По информации Леона, полученной в жандармском управлении, целью военной экспедиции японской эскадры может явиться выход в Сиамский пролив на перехват морских коммуникаций, используемых американцами и англичанами, и оккупация нефтепромыслов на острове Борнео и в Малайе. Для перепроверки и получения дополнительной информации мною задействованы источники Чон и Тур.
В связи с провалом основного радиста и шифровальщика Федорова перехожу на резервный канал и запасной код».
Шифровка Дервиша подтверждала данные, ранее поступившие из токийской резидентуры от Рамзая, и окончательно убедила Берию в том, что Квантунская армия в ближайшие месяцы не начнет боевых действий на советском Дальнем Востоке. С этим он отправился на доклад к Сталину.
Тот, заинтригованный сообщением Берии о получении НКВД «особо важных разведданных», не мог сосредоточиться. Он терялся в догадках. По пустякам в столь ранний час Лаврентий не решился бы его беспокоить. Возвратившись к столу, Сталин попытался продолжить изучение документов, на так и не смог сосредоточиться.
«Что за особо важные разведданные? Чем они могут обернуться накануне контрудара по фашистам?» – эти мысли не давали ему покоя.
Готовившееся в глубочайшей тайне наступление Красной армии под Москвой, на которое было поставлено все, в том числе и его имя, должно было разорвать танковые клещи фашистов, смыкавшиеся вокруг столицы, остановить зарвавшегося Гитлера и показать всему миру, что он, Сталин, не сломлен неудачами первых месяцев войны и готов к борьбе. И вот теперь, когда до решающего удара остались считаные дни, «особо важные разведданные» могли смешать так тщательно отработанные планы.
С чем ехал Берия, Сталину оставалось только гадать. Прошло больше сорока минут после его звонка, а он так и не появился. Сталин боролся с нарастающим раздражением, когда, наконец, со двора донесся шум автомобиля. Он отдернул штору и выглянул в окно. По аллее, сбиваясь на бег, спешил Берия. Широкополое пальто не могло скрыть осанистого брюшка, а шляпа, сбившаяся на затылок, обнажила глубокие залысины.
«Все мы бессильны перед старостью, – с горечью подумал Сталин. – Какой-то десяток лет назад Лаврентий был настоящим джигитом, а сейчас и на осла не влезет». И обратил нетерпеливый взгляд на дверь.
Берия не вошел, а влетел в кабинет. Азарт, владевший им, невольно передался Сталину, и он поторопил:
– Ну, что там за важные разведданные, давай выкладывай, Лаврентий!
– Вот, пожалуйста, Иосиф Виссарионович, – Берия раскрыл папку с шифровкой харбинской резидентуры.
Сталин склонился над ней. Он внимательно вчитывался в каждую строчку и будто на невидимых весах взвешивал каждое слово. Информация Дервиша действительно не имела цены. Вздох облегчения вырвался из груди Сталина. Его отчаянно рискованное решение снять с Дальнего Востока 18 дивизий и перебросить под Москву оказалось оправданным. Сообщение Дервиша сняло последние опасения, что Квантунская армия ударит в спину. Судя по всему, японский самурай готовился совершить прыжок на юг и запрыгнуть на спину американскому ослу и британскому льву. Надежда Сталина на то, что империалистические хищники вцепятся в глотки друг другу, была близка к осуществлению.
В ноябре 1941 года подковерная политико-дипломатическая борьба главных игроков – СССР, Германии, Японии, США и Великобритании – достигла своего апогея. И если СССР решал свою судьбу и судьбу мира на поле боя, то США, Великобритания до поры до времени предпочитали действовать в темном закулисье. Джокером в этой циничной, с многомиллионными жертвами игре выступала Япония. И здесь интересы Германии и ее противников – Великобритании и США – совпали. Неверные союзники Москвы – Вашингтон и Лондон – рассчитывали на то, что «японский самурай» наконец решится вцепиться в истекающую кровью Россию.
Для этого, в первую очередь, у США имелись веские основания. В конце 1940 года служба дешифровки проникла в тайну дипломатических шифров Японии, и это положило начало секретной операции под кодовым названием «Магия». В результате план «Кантокуэн» – нападение Японии на СССР – не составлял большого секрета для Вашингтона. Основные его позиции стали известны в июле 1941 года.
В сентябре всезнающая «Магия» раскрыла еще одну тайну Генштаба Японии, вызвавшую в Белом доме переполох. Под напором воинственного министра Тодзио в Токио вызревал совершенно иной план: «японский самурай» не собирался бороться с «русским медведем», а намеривался совершить бросок в другом направлении – на юг, к нефтепромыслам британских и американских компаний. Такой ход событий не устраивал Вашингтон. Стараясь отвести от себя удар «японской военной дубины», он стремился сделать все, чтобы только план «Кантокуэн» не остался на бумаге, и потому был готов идти на уступки в Китае и Индокитае.
