В последующий период везде, где появлялась армия молодой Франции, она приносила с собой новый принцип равноправия всех людей и, следовательно, эмансипацию евреев. В Голландии полные права гражданства были предоставлены евреям 2 сентября 1796 года под давлением французского консула, и на следующий год, наверное, впервые в истории, евреи были избраны членами законодательного собрания.
Гораздо более драматическими были события в Италии. Здесь как только французские республиканские войска вступали в город, они разрушали ворота гетто и предлагали евреям выйти в большой мир, чтобы пользоваться всеми правами человека. В Венеции ворота гетто были сожжены при всеобщем ликовании 10 июля 1797 года. В Риме с гетто было покончено в феврале 1798 года. Повсюду евреи входили в новые муниципалитеты и допускались даже в национальную гвардию.
Аналогичным, хотя несколько более медленным, был ход событий в Германии. В Рейнлан-де, как и в Италии, эмансипация пришла вместе с первой вспышкой энтузиазма, вызванного появлением французских войск. То же самое происходило в тех частях страны, которые попадали под французское влияние в ходе войны. В Вестфальском королевстве, созданном под властью Жерома Бонапарта в 1807 году, евреи вскоре получили такое же равноправие, каким они пользовались во Франции. Во Франкфурте ограничения для евреев были сняты в 1811 году после уплаты очень большой компенсации взамен ежегодного налога, взимавшегося прежде. Ганзейские города после присоединения к Франции также предоставили своим евреям равноправие. В остальных германских государствах, оказавшихся под французским влиянием, евреи получили частичную эмансипацию.
Даже в Пруссии, еврейское население которой сильно выросло в результате второго и третьего разделов Польши в 1793 и 1795 годах, после французской революции положение евреев заметно улучшилось. В 1812 году в ходе национального сплочения, предшествовавшего Освободительной войне, евреи получили полную эмансипацию. Лишь правительственные учреждения были еще для них закрыты. Единственным крупным государством, где еще сохранялись старые порядки, была Австрия, где даже реформы Иосифа II остались при его преемниках мертвой буквой.
3. Что касается евреев собственно Французской империи, то тут организационный талант Наполеона Бонапарта привел к ряду важных реформ. Когда Наполеон, с триумфом возвращавшийся после Аустерлицкой кампании, проезжал через Страсбург, население Эльзаса обратилось к нему с жалобами на евреев, которым оно приписывало все свои беды. В результате Наполеон решил созвать представительное собрание, которое бы четко определило положение евреев в современном государстве и возродило "гражданскую мораль, утраченную за долгие века униженного положения". Другой правитель ограничился бы съездом раввинов, но Наполеон не мог ограничиться меньшим, чем возрождение древнего Сангедрина (Синедриона), который вот уже пятнадцать веков был лишь воспоминанием.
В июле 1806 года в Париже было созвано предварительное собрание нотаблей именитых евреев. Нечего и говорить, что оно дало удовлетворительные, даже раболепные ответы на все 12 вопросов, предложенных ему. Немедленно вслед за закрытием его заседаний в феврале следующего года был созван точно скопированный с древнего палестинского образца Сангедрин, который должен был дать религиозную санкцию решениям предварительного собрания. После семи заседаний, посвященных, главным образом, формальным вопросам, Сангедрин без всякой дискуссии проголосовал за предложения собрания нотаблей и принял их в качестве законов. Сущность заключалась в том, что евреи должны считать страну, в которой они родились, своей родиной и обязаны защищать ее. На эти резюме императорских идеалов собравшиеся ответили совершенно в наполеоновском стиле, вскочив как один человек и воскликнув: "До самой смерти!" Остальные пункты включали осуждение ростовщичества и полное признание евреями государственных законов о браке.
Таким образом, вопрос, связанный с законом о евреях, был решен. Тот же гений, который создал Кодекс Наполеона, теперь с той же тщательностью занялся реорганизацией еврейских общин империи. Согласно приказу, подписанному в 1808 году, каждый департамент, насчитывавший свыше двух тысяч евреев, должен был создать свою "консисторию", в которую должны были входить представители религии и закона. В Париже был создан центральный комитет из трех главных раввинов и двух юристов, который осуществлял общий контроль за деятельностью местных организаций. Таким образом была создана четкая иерархия французского еврейства, сохранившаяся до сих пор.
