Так, может быть, и в серьезно-благородных «размышлениях» стоит видеть только эйфорию, следующую за кризисом, выкрик облегчения? Если в сочинении Марка Аврелия искать правду о его авторе, его, пожалуй, и стоит прочесть под этим углом зрения. Было бы ошибкой возносить его на тот уровень, на котором он хотел стоять сам и думал, что на нем стоят все люди доброй воли (но не все люди вообще). Ведь он писал не для того, чтобы возвышаться над другими, а его книга — не идеализированный автопортрет, который он желал бы завещать потомству. И ведь в своем поведении как государственного мужа он оставил достаточно примеров чувства меры и здравого смысла, чтобы его отдаленный преемник Юлиан отдал ему пальму первенства на суде веков. Письма его неоспоримо свидетельствуют о кротости натуры и благородных порывах сердца. История имеет основания упрекать его в ошибочности суждений и слабости, но с учетом рамок, поставленных ему античным обществом, общий итог его правления вполне положителен. Нет нужды возвеличивать Марка Аврелия еще больше.
Некоторые драматические эпизоды германской войны, преданные бессмертию художниками и писателями того времени, свидетельствуют о глубоком смятении в умах римлян на всех ступенях общества. Создается впечатление, что значение религиозного антуража, который всегда сопровождал легионы — гаданий, обращений к предсказателям, — все больше возрастало. Сверхъестественное всегда было составной частью римской действительности, и всякое рискованное предприятие обязательно сопровождалось колдовскими обрядами, посвященными законным и не вполне законным богам. Гаруспики каждый день гадали на алтарях лагерей, а храм в лагере всегда стоял рядом с преторием. В истории известно много случаев, когда командование цинично пользовалось легковерием солдат: не в той ли самой Дунайской армии лунное затмение позволило сыну Тиберия подавить опасный мятеж? Но и сами командующие были суеверны. Мы видели, как в начале Парфянской войны предсказание Александра Абонитихийского обмануло Севериана. Казалось бы, отсюда нельзя было не извлечь урока. Ан нет: в Карнунте мы встречаем того же обманщика с тем же удавом Гликоном.
Об этом деле нам также сообщает сатирик Лукиан Самосатский. Как мы помним, Александр выдал дочь замуж за старого сенатора Рутилиана, а зять ввел его в римское общество «и даже в императорский дворец». И вот «во время Германской войны, когда Марк Аврелий сражался с маркоманами и квадами», он дал двусмысленное предсказание, одно из многих в таком роде:
В воды быстрого Дуная
Вы пустите, повелю я,
Сильных скакунов Кибелы,
Увенчавши их цветами,
Ладаном их умастивши,
И тогда из рук Победы
Примет вождь и мир, и славу.
«Сделали точно по его слову: два льва (скакуна Кибелы) переплыли через реку в лагерь врагов, которые их убили палицами. Сразу же затем наши потерпели страшное поражение, причем пало двадцать тысяч человек, и бежали до самой Аквилеи, которую чуть не захватили враги. Александр и тут вывернулся: он предсказал победу, но не говорил, римскую или германскую».
Не будем искать у Лукиана точных исторических привязок, хотя, возможно, это было то самое поражение 170 года, в котором погиб префект Макриний Виндекс и после которого германцы устремились в Северную Италию. Осада Аквилеи, как и непосредственная угроза Вероне, подтверждается источниками. Достоверно и показательно само обращение к магии во время войны, и мы встречаем тому другие примеры, подтверждаемые официальной пропагандой. Про «чудо о грозе» сохранились и рассказы, и изображение на колонне Марка Аврелия. В труднопроходимом ущелье римлян вдруг забросали снарядами из машин, о которых они не подозревали (обычно такие машины мастерили перебежчики или наемные механики). Римское войско оказалось в большой опасности, но вскоре Фортуна обратилась на их сторону: молния поразила неприятеля и сожгла катапульту. «Марк Аврелий своими молитвами сам вызвал эту грозу», — утверждает Капитолин. Действительно: на некоторых монетах 172 года он изображен в одеянии полководца с молниями в руках. Этот эпизод послужил как бы печатью на первой победе над маркоманами. Но год спустя, когда римляне напали уже на квадов, римское войско опять оказалось в ловушке и вновь потребовалось божественное вмешательство — «чудо о дожде».
