Мне кажется, что Вы абсолютно правильно выбрали фирмы, которым будет поручена опека. Если же впоследствии окажется, что немецкая сторона не сразу сумеет развернуть производство в указанных трех районах, а только, скажем, на заводах южных районов (Киев — Харьков), тогда я попрошу вернуться к вопросу об опеке в этом районе.
В принципе я повторяю то же, что подчеркнул во время нашего сегодняшнего телефонного разговора, а именно: рекомендую при всех обстоятельствах использовать русские заводы только для военного производства. О производстве товаров для нужд населения не должно быть и речи»[272].
Если бы оправдались прогнозы; данные генералом Томасом, то «опека» немецкой промышленности распространилась бы не только на Донбасс и Украину, но и на Москву, Ленинград, Баку, Грозный и Сталинград.
«Второе правительство» требовало от Гитлера не только идеального удовлетворения от захвата той или иной страны, но и определенного материального вознаграждения. А это неизбежно влекло за собой пространственное распространение целей «Барбароссы»: не только Москва, но и Ленинград; не только Ленинград, но и Донбасс; не только Донбасс, но и Кавказ; не только Кавказ, но и Сталинград; не только Сталинград, но и Урал; не только Урал, но и...
Цели были поистине всеохватывающими. Однако при всей своей слепой вере в собственную непобедимость и в безусловный успех операции «Барбаросса» руководители третьего рейха сознавали, что должны были на что-то опираться. И если одной из этих опор должен был стать вермахт как военный инструмент, то параллельно создавалось еще некое «секретное оружие», которое должно было быть пущено в ход на территории, подлежавшей оккупации.
Об этом пойдет теперь речь.
ПИРАМИДА СМЕРТИ. Глава 7.
23 марта 1942 года в жизни врача из города Мюнстера Иоганнеса Кремера произошла трагедия: умерла его любимая птичка Гансик. Кремер был одиноким, чувствительным человеком — и только канарейка Гансик скрашивала его одиночество: Кремер даже проводил с ней праздники. Поэтому в дневнике, который Кремер вел[273], как было принято еще в XIX веке, огорченный доктор записал:
«Сегодня днем в 14 часов Гансик умер от своих мучений. Мне бесконечно жаль его, ибо мы сроднились с бедняжкой... Эта птичка всегда была моим бодрым товарищем. Произвел кремацию».
Не прошло и нескольких месяцев, как сентиментальный д-р Кремер стал свидетелем смерти не одной птички, а тысяч людей. Он был перемещен из Мюнстера в Аушвиц (Освенцим). Кремеру рассказали о его новой задаче: встречать прибывающих на платформе, делить их на работоспособных и неработоспособных; последние подлежали «особому обращению». Нет, даже это слово в Освенциме нельзя было употреблять. Следовало говорить: подлежали «фильтрации».
30 августа 1942 года Кремер приступил к исполнению своих обязанностей, меланхолически записав в дневник: «38 градусов в тени. Пыль и бесчисленное количество мух. Питание великолепное: например, сегодня вечером ел подкисленную гусиную печенку, заплатил за это 40 пфеннингов».
Но это — прелюдия. О дальнейшем дневник говорит более выразительно:
«2 сентября 1942 года. В 3 часа дня впервые присутствовал при проведении особой акции под открытым небом. По сравнению с происходившим дантовский ад мне кажется просто комедией. Напрасно Освенцим не называют лагерем уничтожения...
б октября 1942 года. Комендант Гесс упал с лошади.
7 октября 1942 года. Присутствовал при девятой особой акции...
9 октября 1942 года. Послал в Мюнстер первую посылку, содержащую четыре с половиной килограмма жидкого мыла. Дождливая погода.
10 октября 1942 года. Лагерный карантин продолжается.
11 октября 1942 года. Сегодня воскресенье: отбивная из зайчатины. Получил целую заячью ножку с мучными тефтелями и красной капустой. Заплатил за все это 1 марку 25 пфеннигов.
12 октября 1942 года. Получил вторую прививку против тифа; вечером почувствовал реакцию; поднялась температура. Несмотря на это, ночью участвовал в особой акции над прибывшими из Голландии (1600 человек). Страшнейшая сцена перед последним бункером. Это была десятая особая акция с моим участием.
13 октября 1942 года. Присутствовал при наказании заключенных, а затем при казни 7 польских гражданских лиц.
14 октября 1942 года. Получил плащ из Берлина.
15 октября 1942 года. Сегодня ночью были первые заморозки...
