"Эх! Везет дуракам — клад сам в руки дался!" — вздыхали, слушая подобные рассказы, бывалые кладоискатели, впустую ископавшие за свой век немало больших и малых "могыл". А рассказов таких ходило великое множество — и правдивых, и выдуманных, повергая народ в великое смущение. Врут-то про клады много, но вот ведь нашел пастух клад? Факт, нашел. А ну как попробовать? Повезет — не повезет…
…В 1862 году была в селе Николаевке Мариупольского уезда ярмарка. Воловья упряжка медленно тащилась по пыльной деревенской улице мимо хаты "дида" Аврама Волыка. "Дид" сидел на завалинке и, увидев у проезжавшего баклагу с водой, попросил:
— Дай, сынку, напиться!
Напоил.
— От таки люди и заслуживают царствия небесного, и счастье их не минует!
— Счастье как трясця (лихорадка) — на кого хочет, на того и падет.
— Э, нет, ты так, сынку, не говори, — отозвался дед, — ты откуда?
— Из Ольговки.
— Знаешь Капетан-могилу?
— Знаю.
— Так вот: в ней закопано сорок тысяч карбованцев. А на них положено Евангелие, крест и сверху двадцать копеек медных — чтобы клад с места не сходил, а то серебро сходит.
— Скажите, диду, примету: в могиле гроши или около могилы?
— А вот ты знаешь Боткину балку?
— Знаю!
— От могилы до Боткиной балки отмерь сорок сажен — там есть яма. Это один человек из Платоновки копал клад, нашел гроши, да мало. Вот иди туда на Великдень и смотри: где огонь блеснет — там и гроши.
— А что же вы, диду, сынам про то не скажете или сами не выкопаете?
— С сынами-то своими я не в ладах живу. А сам не хочу, так как когда клад закапывали, то крест целовал, и Евангелие, и дал присягу, чтобы поодиночке никому не откапывать.
Попрощался и поехал. Сумел добраться до Капетан-могилы только осенью, перед Покровом. Отмерил от могилы сорок сажен до Боткиной балки — так и есть: яма… Стал дожидаться Пасхи. Накануне собрался, взял большой мешок, кладоискательские снасти: херувимский ладан, четверговую свечу. Пришел, снова отыскал место, очертил вокруг себя круг и сел ждать, читая молитвы. Всю ночь просидел — ничего нет. Так и ушел, несолоно хлебавши, ругая "доброго" деда.
Но такие неудачи, как ни странно, у некоторых кладоискателей только разжигали азарт. Мечта найти клад превращалась в цель и смысл жизни. Эта мечта иногда даже передавалась по наследству — известны случаи, когда у какого-нибудь искателя сокровищ и отец, и дед и прадед всю жизнь искали клады, но ни одного так и не нашли. У некоторых кладоискательство превращалось в манию, люди бросали свои занятия и годами скитались в поисках сокровищ. "О чем бы вы ни заговорили с таким человеком, — свидетельствует историк-краевед В.И. Гошкевич, — он рассуждает здраво, но ко всему относится как-то безучастно; а затроньте его больное место — заведите речь о кладах — и вы убедитесь, что перед вами несчастный душевнобольной. Он тогда начинает плести нелепости, тут же придумывает самые невероятные рассказы о скрытых в земле сокровищах и не замечает, что лжет самому себе: ему хочется, чтобы создаваемые его фантазией котлы, бочонки и целые погреба с деньгами существовали в действительности и именно там, где он назначил им быть. Если вы ему выскажете сомнение в справедливости его рассказов, он пожалеет о вашем глубоком невежестве, а своих убеждений не изменит". И таких маньяков среди кладоискателей было великое множество. Но ведь их немало и в любой другой сфере деятельности, связанной с добычей легких денег, будь то спекуляции на фондовом рынке, игра в казино или ростовщичество…
В одном из сел Слободской Украины жил мужик, почти совсем забросивший свое хозяйство и целиком посвятивший себя кладоискательству. Твердо уверившись в том, что ему суждено найти клад, он перерыл все окрестные курганы и дошел до такого состояния, что горящие над кладами свечи ему стали мерещиться чуть ли не на каждом углу. Несколько лет прошло в напрасных поисках, а клада все нет как нет. Хозяйство мужика меж тем пошло прахом; жена горюет, бранится, соседи смеются, а кладоискателю все нипочем: мол, не нашел клад в этом году — найду в следующем.
Настала весна. Крестьяне вышли на поля, пашут, сеют, только искатель сокровищ не пашет, не сеет, да и пахать ему не на чем: последнюю пару волов он продал еще осенью. Ходит он по степи меж "могылами" и рассуждает: "Где, интересно, в этом году клад выйдет проветриваться? Не прозевать бы, как в прошлый раз!"
Меж тем завернул к жене кладоискателя кум, поздоровался и спрашивает:
— А что, кума, вы ячмень-то уже посеяли?
