Прилетел генерал полковник Горяев. С его разрешения облетел местность на вертолёте и выбрал новое место для лагеря. Три роты ушли на операцию.
С командиром танкового батальона 122 МСП
На следующий день переехали на новое место и стали обустраиваться. Вернулись три роты и привезли одного раненого, отправили его вертолётом в Кундуз.
Так начались наши будни в чужой стране. Я ездил в Шибарган, налаживать взаимодействие с размещенным там танковым батальоном и группой разведотдела 40 Армии. Заодно договорился с советскими специалистами насчёт вагончиков под жильё и о стройматериалах.
6 ноября первый раз испекли хлеб, в составе отряда было два отделения полевого хлебозавода. Организовали баню с применением установки по дезинфекции. Показали личному составу первый фильм. Так, что жизнь стала входить в нормальное русло.
На следующий день поступила информация, что пропал губернатор провинции, и просьба от местных властей помочь в его поиске. Одна рота во главе с моим заместителем старшим лейтенантом Посоховым В.Н. убыла на поиски.
Нашли его в кишлаке Менгаджик, сидел в осаде. Цирандоевцы бросили его и на двух БРДМах сбежали к нашей границе. Рота уничтожила 15 басмачей.
Именно так мы называли противника, или душманами, но не духами и тем более не моджахедами.
На трофейном коне.
Ещё пятерых взяли в плен. Было захвачено оружие и восемь кавалерийских лошадей под седлом
Операция прошла удачно. Но ночью когда рота возвращалась в лагерь, попали в засаду. Нападение отбили и прорвались, когда пересчитали солдат, не оказалось рядового Горбунова. Вернулись на место боя, прочесали всю местность, но солдата так и не нашли.
В течение месяца как этого и требовал приказ, основные свои усилия мы сосредоточили на поиске Горбунова. Но, к сожалению, ни наши операции по прочёсыванию кишлаков ни агентурная работа результатов не дали. Мы постоянно получали информацию от местного Хада, что советского солдата видели то в одном месте, то в другом. Но при проверке всё это оказывалось липой. Я даже поставил задачу местным властям, чтобы они попытались выйти на душманов и передали им, что готов обговорить вопрос обмена. Но, к сожалению, Женю мы так и не нашли.
Было тяжело об этом писать родителям. На погибших писать, тоже конечно очень тяжело эмоционально. Всё это трагедии каждой отдельно взятой семьи. В случаи с Горбуновым тяжелей в двойне. Нам постоянно шли письма не только от родителей и родственников солдата, но и от его друзей и школьных учителей. Женина судьба волновала всех, все требовали и упрекали. Я на них не обижался. Понимал, что они там, в Союзе, плохо представляют себе, что здесь в Афгане творится. Ведь в газетах тогда писали, что мы здесь ведём учебные бои и иногда доставляем хлеб в горные кишлаки.
Всей перепиской занимался замполит. Длилась она около года. Затем пришло письмо от сестры Жени, где она очень жёстко высказало всё, что думала обо мне. Наверно в чём-то она и была права. Упрекнула меня в том, что если бы такое случилось с моим братом, то я бы поиски не прекратил. Евгений Горбунов Дело в том, что это уже была осень 1982 года, отряд был передислоцирован в другую провинцию, и по Горбунову мы уже ничего не могли предпринимать.
Я ответил ей, что мой брат находится здесь рядом со мной, и не известно, выйдем ли мы отсюда живыми. Больше письма не приходили.
Мама Жени приезжала в Чирчик беседовала с теми офицерами, которые в то время находились в отпуске. Родители в праве были знать, кто виновен в этой трагедии.
Приезжала она и ко мне, в 1985 году, когда я уже служил в Батуми. Мы с ней сели, я подробно рассказал о тех событиях, показал ей два своих афганских альбома. Ей казалось, что виноват Посохов, так как был старшим. Но мне кажется, что я убедил её, что во всём виновата, только война. Ведь тот бой у большинства был первым, и у Посохова в том числе. Они попали в засаду, к тому же ночью. Да если свести в кучу все эти реалии, то там должно было остаться пол роты. Но благодаря тому, что солдаты были неплохо подготовлены ещё в мирное время, и благодаря конечно Посохову, рота потеряла только одного солдата. Но это был сын именно этой матери. И она будет его ждать и искать всю свою жизнь.
В ноябре 1992 года, я в это время служил в Украине. Мне пришёл запрос из Российского комитета по делам воинов-интернационалистов. Уточняли обстоятельства пропажи Горбунова, они занимались его поиск. Дай то бог, чтобы он нашёлся.
