знала, что ее маленький внук Фридрих упал во время игры и умер от кровотечения – его не удалось остановить. Она знала, что гемофилия не унаследована от Баттенбергов, – некоторые из ее собственных детей носили эту болезнь в себе и передавали потомкам.
Беатриса была любимой дочерью королевы Виктории. Может быть, потому, что она была самой младшей, а младшие дети обычно самые любимые. Когда в 1884 году Генрих Баттенберг приехал из Германии и попросил руки Беатрисы, еще никто не говорил о болезни Баттенбергов. Лишь когда появились на свет дети Баттенберга – Эна, Леопольд и Мориц, – несчастье стало столь очевидным, что скрывать его было уже невозможно. Здоровым родился лишь Александр. Леопольд прожил всего тридцать три года4. Он, как и я, претерпевал один несчастный случай за другим, переходил из больницы в больницу, жил от одного переливания крови до следующего. Он был офицером, но участвовать в Первой мировой войне не мог. Его убило бы малейшее напряжение. Но несмотря на это, он не ушел от нашей судьбы. В 1922 году у него обнаружили воспаление слепой кишки, от которого обычные люди уже не умирают. Но его врач, доктор Хоуитт, стоял беспомощным у постели больного. Он подозревал, что операция, которая спасла бы любого другого, для Леопольда означала верную смерть. Леопольд мог умереть из-за потери крови при операции. Его отправили в одну из больниц Лондона только после того, как образовавшийся вокруг червеобразного отростка гнойник прорвался в брюшную полость, температура стала расти и началось смертельное воспаление брюшины. Ему сделали операцию, чтобы хотя бы дать выход гною и облегчить последние часы больного. Его отвезли в Кенсингтонский дворец, где он и умер темной ночью 22 апреля 1922 года, медленно истекая кровью.
Брат Леопольда Мориц умер еще раньше5. Болезнь поразила Морица не столь сильно, как брата. Он был офицером в полку королевских стрелков. Он знал наверняка, что на войне умрет от малейшего ранения. Но не хотел в этом признаваться. Он не желал прятаться за спинами других. 27 октября 1914 года Мориц был ранен в Ипре и умер от потери крови еще до того, как его успели отнести в лазарет.
Такова судьба двух любимых внуков королевы Виктории и любимых братьев моей матери, таков источник лжи о болезни Баттенбергов. Виктория знала об этом лучше других. Бессонными ночами она наверняка спрашивала себя, от кого могла получить это коварное наследство, перешедшее к ее детям и внукам. Ответа на этот вопрос она не узнала, потому что раньше врачи пускали кровь каждому больному, который оказывался в их руках, и тем самым убивали больных гемофилией еще младенцами, не понимая, почему их вены не желают закрываться. Точно известно лишь, что все короли и принцы Европы, страдавшие гемофилией, унаследовали болезнь от королевы Виктории, а также то, что она была моей прабабушкой.
Выслушав предостережения моей бабушки, отец обратился за советом к министрам и врачам. Либо они солгали ему, либо же сами верили в то, что сказали. Они поддержали его в желании жениться. Сегодня их можно лишь простить – ведь в те времена практически никто ясно не представлял себе характер этой болезни. Одни говорили о слабости, другие – о слишком тонкой коже или слишком тонких кровеносных сосудах, третьи – о жидкой королевской крови. Лишь немногие догадывались о том, как передается гемофилия, и о том, что поражает она только мужчин, делая женщин невинными, но коварными носительницами болезненного наследства. Это была мрачная тайна, покрытая молчанием, загнанная в угол, словно проклятие и позор… Но любовь моего отца победила и загадку, скрытую в тумане, и игры политиков.
Английское и испанское правительства договорились об обручении. Моя бабушка настояла на том, чтобы у молодых было полгода на раздумья. Она до последнего момента надеялась, что сможет воспрепятствовать браку. Но это не изменило ход вещей. Мой отец писал страстные любовные письма. Он изучал английский язык. В Кенсингтонском дворце в Лондоне Эна учила испанский. И никто не задумывался о судьбе ее больного брата.
Потом они встретились в Биаррице. В маленькой часовне в Сан-Себастьяне Эна приняла католичество и получила официальное имя Мария Кристина.
Свадьба была назначена на 31 мая 1906 года. Мой отец не мог дождаться этого дня. Пока готовили покои во дворце в Мадриде и восстанавливали дворец Эль Прадо, он поднялся на борт своей яхты «Гиралада» и отправился на остров Уайт, чтобы встретиться с Эной, мечтать о будущем и играть в гольф… Они были беспечными и наивными, как дети, и ни о чем не подозревали. Но жестокая действительность поджидала их. Им пришлось почувствовать это уже в день свадьбы в Мадриде.