— Что ты, кумочек-голубочек, мы еще ни за какое дело не брались: все шкарбы ишем! — ответила баба и с досады завыла, размазывая ладонью слезы по щекам.
— Кумочек-голубочек! — продолжала она, слегка успокоившись. — Не знаешь ли ты, чем моему горю пособить, чтоб муж-то мой кинул бы, наконец, это дурачество, да взялся, как другие люди, за хозяйство?
Кум подумал-подумал, да и говорит:
— Ну, кума, коли по правде, так за это дело надо взяться как следует. Теперь до Пасхи недалеко; пусть уж кум шкарбы свои ищет, ты ему не перечь. А уж я устрою так, что он больше не будет шкарбов шукать. Только ты ему ничего не говори, а яуже придумал одну штуку: перестанет кум по ночам "могылы" копать!
Так они потолковали, обо всем условились, и кум пошел искать ее мужа. Повстречавшись, спрашивает:
— А ты, кум, где сегодня был? Пахал или сеял? Чего делал-то?
— Ой, кум, не пахал я и не сеял: никакая работа на ум совсем нейдет.
— Чего ж ты так зажурился?
— Да все клад покоя не дает: как увижу где "могылку", так прямо трясет всего — точно, там клад есть! Вот так каждую "могылку" и копаю.
— И что ж, выкопал чего-нибудь?
— Ничегосеньки не нашел. Эхма!
— Ха, куме, а ты думал, это тебе так: тяп-ляп — и вышел корабль! Нет, брат, погоди! Это дело такое, что треба помудровать вокруг него! Вот когда хочешь послушать меня, так, может, чего и выйдет. Под самый Великдень, как только станут в колокола звонить, так ты пойди — знаешь, под кручей, где кусты, "могылку"?
— Как не знать — знаю, это около обрыва.
— Ну, когда знаешь, то и добре. Возьми у жинки паляницу да грудочку соли, и как придешь на место, раскопай кружком самый верх "могылки", чтобы посередине вроде как сиденье-це такое было. Положи на него паляницу и соль, а сам пойди в кусты, поскидай с себя всю одежду и крест с шеи сними. Я это наверно знаю: кто шкарб хочет взять, тот должен быть, как невинный младенец, в чем мать родила. Только тогда шкарб и объявится! Так ты сиди себе тихохонько в кустах: молитв не читай и не крестись, только слушай. Оно само тебе как-нибудь объявится, или голос подаст, или на верху "могылки" покажется. Вот тогда беги к нему, хватай — да до дому, не оглядываясь!
Горячо поблагодарив кума за наставление, кладоискатель пошел домой и с нетерпением стал ожидать праздника Пасхи. За эти дни он, конечно, побывал на указанном месте, все осмотрел — где копать, где сидеть.
Наступила страстная суббота. Вечерело. Раздался протяжный звук церковного колокола — один, второй, третий… Пора. Кладоискатель торопливо собрался и зашагал к заветной "могыле". Быстро окопал ее вершину, положил паляницу с солью, пошел в кусты, торопливо разделся догола, сел и слушает. Тихо, жутко, по спине бегают мурашки от страха и волнения — скоро ли?
Вдруг возле "могылы" заворочалось и заворчало что-то черное. Мужик отчаянно выскочил из кустов, бросился к "могыле", но тут же был сбит с ног и почувствовал, как голое тело опоясал чувствительный удар плети… Что было дальше, он помнил плохо. Под градом обжигающих ударов, кое-как подхватив одежду, он со всех ног кинулся домой.
На другой день к нему зашел кум — похристосоваться. Облобызался с ним и, пряча усмешку, спрашивает:
— Что ж, кум, можно ли тебя поздравлять? Клад-то ходил копать? Нашел?
— Да ходил, ох, пропади моя голова!
— И клад видел?
— Видел!? Я в руках его держал! Да и он меня так подержал — разогнуться не могу, все кости болят. А клад-то этот черный, да скользкий такой — тьфу, одно слово — нечистая сила!
— Вижу кум, это твоя недоля. Кинь ты это дело, а то гляди, попадешь в другой раз — и совсем тебе несдобровать.
С того времени мужик перестал искать клады.
Другая шутка с кладоискателями кончилась не так благополучно.
В канун Пасхи в слободе Нижней Дуванке встретились на улице два крестьянина. Слово за слово — разговорились о том, что в эту ночь являются клады, — так недурно было бы и им попытать счастья. Вот, к примеру, говорят, что на горе, где старое городище, клад видели в виде свечи. Может, рискнуть? Тем более что и клад искать не надо: как всем известно, в эту ночь ежегодно клады сами выходят на поверхность. Потолковали-потолковали и решили в самом деле идти вместе доставать клад.
А их разговор подслушал сосед. Ну, и захотел подшутить над кладоискателями. Взял старое колесо, огарок свечи и прежде их пробрался к городищу. Там он улегся в канавке, прилепил зажженный огарок к ступице колеса и выставил колесо на гребень насыпи.
