Этот поединок с самого начала вызывал у многих вопрос: „Был ли это честный, равный бой с одинаковыми шансами риска и опасности для обоих противников или под облагороженной формой дуэли точно свершилось изменническое убийство беззащитного человека?“ В пользу последнего говорило очень многое. Все высшие власти города знали о готовящейся дуэли и всячески помогали Беклемишеву: полицмейстер Сухотин продержал Неклюдова несколько часов на гауптвахте; он же отправил караульных на все заставы с приказом задержать Неклюдова, если тот вздумает уехать из города; „а управляющий губернией даже, говорят, снабдил Беклемишева своими пистолетами“. Наконец, совершенно анекдотический факт: все тот же полицмейстер Сухотин во время поединка наблюдал за ходом дела с ближайшей к месту дуэли колокольни в подзорную трубу!
Но еще более серьезны сведения (различной степени достоверности) о том, что Беклемишев не допустил к поединку выбранного его соперником секунданта и дал ему человека из своего окружения; о том, что пистолет Неклюдова не был заряжен; наконец, о том, что случайные свидетели видели, „как Беклемишев до сигнала подбежал вдруг к Неклюдову и выстрелил ему в упор“.
Поединок взбудоражил город, большинство населения которого, естественно, поддерживало несчастного Неклюдова. На похороны его собралось множество людей, и „замечательно, что вопреки духовному положению, воспрещающему отпевать убитых на дуэли наравне с самоубийцами, полиция сделала распоряжение отпеть Неклюдова и тем как бы признала его за убитого насильственно“.
Поединок этот получил и международную огласку, потому что В. Ф. Раевский, живший в Иркутске, послал статью-письмо А. И. Герцену для опубликования в „Колоколе“, в то время как М. В. Буташевич-Петрашевский и Ф. Н. Львов (петрашевец; оба они в это время также были в Иркутске) организовали общественное мнение в городе и публикации в местной прессе. Опровержение на письмо Раевского, написанное М. А. Бакуниным и также опубликованное Герценом, было пристрастно (Бакунин был племянником Муравьева и всячески защищал и самого генерал-губернатора, и его приближенных). Вот такой шумной и таинственной оказалась чуть ли не первая в Сибири дуэль {142, с. 381–396}.
А. И. Герцен в „Былом и думах“ рассказал о дуэли Курнэ и Бартелеми, двух политических эмигрантов в Англии. Курнэ был убит. На поединке его пистолет несколько раз дал осечку. На суде было выдвинуто предположение, что секунданты Бартелеми, заряжавшие пистолеты, положили на капсюль в пистолете Курнэ кусочек тряпки. Судья не стал вникать в подробности дуэли двух эмигрантов, и подозрения остались подозрениями.
Вернемся к общим правилам проведения дуэлей на пистолетах. Различали два основных типа дуэли: с места и со сближением.
При дуэли с места соперники должны были стрелять с тех позиций, на которые их расставили секунданты. Выстрелы могли производиться по команде одновременно; по желанию; по очереди.
При выстрелах по очереди европейская традиция (особенно французская) предоставляла право первого выстрела оскорбленному. Для Бальзака, например, это не подлежит сомнению: „Первый выстрел за мной, по праву оскорбленной стороны“ („Гобсек“). В России же безусловно преобладала традиция, согласно которой право первого выстрела могло быть определено только по жребию („Выстрел“, „Герой нашего времени“ и др.).
При одновременных выстрелах по команде дуэлянты, стоя на своих местах, держат оружие вверх или вниз стволом. По команде секундантов „раз“ соперники направляют пистолеты друг на друга, прицеливаются и одновременно стреляют по команде „три“.
При дуэли с выстрелами по желанию секунданты, расставив соперников, подают одну команду: „Стреляйте!“ После этой команды в течение определенного времени каждый из дуэлянтов имеет право выстрелить в любой момент.
Времени, по кодексу В. Дурасова, отпускается по тридцать секунд каждому при выстрелах по очереди, одна минута при выстрелах по желанию. Раненый соперник имеет право на выстрел в течение тридцати секунд после ранения. В реальной жизни секунданты, конечно, не засекали время по хронометру. По крайней мере, нам не известны случаи, когда дуэль прекратилась бы секундантами из-за того, что дуэлянт не успел выстрелить, не уложился в нормативное время. Даже просто торопить соперника считалось недостойным и мелочным.
