Если равеннский экзархат был обязан своим возникновением вторжению лангобардов в Италию, то причиной основания африканского экзархата в Северной Африке, на месте прежнего вандальского королевства, была такая же внешняя опасность со стороны африканских туземцев, мавров, или, как их иногда называют источники, маврусиев (берберов), которые нередко поднимали серьезные восстания против византийских войск, оккупировавших эту страну. Начало африканского или, как его часто называют по резиденции экзарха Карфагену, карфагенского экзархата относится также к концу VI века, ко времени императора Маврикия. Африканский экзархат был устроен одинаково с равеннским экзархатом, и африканский экзарх обладал такими же неограниченными полномочиями, как и его итальянский коллега[407]
Конечно, только необходимость заставила императора создать должность такого неограниченного правителя, как экзарх, который, при желании и при наличности известных условий, мог быть опасным для самой императорской власти. Действительно, как мы увидим ниже, африканский экзарх поднимет вскоре знамя восстания против Фоки, и сын экзарха в 610 году сделается императором.
Что касается деятельности экзархов, то африканские экзархи, которых умело выбирал Маврикий, искусно управляли страной и энергично и удачно защищали ее от нападений туземцев; равеннские же экзархи справиться с лангобардской опасностью не смогли.
По справедливому рассуждению французского византиниста Диля[408], в выше названных двух экзархатах надо видеть начало фемной (фема – область, округ) организации, т.е. той областной реформы в Византии, которая, начиная с VII века, стала постепенно распространяться на всю территорию империи и отличительным признаком которой служило соединение в руках правителя фемы, обычно называемого стратигом, военной и гражданской власти. Если нападения лангобардов и мавров вызвали столь важные изменения на Западе в конце VI века, то нападения персов и арабов вызовут, немного времени спустя, подобные же мероприятия на Востоке, а нападения славян и болгар – на Балканском полуострове.
Неудачная внешняя политика Фоки по отношению к аварам и персам и кровавый террор, которым он только и надеялся спасти свое положение, вызвали восстание африканского экзарха Ираклия. После того как к его плану присоединился Египет, африканский флот, под начальством сына экзарха, по имени также Ираклий, будущего императора, отплыл к столице, которая, покинув Фоку, перешла на сторону Ираклия. Схваченный Фока был казнен, и на престол в 610 году вступил Ираклий, открывший собой новую династию.
Вопрос о славянах в Греции
На основании разбора источников о славянских нападениях во второй половине VI века на Балканский полуостров возникла в первой половине XIX века теория о полной славянизации Греции, возбудившая в науке жаркие споры.
Когда в двадцатых годах прошлого столетия вся Европа была охвачена чувством глубокой симпатии к грекам, поднявшим знамя восстания против турецкого ига; когда после геройского сопротивления эти борцы за свободу сумели отстоять свою самостоятельность и благодаря помощи европейских держав создали независимое греческое королевство; когда увлеченное европейское общество в этих героях видело сынов древней Эллады и узнавало в них черты Леонида, Эпаминонда, Филопемена, – в это время из одного небольшого немецкого города раздался голос, который заявлял пораженной Европе, что в населении нового греческого государства нет ни капли настоящей эллинской крови, что весь великодушный порыв Европы помочь делу детей священной Эллады основан на недоразумении, что древнегреческий элемент давно уже исчез и сменился новыми, совершенно чуждыми этнографическими элементами, и преимущественно – славянским и албанским. Человек, решившийся открыто выступить в такой момент со своей новой, потрясающей до основания верования тогдашней Европы теорией, был профессор всеобщей истории в одном из немецких лицеев, Фалльмерайер.