В тот же день, когда пропал Горбунов, охранением был задержан всадник. Как оказалось он сам, добровольно, ехал к нам сдаваться. Это был заместитель главаря одной из банд. Главарь изнасиловал его сестру, а он, убив его, явился к нам. С собой имел два автомата Калашникова, как он говорил один его, другой главаря. Мы передали его в ХАД.
На следующий день после пропажи Горбунова, одна рота ушла на его поиски. Прочесали два кишлака. Убили пятерых басмачей и двоих взяли в плен. Один из них показал, что Горбунова взяли живым и увезли в кишлак Абоз. Пригнали пять лошадей под седлом.
9 ноября в 4.00 две усиленные роты убыли на прочёсывание кишлака Абоз. У них имелись наводчики из местных жителей. В 9.00 на 2-х МИ-8 сам вылетел к кишлаку Абоз и с восемнадцатью солдатами десантировался на северной окраине, с юга подходили наши роты. Вертушки остались в воздухе для поддержки огнём. Но, к сожалению, прочёсывание результатов не дало.
Мы обустраивали лагерь. Подвозили из Шибаргана вагончики. Копали для палаток котлованы. Дело в том, что несколько раз ночью, лагерь обстреливали из стрелкового оружия. Мы, конечно, проводили засады вокруг лагеря, но результатов они не дали, правда, обстрелы прекратились. Я решил обезопасить людей и приказал для каждой жилой палатки выкопать котлован глубиной 2,5 метра. Стены и пол котлована обшивались досками, и сверху устанавливалась палатка. В этом случае обстрел был не страшен, пули пролетали бы над головами, дырявя только брезент.
Прилетел командующий 40 Армией генерал лейтенант Ткач, с кучей генералов и старших офицеров. Походили, посмотрели и, сделав ряд замечаний по устройству лагеря, улетели.
Прилетел генерал-майор Блезнюк. Он мне сразу сказал: «Командир я тебе мешать не буду, моя задача научить твоих ребят стрелять из миномёта». Дело в том, что нам в гранатомётную роту дали 6 штук 82-х миллиметровых миномётов «Поднос» (это облегченный вариант для ведения боевых действий в горах). Так, что рота стала миномётно-гранатомётной. В зависимости от задачи, они брали на операцию то или другое вооружение.
Артиллеристов у нас, конечно, не было, и Блезнюк учил их от нуля. Я его практически не видел, он был постоянно с расчётами. Целый день как лейтенант крутился в поле на занятиях. И большое ему спасибо за науку, задачу свою он выполнил. Проблемы накрыть цель в кратчайший срок для наших миномётчиков не было.
Одно не понятно, что в Армии не нашлось толкового командира батареи? Это всё наша армейская перестраховка и попытка подменить нижестоящее звено. А это очень опасно, так как приводит к потере у офицеров инициативы и способности принимать решения. С этим мы ещё столкнёмся при проведении операции по уничтожению базы душманов в кишлаке Джар-Кудук.
Мы проводили засады, прочёсывали кишлаки, где по сведениям ХАДа находились душманы. Были неплохие результаты. Захватывали не только оружие, но и автомобили. При нападениях душманов на населенные пункты, где были представители местной власти, ходили и оказывали им помощь. То есть занимались тем, для чего мы сюда прибыли, стабилизацией обстановки в зоне ответственности. А это, и провинция Джаузджан, и часть провинции Балх.
19 ноября из Шибаргана приехали начальник армейской разведгруппы и партийный секретарь провинции Джаузджан Насим, он являлся главой власти в провинции. Они пригнали колону автомашин около 100 штук, с просьбой сопроводить их до Мазари-Шарифа. Подобное в наши задачи не входило, этим должны были заниматься сами афганцы. К тому же у меня не было сил и средств. Часть рот находилась на операции, и я мог выделить только два БТРа.
Была совершена большая ошибка, колону пригнали заранее, и она ночевала рядом с нашим лагерем. Все вокруг знали, что она пойдёт на Мазари-Шариф. Надо было отказаться от сопровождения, а я этого не сделал. Понадеялся на то, что если что-то и произойдёт, то для наших ребят всё закончится нормально. Один БТР стал во главе колоны, а другой в замыкании, чего тоже нельзя было делать, надо было их ставить вместе, чтобы они могли оказать друг другу огневую поддержку. У меня не было опыта в сопровождении колон.
Наследующий день рано утром колона пошла. Этот день самый чёрный день нашего отряда и лично мой. У кишлака Тимурак, душманы выстрелом из гранатомёта подбили последний БТР, а затем добили раненых.