Дуэль с места представляет собой довольно простой вариант. Самый существенный фактор — расстояние, с которого будет производиться стрельба, — жестко определяется до дуэли и уже не зависит от воли соперников. Но дуэль — это все-таки ритуальный бой, а не ритуальное исполнение составленных условий. Возможности выбора у соперников очень малы; собственно, они ограничены двумя вопросами: стрелять в соперника — или не стрелять (отказаться от выстрела, выстрелить на воздух); а если стрелять, то насмерть (целить в голову, сердце или живот) или до крови (в руку, ногу). При выстрелах по сигналу у дуэлянтов не вполне достаточно времени, чтобы прицелиться. При выстрелах по очереди добавляется возможность уступить право первого выстрела — и, соответственно, возможность не принять этой уступки. При выстрелах по желанию выбор усложняется: каждый из дуэлянтов хотел бы выстрелить первым, опередить соперника, но и прицелиться поточнее. Однако и здесь решение соперников во многом определено расстоянием. Если оно было большим, то дольше и тщательней прицеливались — и все равно слишком часто промахивались. Если расстояние было малым, то каждый спешил выстрелить первым — и часто оба успевали убить или смертельно ранить друг друга.
Впрочем, в России соперники далеко не всегда строго относились к соблюдению мелких формальностей. Изменения в правила могли быть внесены прямо на поле боя. Так, на дуэли генералов Киселева и Мордвинова соперники сначала собирались стрелять по желанию, но никто не захотел стрелять первым, поэтому они, уже у барьеров, с пистолетами в руках, решили стрелять одновременно по команде.
Мы уже говорили, что при стрельбе из незнакомых пистолетов определяющим фактором было расстояние. В дуэльной практике первой половины XIX века существовало три основных типа расстояний. Расстояние свыше пятнадцати шагов воспринималось как большое. Вероятность результативного исхода при таких расстояниях была мала, поэтому уже само назначение его было недвусмысленным указанием на „миролюбие“ соперников. Предложить стреляться насмерть на расстоянии тридцати шагов — значит сделать себя посмешищем в глазах общества. Даже при абсолютном миролюбии и, скажем так, непредрасположенности к тому, чтобы рисковать жизнью, соперники, конечно же, предпочитали менее откровенные варианты.
Расстояние от восьми до пятнадцати шагов считалось нормальным. Оно было вполне допустимо и для дуэли формальной, и для смертельной.
Любопытен диалог Павла Петровича Кирсанова с Базаровым по поводу условий поединка. Кирсанов:
— Я имею честь предложить вам следующее: драться завтра рано, положим, в шесть часов, за рощей, на пистолетах; барьер в десяти шагах…
— В десяти шагах? Это так; мы на это расстояние ненавидим друг друга.
— Можно и восемь, — заметил Павел Петрович.
— Можно, отчего же!
И потом, уже на месте поединка:
— Нет, заряжайте вы, а я шаги отмеривать стану. Ноги у меня длиннее, — прибавил Базаров с усмешкой. — Раз, два, три…
— Евгений Васильевич, — с трудом пролепетал Петр (он дрожал, как в лихорадке), — воля ваша, я отойду.
— Четыре… пять… Отойди, братец, отойди; можешь даже за дерево стать и уши заткнуть, только глаз не закрывай; а повалится кто, беги подымать. Шесть… семь… восемь… — Базаров остановился. — Довольно? — промолвил он, обращаясь к Павлу Петровичу, — или еще два шага накинуть?
— Как угодно, — проговорил тот, заколачивая вторую пулю.
— Ну, накинем еще два шага. — Базаров провел носком сапога черту по земле.
Базарову, в принципе, все равно — десять будет шагов или восемь. Он иронизирует над этой игрой, в которую его втянул Павел Петрович. С точки зрения ритуала, столь педантично соблюдаемого Кирсановым, оба эти расстояния равно допустимы — это и не „пробочные“ двадцать, и не бретерские три. Но Базарову это смешно. Почему именно десять? Разве они ненавидят друг друга именно на десять шагов, а не на восемь? Разве тут дело в числе?
Не следует забывать еще и того, что Павел Петрович „вот уже пять лет, как не стрелял“ из своих пистолетов (и неизвестно, чистил ли он их в течение этого времени). Можно быть уверенным, что и из других пистолетов он тоже не стрелял.
И наконец, еще одно: в десяти шагах у них ближние барьеры, а ведь разошлись они на тридцать и выстрелили, видимо, шагов с двадцати (Кирсанов выстрелил, не доходя до барьера, а Базаров и вообще „тихонько двинулся вперед“).