Это событие так потрясло воображение современников, что стало легендарным. Его изображение на колонне и описание, чуть позже сделанное Дионом Кассием, совпадают, но Ксифилин, делая выписки из Диона, тайком вставил туда кое-какие подробности согласно своей вере. Вот текст, дошедший до нас: «Во время войны с квадами римлянам явилось зримое знамение Божьего благоволения. Они попали в теснину, где должны были погибнуть не в сражении, а от жары и жажды. Их окружало несметное множество врагов, так что нигде нельзя было найти воды. Без сил, израненные, изнывающие от зноя, лишенные влаги, они были осуждены на гибель, и все же в этой крайней опасности были спасены, ибо тучи вдруг собрались, набухли и пролились обильным дождем. Вначале говорили, что египетский колдун по имени Арнуфий, состоявший при римском войске, воззвав к Меркурию и прочим духам злобы поднебесной, выпросил у них дождь…»
Появление египетского мага рядом с римскими фламинами могло объясняться многоплеменным составом легионов, но приписанное ему в этой войне могущество — знак резкого усиления иррационализма. Понятно, что несколько столетий спустя монах Ксифилин ничтоже сумняшеся вставил в повествование легенду, давно ходившую среди христиан — солдат знаменитого 12-го Молниеносного легиона из Каппадокии: «Но вот историческая истина, в которой я уверен. Арнуфий не был истинным колдуном, однако среди легионов Марка Аврелия был один, набранный в Мелитене — городе, жители которого исповедовали христианство. И поскольку во время той войны государь этот был в чрезвычайном затруднении и дрожал от страха за ее неверный исход, префект претория напомнил ему, что среди его воинов есть христиане, которые своими молитвами все могут получить у Бога. Император, обрадовавшись, велел христианам помолиться» и т. д. Ксифилин говорит, будто об этом не объявляли официально, но все об этом знали. Впрочем, он сам себя выдает, говоря, будто Марк Аврелий после этого издал эдикт, защищавший христиан, и дал легиону наименование «Молниеносный». Никаких следов этого эдикта не существует, зато Молниеносный легион известен со времен Августа.
Далее компилятор возвращается к тексту Диона Кассия, который можно считать весьма точной легендой к изображению на колонне: «Увидев первые капли дождя, римляне раскрыли рты и стали пить. Потом начали подставлять щиты и шлемы, вволю пили сами и давали пить лошадям. В тот же миг на них напали враги — римляне и пили, и сражались сразу, а раненые пили воду, смешанную со своей кровью. Нет сомнения, что натиск врага сильно поколебал бы римлян, но он был остановлен сильным градом и грозой, поражавшей врага: одним небо давало воду, других сокрушало огнем. Иные из квадов переходили к нам искать убежища. Император, сострадая их несчастью, принял их человеколюбиво». На колонне тоже видно, как солдаты в очень выразительном беспорядке (искажение перспективы и наивность фигур, несомненно, умышленны, если исключить возможность внезапного упадка искусства) указывают на небо, утоляют жажду, поят лошадей; изображены враги, лежащие на земле, а наверху, над всей этой сценой — лицо с бородой из капель дождя. Пока не решено, кто это: Гермес Воздушный или Юпитер — Посылатель дождя. Еще вероятнее, что это Тот-Шу, египетский бог, которого заклинал Арнуфий.
Само то, что римляне, которых вел Пертинакс (нельзя точно сказать, присутствовал ли при этом событии Марк Аврелий), позволили себе попасть в такое безвыходное положение — было характерной чертой этой беспрецедентной войны. Насколько известно, Август, Друз, Тиберий, Германик, Корбулон, Траян сражались более умело и уверенно. Вар попал в ловушку, но только потому, что пренебрегал уже и минимальной осторожностью, к тому же не мог заподозрить в предательстве своего «советника» Германна, у римлян известного как Арминий. Германик тоже несколько раз попадал в тяжелые ситуации, потому что безрассудно рисковал. Но политика Антонинов, принимавшая во внимание все уроки прошлого, их методичная, осторожная стратегия должны были бы предотвратить любые случайности, хотя и противники их многому научились. Неужели при всем том Марк Аврелий, Помпеян, Пертинакс и Викторин совершали такие грубые ошибки, что спасти их могли только чудеса?
Неизвестные сражения и тайная дипломатия
Ответ понятен: они считали, что им не приходится выбирать, ни с каким неприятелем сражаться, ни на какой позиции встречать его, ни какой тип боя вести. Поневоле, но вполне сознательно, а потом и настойчиво, они бросили все доступные (достаточно ограниченные) силы Империи на эту контрнаступательную войну, в которой, как мы уже видели, можно опознать черты современных колониальных экспедиций. Политика Марка Аврелия на Дунае сначала была политикой «зачистки», потом «права преследования», затем «обороны посредством наступления» и, наконец, «выжженной земли». При такой политике войско рано или поздно неизбежно должно было увязнуть в болоте или попасть в засаду в горах. Если для предотвращения таких случаев прибегали к магии и молитвам, это не должно нас удивлять. «Чудо о дожде» в том виде, в каком донесли его до нас скульптура и каллиграфия, должно бы входить в программу наших военных училищ.
