Летом 1918 г. я пересекла Урал в экипаже. В каждой деревне, где мы останавливались сменить лошадей, попадались большевистские агитаторы. Слушать их ужасные речи собирались огромные толпы крестьян. Однажды несколько пожилых крестьян вышли из толпы и подошли ко мне. Они соглашались со мной, что ораторы говорят неправду, но утверждали, что молодежь полностью подпала под их влияние. Старики умоляли меня поговорить с молодежью.
– А почему молчите вы, отцы? – спросила я. – Именно вы должны быть примером для молодых.
– Не все отцы понимают, что происходит, – ответили мне. – Нередко то, что говорят ораторы, даже нам кажется правдой. Но мы знаем, что тут что-то не так. Вы должны остановиться у нас и поговорить со стариками. Они тоже совсем запутались.
Но я не могла остаться, так как спешила в Челябинск. Когда я прибыла туда, большевиков в городе не было. Местные кооперативы дружески нас приветствовали и пригласили меня остановиться у них. Они купили поместье для совместного использования членами большого союза кооперативов. Эти умные, энергичные крестьяне вели обширную торговлю и банковские операции. Они планировали основать различные производства и даже вели речь о постройке железной дороги. Для выпуска своих изданий и ежедневной газеты они завели большую типографию. Я приняла участие в их работе. Один из крестьян, Кондратий Дудин, был превосходным управляющим и заведовал всеми финансовыми делами организации. Во главе каждого отдела стояли специалисты и технические эксперты. Все они на равных правах входили в состав управляющего комитета. Я пробыла у них два месяца и каждый день обсуждала с ними экономические и политические вопросы. Обычно наши беседы заканчивались примерно такими словами: «Народ не прислушался к Керенскому и не получил ничего, кроме проблем. Прятаться ли нам от большевиков, или буря пройдет стороной?» На одном из своих собраний эти крестьяне выразили желание, чтобы я поехала в Америку – вести переговоры о покупке машин и школьного инвентаря. Но буря не прошла стороной. Вскоре после моего отъезда кровожадные большевистские орды возобновили свое наступление. Все, созданное этими крестьянами, было уничтожено.
Я провела пятьдесят лет в революционной работе среди российских крестьян, и мне кажется, что хорошо их узнала. Я встречалась с ними на конспиративных собраниях. Я жила среди них. Я видела как мрачные стороны деревенской жизни, так и ее светлые моменты. Я знаю, что крестьянин в первую очередь стремится к мирной жизни. Вплоть до марта 1917 г. я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь из них сделал злобный жест, какие бы страдания ему ни пришлось испытать. Унижения причиняли крестьянам горе, но не ожесточали их. Крестьянин всегда был послушным, разумным и трудолюбивым. Эти черты объясняют его веру в царя и готовность верить обещаниям после стольких разочарований. Но чем сильнее крестьянин пытался освободиться от политического и экономического рабства, тем большим притеснениям подвергался, и с течением времени настроения крестьянства стали меняться. Крестьяне поняли, что они – не низшие существа, обязанные подчиняться приказам вышестоящих, а имеют те же самые права, что и прочие классы государства. Они пытались бежать от деспотизма, переселяясь в Сибирь. Они пытались обеспечить своим детям возможность выбраться из рабства, стараясь дать им образование. Они подавали бесконечные прошения. Но несмотря на все усилия, им почти ничего не удалось добиться. Привилегированные классы оставались глухи к интеллектуальным потребностям крестьянства, и эта глухота привела к ужасным результатам.
Как только россияне снова успокоятся, они потребуют устройства школ. Они признаются в своих ошибках, которые были совершены в основном из-за невежества. Они поймут, что безумная большевистская революция – не начало, а конец свободы. В 1905 г. крестьяне выражали свои революционные наклонности посредством митингов, собраний, петиций и забастовок. Но когда они отправились к царю с лояльными, законными требованиями, их расстреляли из пулеметов. Тогда они обратились к насильственным мерам и в ответ получили двенадцать лет гонений. Со временем люди все больше и больше ожесточались. Однако, несмотря на это, утомленные крестьяне чистосердечно откликнулись на призыв спасти родину от врага. Они отправляли своих сыновей на фронт без единого звука. Но вскоре до них стали доходить вести о дурных командующих, о взяточничестве и спекуляциях. Они потеряли всякое уважение к привилегированным классам, находя в их злоупотреблениях оправдание собственным недостаткам. Тем не менее, когда была провозглашена свобода, крестьяне не бросились в оргию отмщения. Взрыв последовал лишь после шести месяцев организованной, лживой пропаганды – и тогда-то начался хаос безумного разрушения. Природа русского народа не изменилась. Он уже возвращается к своим обычным мирным привычкам.