17 октября 1942 года. Присутствовал при проведении наказания заключенных и при 11 казнях. Изъял свежий живой человеческий материал.
18 октября 1942 года. Сырая, холодная погода. Сегодня воскресенье. Утром присутствовал при одиннадцатой особой акции над прибывшими из Голландии. Чудовищные сцены около трех женщин, моливших о сохранении жизни.
19 октября 1942 года. Вместе с оберштурмфюрером Виртцом и с госпожой Гесс ездил в Каттовиц, чтобы купить погоны для форменного плаща...
24 октября 1942 года. Сделал смертельные уколы 6 женщинам, участвовавшим в мятеже в Луде...
31 октября 1942 года. Вот уже 14 дней держится великолепная осенняя погода, побуждающая меня изо дня в день принимать солнечные ванны в саду дома войск СС...
8 ноября 1942 года. Сегодня ночью принял участие в двух особых акциях. После обеда участвовал еще в одной особой акции...
10 ноября 1942 года. Сегодня выпал первый легкий снежок...
13 ноября 1942 года. Произвел изъятие свежего живого человеческого материала (печень, селезенка и спинной мозг) у еврея — заключенного в возрасте 18 лет, страдавшего сильной атрофией (заключенный № 68030) . До этого сфотографировал его.
!4 ноября 1942 года. В общем клубе выступление варьете: великолепно. Танцующие собаки и кукарекающие петухи-карлики.
15 ноября 1942 года. До обеда присутствовал при проведении наказания заключенных.
16 ноября 1942 года. Отправил для Миа и Гретхен посылку с жидким мылом (около 6 килограммов), оценив ее в 300 марок...
18 ноября 1942 года. Отъезд в Прагу в 13 часов 28 минут. Поездка через Дрезден, Лейпциг, Ганновер, Оснабрюк — домой, в Мюнстер».
Так закончилось служебное путешествие д-ра Иоганнеса Кремера из Мюнстера в Аушвиц и обратно. Какихлибо 600 километров, максимум сутки езды по военным временам. Нет, это было путешествие в варварство — но не варварство ХХ века до нашей эры, а варварство нашего собственного ХХ века.
Попытаемся задуматься над строками из дневника д-ра Кремера, хотя они и не представляют собой сколько-нибудь уникального явления. После окончания войны и даже во время ее было опубликовано много документов подобного рода, от чтения которых мороз подирает по коже. Собственно говоря, дело даже не в том, что речь идет о страшных и чудовищных делах, творившихся в Освенциме или в других концлагерях. Дело в той ужасающей обыденности и привычности, с которой авторы дневников повествуют о страшных и чудовищных событиях. Для них абсолютно все равно — убить человека или съесть отбивную, отмахнуться от назойливых мух или присутствовать при расстреле тысячи людей. Михаил Ромм нашел очень точное определение для этого феномена: обыкновенный фашизм. Этот фашизм не обладает сверхъестественными свойствами. Действуют обыкновенные люди и они обыкновенным образом убивают других обыкновенных людей.
Нет и не может быть абсолютно точной статистики, касающейся результатов политики геноцида, проводившейся нацистами в Европе, — ведь счет шел на миллионы. Только потери Советского Союза составили 20 миллионов человек! Но нужно иметь в виду, что миллион складывается из тысяч, тысячи — из сотен, а сотни — из единиц. Все это надо было организовать, предусмотреть, создать настоящую индустрию уничтожения.
Идя от общего к частному, мы как бы теряем масштаб. Когда пытаются представить всю пирамиду гитлеровской политики истребления народов, обычно начинают с Гитлера или с Гиммлера, с совещания на Ванзее, с цитат из Гейдриха. Но у пирамиды бывает не только верхушка — она начинается с основания. Мало отдать приказ о сооружении концлагерей. Для них нужно найти место, спроектировать все сооружения, построить их, подготовить персонал. Только тогда в ворота, украшенные назидательным девизом «Каждому — свое», могут вкатываться эшелоны с Востока, везущие тех, кто предназначен для уничтожения или для рабского труда.
Передо мной лежит папка документов, связанных с постройкой одного из гитлеровских лагерей уничтожения — Бухенвальда. Бухенвальд мало чем отличался от Освенцима. У Освенцима был свой филиал — Моновиц, где заключенные работали на предприятиях химического концерна, а у Бухенвальда был филиал — Нойштасфурт, где заключенные трудились на подземных авиационных заводах.