В Берлине ничего не подозревали об этом плане коварного союзника и торопили императора Хирохито и премьера Тодзио с открытием второго фронта против Сталина. В Токио деятельный и неугомонный посол Отт бомбардировал их личными посланиями фюрера о немедленном начале войны против СССР.
Однако в Токио не спешили на помощь союзнику, попавшему в тяжелейшее положение на Восточном фронте. Японский посол в Берлине генерал Осима отделывался туманными обещаниями начать военные действия против СССР после полного развертывания частей Квантунской армии. Задержку он объяснял нехваткой горючего, возникшей после введения США эмбарго на поставки нефти.
Тягомотина, которую разводил Осима, выводила Риббентропа из себя. Время работало против Германии. Гитлер рвал и метал – невиданное упорство русских и морозы убивали надежду на захват Москвы и скорое завершение военной кампании на Восточном фронте. В своем стремлении любыми путями втянуть Японию в войну против Советов он готов был согласиться на заключение германо-японского договора, направленного против США.
18 ноября посол Осима встретил это предложение Риббентропа с плохо скрываемой радостью, но так и не обмолвился ни словом о том, что решение о начале войны против США уже принято военным кабинетом Тодзио. С типичным восточным лицедейством он заверил германского министра иностранных дел, что правительство Японии предпринимает все от него зависящее, чтобы помочь своему союзнику – Германии. Но дальше слов дело не пошло.
Тем временем в Токио Отт через свои связи в МИДе и среди генералитета Генштаба пронюхал: японцы ведут двойную игру. 23 ноября он телеграфировал Риббентропу о том, что неверный союзник готовится двинуться не на север, а на юг с намерением оккупировать Малайю и захватить голландские нефтеносные районы на Борнео. Но то была только одна часть плана японского Генштаба; до другой, несмотря на все старания, немецкому послу так и не удалось докопаться.
Доклад Отта привел Берлин в бешенство. Разъяренный Гитлер вызвал на ковер Риббентропа и устроил дикий разнос. Тот немедленно затребовал к себе Осиму. Японскому послу в тот день не удалось побывать на Моцартовском фестивале, а пришлось срочно покинуть Австрию и возвратиться в Берлин. Его переговоры с Риббентропом затянулись до утра и напоминали перетягивание каната, но, по сути, уже ничего не решали.
Провидение было на стороне СССР и Сталина. До контрнаступления советских войск под Москвой и удара военно-морской армады адмирала Нагумо по базе американского флота в Перл-Харборе оставалось меньше двух недель.
Сталин отложил в сторону шифровку Дервиша и поднял голову. В его глазах Берия увидел победный огонек. Мужество и стойкость советского солдата в очередной раз позволили Сталину изменить ход истории. Теперь он, – а не Гитлер, Хирохито, Рузвельт и Черчилль – будет ее творцом.
Неделя после явки Ясновского с Тихим для него и Дулепова прошла на одних нервах. Вздохнули они с облегчением, лишь когда на очередную встречу агент прибыл живым и здоровым. Рискованная оперативная комбинация, рассчитанная на то, чтобы вскрыть советскую разведсеть в Маньчжурии, дала результат. Главарь подпольщиков в железнодорожных мастерских Смирнов не заподозрил в Тихом предателя, выдавшего Дулепову явку резидента с курьером НКВД в «Погребке». А его сообщение о захвате японской контрразведкой части радиограмм Федорова и засветке двух подпольщиков укрепили положение агента среди. Хитроумный план Дулепова сработал.
После явки с Тихим Ясновский с легким сердцем возвратился к себе, но Дулепова уже не застал, тот отправился обедать в ресторан «Новый свет». Ротмистр не стал медлить и поспешил поделиться с ним радостью. Дулепов занимал столик в отдельной кабинке и его появление встретил недовольной гримасой. Старик – известный чревоугодник – не любил, когда ему мешали ублажать желудок.
Ротмистр, пробормотав извинения, присел на край стула и вполголоса стал докладывать о результатах явки с Тихим. После первых слов челюсти Дулепова замедлили движение, вилка скользнула по маринованному опенку, а рука больше не тянулась к графину с водкой. Сообщение заставило его забыть об ухе и расстегаях – советская резидентура заглотнула подкинутую им наживку. Загоревшись, он тут же вместе с Ясновским выехал в управление жандармерии к полковнику Сасо.