История человечества представляет собой длинную цепь событий; связь между ними может быть едва различимой, и тем не менее первопричины и последующие результаты тесно взаимосвязаны. Любой исторический эпизод, каким бы поразительным он ни был, можно ясно понять лишь путем тщательного изучения приведших к нему обстоятельств. Если же его рассматривать как изолированный факт, он будет выглядеть как необъяснимое заболевание здорового в целом организма. Так, русская революция 1917 г. до сих пор остается загадкой для внешнего мира. В течение многих лет все внимание было приковано к самому ее факту. Эти революционные события глубоко поразили людей во всех странах мира, но нашлось очень мало тех, кто осознал причины, вызвавшие революцию и заставившие русский народ пассивно вынести все обрушившиеся на него бедствия.
Такой недостаток знаний обязан главным образом тому факту, что, несмотря на огромные размеры и значение России, за границей о русском народе известно очень мало. Европе неинтересна нация, не отмеченная внешними признаками западной цивилизации. Царь, его двор и министры были для европейской публики знакомыми фигурами, но сто пятьдесят миллионов людей, составляющих русскую нацию, до сих пор остаются неизвестной переменной. В глазах цивилизованного мира эти миллионы представляли собой бесформенную массу кочевников и варваров, которых можно было держать в подчинении лишь царскими указами и казацкими нагайками. Европейская история России воспринималась как история династии Романовых и «благородной расы завоевателей», которые были предками почти всех выдающихся деятелей страны. Под этнографическим термином «славяне» понимались разрозненные варварские племена, покоренные разными могучими народами европейского происхождения.
Таким образом, значение России как фактора в мировой политике определялось главным образом через характер и политику ее правителей и лояльность ее огромной армии. Лишь немногие из иностранцев, путешествовавшие по нашей стране, упоминали массы русского крестьянства как существенный фактор, достойный изучения. Сидя с 1907-го по 1910 г. в заключении в Петропавловской крепости, я читала заметки некоторых иностранцев, которые сумели разглядеть под поверхностью суть явлений. Это были английские офицеры, находившиеся при нашей армии во время Русско-турецкой войны 1877 г., и врачи, работавшие в Поволжье во время эпидемии трахомы. Я с интересом узнала, что эти люди осознавали внутренние резервы крестьянства и понимали, что его недостатки вызваны в первую очередь глубоким невежеством, в котором его держат правящие классы. Однако случайных заметок недостаточно, чтобы Европа научилась понимать Россию. Здесь и целые библиотеки не помогут. Даже высшие классы самой России не понимали крестьянства. Они отчаянно пытались подавить восстания, но не сделали ни одной осмысленной попытки выяснить причины народного недовольства. Необходимо уяснить следующий несомненный факт: нет ни одного столь же терпеливого и миролюбивого сословия, как русские крестьяне. К насилию они прибегают лишь в исключительных случаях, в результате крайнего и длительного угнетения. Их терпение и выносливость феноменальны, и, даже когда они наконец восстают, жажда мести покидает их, как только им перестает что-либо угрожать.
Грандиозная территориальная экспансия России была осуществлена крестьянами с их быками и плугами. Расселившись по стране, они жили в мире с полудикими племенами, с которыми соприкасались. Эксплуатировать и притеснять туземцев начали не крестьяне-переселенцы, а те чиновники, которые появлялись на новых территориях. Крестьяне страдали от тех же злоупотреблений, что и туземцы, и в поисках спокойствия уходили все дальше и дальше в дикие земли. Все, чего хочет русский крестьянин, – мирно трудиться на своей земле. Он покорен, надежен и хранит верность своей вере и моральному кодексу. Он считает себя ответственным хозяином доверенного ему земельного надела. По аналогии он считает весь мир огромным поместьем, в котором не обойтись без главного управляющего. Такие представления служат основой его веры в Бога и заставляют крестьянина подчиняться политическим властям, но его религия и покорность основаны на вере в справедливость как закон, из которого нет исключений, как силу, за которой остается последнее слово при любых разногласиях. Когда зло и притеснения угрожают его праву на мирную жизнь, русский крестьянин спешит обосноваться на новых ничейных землях, но всегда несет с собой свою веру в Бога и в справедливость.
