Вертолёт ударился о землю всеми четырьмя колёсами, слегка подскочил и завалился в пропасть. Я стоял в кабине у лётчиков. Сердце было где-то в районе гланд. Но видимо то, что мы завалились, а точнее это Зайцев завалил машину в пропасть, нас и спасло. Вертолёт поймал поток и стал набирать высоту. Возможно, лётчики будут улыбаться, что я не профессионально описал ситуацию. Вы уж меня ребята простите, но всё происходящее я воспринял именно так.
Но все труды были напрасны, наводчик не смог показать кишлак с воздуха. Роты идущие по земле прошли только половину пути. Я, заподозрив провокацию, приказал им остановиться на ночёвку, а сам с десантом вернулся в лагерь. Хотел на следующий день вернуть роты. Но, посидев и проанализировав ситуацию, мы решили, что наводчик не виноват. Он первый раз в жизни видел землю с птичьего полёта и естественно не мог найти нужный кишлак. В карте вообще не разбирался. Глава семьи, которую надо было вывезти, чуть ли не в ногах валялся, умолял спасти жену и детей. На следующий день мы продолжили акцию. Семью вывезли. А на обратном пути ещё и наткнулись на колону из 20 грузовых машин, она везла в душманский район продовольствие. Колону сдали местным властям.
У входа в партийный комитет Акчи (первый справа 1-й секретарь)
Я уж и забыл об этом случае, но как-то был в гостях у председателя улусвали, это что-то типа нашего райисполкома и увидел того, из-за спасения семьи которого, мы два дня елозили по горам. Разговорились, оказывается он довольно зажиточный человек, и в Акче открыл своё дело. Было конечно приятно слушать слова благодарности. Да и просто ощущение того, что мы спасли человеческие жизни, давало чувство удовлетворения. К тому же у меня с детства было повышенное чувство справедливости. И если бы не удалось спасти семью, я бы потом всю жизнь себя за это корил.
Афганец спросил, есть ли у меня дети, и сколько им лет. По прошествии двух или трёх месяцев, меня пригласили в улусвали, и этот человек стал вручать мне подарки, я на отрез отказался что-либо брать. Затем мне разъяснили, что ничего купленного здесь нет. Это мать спасённых детей, в знак благодарности, всё это сделала своими руками. Здесь мне деваться было уже не куда, и подарки пришлось взять.
Мне подарили чехол для одежды расшитый бисером и ещё чем-то, а также покрывало для стрижки из белого шёлка с вышитыми на них вручную инструментами парикмахера. По назначению я, конечно, ничего этого не применял, они у меня остались как память об Афганистане.
Дочерям, а их у меня тогда были две, подарили национальные афганские платья, также красиво расшитые бисером и вышивкой. Старшая дочь, ей было десять лет, в школе на Новогоднем утреннике за лучший костюм получила первый приз.
Мы несколько раз передавали по актам местной власти захваченные машины, а их было более десятка, и оружие для отрядов самообороны. Но в основном мы оружие сдавали на склады в городе Термезе.
Был даже захвачен автобус ЛАЗ, на спидометре которого было только 10 тыс. км. Мы на нём не сколько раз ездили в баню, до бани было всего 300 метров. В офицерском городке, а к тому
Фото на память с бойцами отряда самообороны времени у нас было уже 14 вагончиков,
объявлялся выезд. Все собирались, рассаживались и вперёд в баню. Это был наш местный прикол. Но, конечно, этот автобус мы тоже отдали.
Не отдал я только наган. Его захватили на одной из операций. Он был бельгийского производства. На нём стояла дата выпуска 1895 год. Был он в прекрасном состоянии и даже в смазке. В цирондое мне сшили кобуру, а наш начальник артвооружения привёз с Термеза 5000 патронов. Так я и проходил, все два года, с этим оружием. Уезжая по замене в Союз, подарил его начальнику штаба отряда Ахметову Р.М.
Наган не долго был в одиночестве. За полгода я собрал не плохую коллекцию оружия. В ней были: винчестер, карабин «Маузер», винтовка иранского производства «Бум-пок» (кажется, так её называли), конечно же БУР, советский кавалерийский карабин (укороченная винтовка Мосина), бундесверовская автоматическая винтовка G-3, и целая куча всевозможных пистолетов и револьверов. Всё это размещалось на стенах комнатки, где я жил.
Но всё было учтено начальником артвооружения отряда. Во-первых, так положено по инструкции, а во-вторых, так лучше для коллекции, целее будет.
На фоне части моей коллекции оружия
Как-то эту коллекцию смотрел заместитель Командующего 40 Армии по вооружению генерал-майор Крянга, к личности этого человека, отличного офицера я ещё вернусь, мы плотно с ним работали в то время, когда отряд перевели под Айбак. Так вот ему очень понравился один из револьверов, и он попросил подарить его. Я вручил ему револьвер и вызвал начальника артвооружения оформить накладную. Узнав, что всё оружие учтено, и за подарок надо расписываться, он от него отказался.