Каковы бы ни были достоинства и недостатки наполеоновского Сангедрина и последующей реорганизации общин, о которой с веским основанием говорят, что она направила французское еврейство по пути ассимиляции, нет никакого сомнения в том, что это был отличный дипломатический шаг, поразивший воображение евреев далеко за пределами французской империи. После вторжения в Польщу Наполеон неожиданно для себя получил большую поддержку от местных евреев в лапсердаках и с пейсами, которые помогали его войскам, чем только могли. "Мне Сангедрин во всяком случае полезен", - сказал по этому поводу Наполеон. Но симпатии евреев были не в силах предотвратить катастрофу, и падение Первой империи при разгроме, последовавшем за отступлением от Москвы, опять бросило европейское еврейство в бурлящий котел.
КНИГА V НОВАЯ ЭРА (1815-1935 гг.)
XXVIII. РЕВОЛЮЦИИ И ЭМАНСИПАЦИЯ
1. Представители европейских держав, собравшиеся в Вене в 1814-15 годах, в течение многих месяцев пытались укрепить политический строй, который потрясла Великая французская революция. Даже евреи впервые в истории дипломатии прислали на переговоры своих наблюдателей, поскольку было очевидно, что будут затронуты и их интересы. Предложение утвердить их в правах, которые они получили во время французского господства, получило поддержку большинства. Была сделана попытка ввести в новой Германской конфедерации единообразную либеральную политику, подобную той, которую с 1812 года проводила Пруссия. В принятый германскими правительствами Акт о конфедерации был включен пункт о том, что евреи должны по-прежнему пользоваться всеми правами, которые были им предоставлены в разных государствах, пока их положение не будет урегулировано новым законодательством. Однако реакционеры предложили несколько иную редакцию: "разными государствами" вместо "в разных государствах". Тем самым этот пункт терял свое значение, поскольку государство, подписавшее Акт, могло потом заявить, что уравнение в правах, предоставленное ранее под иностранным давлением, не обязывает его.
Тем самым оказались открытыми ворота для реакции. В течение следующего десятилетия международное значение приобрел вопрос о статусе евреев во вновь организованных вольных городах. Бремен и Любек зашли так далеко, что изгнали евреев, поселившихся там в последние годы. В остальных государствах положение было различным: от почти полной эмансипации до сегрегации в средневековом духе. Целые районы, включая некоторые крупнейшие города страны, категорически отказались допустить евреев на постоянное жительство.
В Италии реакция проявилась еще заметнее. Повсюду произошел возврат к мрачной системе XVIII века. В мелких государствах, подчиненных Ватикану, была сделана попытка вновь ввести систему гетто во всех деталях вплоть до ношения отличительного знака. Во многих городах были восстановлены ворота гетто, сожженные при первой вспышке революционного энтузиазма в 1797 году.
В 1819 году по всей Германии произошли кровавые антиеврейские эксцессы, сопровождавшиеся дикими возгласами "Хеп! Хеп!" ("Хеп" - начальные буквы латинского выражения - "Иерусалим погиб"; это восклицание стало традиционным антиеврейским лозунгом еще во времена крестовых походов). Некоторые многообещающие молодые евреи, такие, как Людвиг Берне и Генрих Гейне, отчаявшись пробить себе дорогу во враждебном мире, приняли крещение, однако пронесли через всю свою жизнь тоску по родному народу.
Как бы крута ни была реакция, в большинстве мест все же заметно было тонкое различие между старым и новым режимом. До конца XVIII века ограничения, распространявшиеся на евреев, были всеобщими, и любые возможности являлись исключениями. Теперь возможности были достаточно широки, хотя и несколько скованы ограничениями. Еврей уже не был низшим существом, отличавшимся от прочих людей одеждой, языком, занятиями, интересами. Он глотнул вольного воздуха большого мира, он узнал, что значит быть на равной ноге с остальным человечеством, он достиг по крайней мере статуса человека, и ему оставалось лишь добиться статуса гражданина.
В своем лишении гражданских прав евреи не были одиноки: это был период всеобщей реакции. В предшествующий период Европа познакомилась с конституционным правлением, и установление парламентарного режима казалось панацеей от всех зол и являлось целью всех либеральных устремлений. Эмансипация евреев была бы неполной без распространения на них всех конституционных прав. Поэтому евреи Центральной Европы всем сердцем вошли в революционные движения девятнадцатого века, которые в конце концов привели к разрушению старого строя и установлению конституционных форм правления от Балтики до Средиземного моря и от Дуная до Рейна; как они и ожидали, триумф конституционализма всюду сопровождался эмансипацией евреев.