В первом томе его вышедший в 1830 году «Истории полуострова Морей в Средние века» мы читаем следующие строки: «Эллинское племя в Европе совершенно истреблено. Красота тела, полет духа, простота обычаев, искусство, ристалище, город, деревня, роскошь колонн и храмов, даже имя его исчезли с поверхности греческого континента. Двойной слой из обломков и типы двух новых, различных человеческих рас покрывает могилы этого древнего народа. Бессмертные творения его духа и некоторые развалины на родной почве являются теперь единственными свидетелями того, что когда-то был народ эллины. И если бы не эти развалины, не эти могильные холмы и мавзолеи, если бы не земля и не злополучная участь ее обитателей, на которых европейцы нашего времени в порыве человеческого умиления изливали всю свою нежность, свое восхищение, свои слезы и красноречие, – то (пришлось бы сказать, что) один пустой призрак, бездушный образ, существо, находящееся вне природы вещей, взволновало глубину их сердец. Ведь ни единой капли настоящей, чистой эллинской крови не течет в жилах христианского населения современной Греции. Страшный ураган разбросал на всем пространстве между Истром и самым отдаленным закоулком Пелопоннеса новое, родственное с великим славянским народом племя. Скифские славяне, иллирийские арнауты, дети полунощных стран, кровные родственники сербов и болгар, далматинцев и московитов, – вот те народы, которые мы называем теперь греками и генеалогию которых, к их собственному удивлению, возводим к Периклу и Филопемену… Население со славянскими чертами лица или с дугообразными бровями и резкими чертами албанских горных пастухов, конечно, не произошло от крови Нарцисса, Алкивиада и Антиноя; и только романтическая, пылкая фанткоторый нахоазия в наши дни еще может грезить о возрождении древних эллинов с их Софоклами и Платонами»[409].
По мнению Фалльмерайера, благодаря славянским нашествиям в VI веке Византия, не потеряв собственно ни одной провинции, могла считать в это время своими подданными только население прибрежных стран и укрепленных городов. Появление аваров в Европе образует настоящую эпоху в истории Греции: они привели с собой славян; они дали им толчок к покорению священной земли Эллады и Пелопоннеса.
Главное основание, на котором Фалльмерайер построил свою теорию, находится у церковного историка конца VI века Евагрия, где мы читаем следующее: «Авары, пройдя два раза до так называемой Длинной стены, овладели Сингидоном, Анхиалом и всей Грецией с другими городами и крепостями, все уничтожили и сожгли, в то время как большая часть войск находилась на Востоке»[410].
Упоминание у Евагрия о «всей Греции» дало Фалльмерайеру основание говорить об истреблении греческой народности в Пелопоннесе. «Авары» Евагрия его не смущали, так как в те времена авары нападали обычно сообща со славянами. Данное нападение Фалльмерайер относил к 589 году. Но кое-какие остатки греков продолжали существовать. Окончательный же удар нанесла грекам в Пелопоннесе занесенная туда из Италии в 746 году чума. Сюда относится знаменитое место царственного писателя Х века Константина Багрянородного, который в одном из своих сочинений, говоря о Пелопоннесе, отметил, что после вышеупомянутой ужасной чумы «вся страна ославянилась и сделалась варварской»[411]. Год смерти императора Константина Копронима (775 г.) можно считать, по словам Фалльмерайера, гранью, когда опустошенная страна снова, и на этот раз уже совершенно, заполнилась славянами и, мало-помалу, начала покрываться новыми городами, деревнями и поселками[412].
В следующем сочинении Фалльмерайер, без больших оснований, распространил свои выводы и на Аттику. Во втором же томе своей «Истории полуострова Морей» он выступает с новой, албанской теорией, по которой со второй четверти XIV века населявшие Грецию греко-славяне были оттеснены и подавлены албанскими поселенцами, так что, по мнению Фалльмерайера, греческое восстание XIX века было делом рук албанцев.
Теория Фалльмерайера, вызвавшая горячую полемику и не выдерживавшая серьезной научной критики, важна тем, что дала начало действительно строго научной разработке вопроса о славянском влиянии в Греции. Есть основания думать, что и сам автор теории, вообще любивший эффекты, не был в ней искренно убежден.
Первым серьезным противником Фалльмерайера, глубоко изучившим вопрос о славянах в Греции, был немецкий историк Карл Гопф, выпустивший в 1867 году свою «Историю Греции с начала средневековья до нашего времени». Но Гопф впал в другую крайность, желая во что бы то ни стало умалить значение славянского элемента в Греции. По его суждению, славянские поселения в Греции существовали только с 750 по 807 год; до 750 года таких поселений не было. Что касается славянизации Аттики, то Гопф показал, что суждения Фалльмерайера по этому вопросу основывались на подложном документе[413].