Впереди у нас была первая большая операция, в которую мы привлекались по плану штаба 40 Армии.
Некоторые публикации о начальном периоде Афганской эпопеи, в частности С. Козлов в своей книге «Спецназ ГРУ» пятьдесят лет истории двадцать лет войны», пишут, что отряды спецназ применялись не по назначению.
Да, в инструкции по применению частей и подразделений спецназ сказано, что они не должны привлекаться для захвата и удержания каких-либо объектов. Но когда писалась инструкция, не было ещё таких подразделений как наши два отряда. Да и инструкции писались в мирное время, в тиши кабинетов, а война всегда вносит свои коррективы. Она лучше знает, как и что надо применять. Да и войны такой не было. А затем уже были, именно такие войны, и побеждал в них тот, кто успел вовремя перестроиться.
В один день с нами в Афганистан был введён 177 отряд из Копчагая (Среднеазиацкий военный округ). В Афгане мы получили 6 миномётов и нам придали, на постоянной основе, танковый взвод и батарею гаубиц Д-30. По огневой моще с нами не мог сравниться ни один мотострелковый батальон. А столько, сколько у нас было огнемётов, было только в дивизии.
К тому же инструкции писались для большой войны, где есть фронт и тыл. Писали по опыту Великой Отечественной войны. Кстати в ту войну, мы пытались воевать как в Гражданскую, кровью умылись. В Афганистане фронт был везде.
Да мы брали базы и укреплённые районы, которые до нас никто не мог взять. И мы делали своё дело.
Разгром базы душманов в Карере в марте 1986 года силами двух отрядов спецназа, одним из которых был наш родной отряд, считается делом спецназа. А вот разгром душманских баз силами 154 ООСПН, с минимальными потерями:
— в Джар-Кудуке, декабрь 1981 года, во взаимодействии с подразделениями 122 МСП (трое погибших);
— в Дарзабе, январь 1982 года (двое погибших);
— в Санчараке, апрель 1982 года (один погибший);
— в Кули-Ишане, октябрь 1982 года (убитых нет);
— и, наконец, в Мармоле, март 1983 года, во взаимодействии с группировкой войск (убитых нет).
Автор считает неспецифическими для спецназа задачами. Видимо автор совершенно не владеет ни информацией, ни обстановкой того времени. Ну да бог ему судья, и офицеры спецназа.
Козлов в книге пишет, что наш отряд стоял на охране трубопровода. Как мне кажется, здесь применимо правило, применяемое при обучении механиков-водителей — «Не вижу, не еду», слегка перефразированное — «Не видел, не пишу».
Но я благодарен С.Козлову. Если бы не эти его утверждения я, наверно, никогда бы не сел писать эту книгу.
Мы никогда, ничего не охраняли. За исключением одного случая. В мае 1982 года поступила информация о том, что душманы готовят нападение на городок советских специалистов и советское консульство под Мазари-Шарифом. Охрана там осуществлялась афганцами. Решением Кабула туда на усиление, недели на две, была направлена наша разведывательнодесантная рота во главе со старшим лейтенантом Ахметовым Р.М.
Этот офицер прибыл к нам только в апреле месяце и заменил командира роты Якименко В.П., которого забрали в Кабул на отдельную роту спецназ. Кстати оба они были не только однокашники по Киевскому ВОКУ, а ещё и друзья. Ахметов пытался попасть в наш отряд ещё в Чирчике при переформировании, и даже был у меня на беседе, но тогда свободных должностей уже не было. Как только представилась возможность, он добился направления к нам в отряд. В последствии, после перевода Ершова в Союз, он был назначен на должность начальника штаба отряда.
Замена офицеров и прапорщиков отряда началась через год. Это было сделано для того, чтобы плавно, без ущерба для боеготовности отряда провести замену. В течении этого года замена была произведена на 100 %.
Инструкция для спецназа, ко времени Афганской эпопеи, безнадёжно устарела, так же как боевые уставы для пехоты. Мы никогда не ходили в атаку цепями, да и вообще, как в таковую в атаку не ходили, за исключением редких случаев. Как, например, взятие опорного пункта в Джар-Кудуке. Но тогда всё за нас спланировал вышестоящий штаб. А обычно мы просачивались группами на доступных направлениях и брали объекты с минимальными потерями. Конечно нужны подразделения спецназа имеющие классическую структуру и выполняющие классические задачи. Но афганская война показала, что необходимы и такие структуры каким был наш отряд. И я считаю, что роковой ошибкой руководства было то, что в конце 1983 года у отряда забрали артиллерию, перевели на новое место дислокации в Джелалабад и ввели в состав бригады.
