На Молукках интересы португальцев столкнулись с недолгой экспансией испанцев, достигших этого архипелага с востока в 1521 г. во время кругосветного путешествия Магеллана. В 1526 г. они появились на о. Тидоре. Ожесточенное соперничество пиренейских феодально-абсолютистских монархий продолжалось на Островах пряностей до 1534 г., когда в развитие Тордесильясского трактата 1494 г. (разделившего сферы влияния Испании и Португалии в Атлантике) аналогичная мера была предпринята и в Тихом океане. Разграничительная линия пролегла восточнее Молукк. Таким образом, вся Африка и Азия (кроме Филиппин) оказались в зоне Португалии.
Существует мнение, что повсюду, где торговый капитал имеет преобладающее господство, он представляет собой систему грабежа, — и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильственным грабежом, морским разбоем, хищением рабов, порабощением колоний.
Все это в полной мере ощутили на себе жители Островов пряностей. Разорительная португальская монополия, вмешательство во внутренние дела султаната, особенно на Амбоне, насилия и грабежи, религиозная нетерпимость фидалгу — все это скоро заставило население Тернате во главе с султаном Хайруном взяться за оружие. В 1565 г. войска Хайруна ликвидировали католическую миссию на Амбоне. Долгие переговоры с султаном в 1570 г. закончились подписанием мирного договора, но скоро Хайрун был вероломно убит в португальском форту. Сын убитого Баабулла в ответ поднял восстание на самом о. Тернате и осадил форт Сан-Паулу. После четырехлетней блокады крепость пала. Амбонский гарнизон португальцев держался с неимоверным трудом, опираясь на новообращенных христиан. Тем не менее основную свою базу португальцам пришлось перенести на о. Тидоре, хотя она и там то и дело подвергалась нападениям отрядов обоих соперничающих султанатов, часто придававших им характер джихада — священной войны против «неверных».
В 1580 г. Филипп II Испанский присоединил Португалию к своему королевству. Колониальное ограбление Нусантары обогащало теперь объединенную пиренейскую монархию, короля, дворянство, церковь. Интересы нарождающейся торговой буржуазии отодвигались на второй план.
Историки Запада склонны объяснять мотивы колониальной экспансии Лиссабона на Востоке прежде всего «продолжением реконкисты вовне», то есть религиозными мотивами[18], кроме того, любознательностью, желанием «открыть для себя и всего мира» легендарное «царство Востока», а также корыстью, страстью к наживе. Однако сказанное выше, по-видимому, не оставляет сомнений, что алчность и жажда скорой наживы португальских дворянства и церкви, а не прозелитическая деятельность, являлись первым по значению мотивом. Насильственна втягивая феодальные княжества Нусантары в обеспечение потребностей мирового рынка, эта раннеколониальная экспансия феодальных пиренейских государств объективно была продиктована потребностями развития капитализма на Западе и одновременно способствовала сохранению феодализма на Востоке.
Последствия экспансии пиренейских держав были неоднозначными для Нусантары. С одной стороны, она привела к революционному изменению международных торговых путей. Старые, частично сухопутные, уступили место великим океанским путям. В то же время с введением европейской торговой монополии и захватом Малакки пострадала и Ява, «извозчик Нусантары», ее торговец-посредник. В дальнейшем положение восстановилось и даже улучшилось, но только для западнояванских городов — портов Бантена и Сунда Калапы (позже Джаякерты), ввиду обращения многих купцов к другому пути — вдоль западного побережья Суматры и через Зондский пролив. Старые торговые центры Пасисира (центральной и восточной части северного побережья Явы), их торговые флотилии понесли невосполнимый урон, а долгая изматывающая война против захваченной португальцами Малакки еще усугубила их положение. Флот Пасисира (Гресика, Тубана, Сурабаи, Джепары) так никогда и не оправился от удара.
РАЗГРОМ МАДЖАПАХИТА. ВНУТРЕННЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ НА ЯВЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в. ДЕМАК, ПАДЖАНГ И МАТАРАМ
Как уже говорилось, в условиях, когда малайские княжества в зоне пролива лишились своего естественного лидера — султаната Малакка и оказались перед лицом растущей угрозы со стороны Португалии, Демак (карта № 10) выдвинулся как ведущий мусульманский центр, один из оплотов борьбы с «неверными» и их союзниками.
Судя по запискам А. Пигафетты, одного из участников экспедиции Магеллана в 1519—1521 гг., владения Маджапахита в это время сузились до размеров рядового княжества среди многих соседних языческих центров внутренней Явы: «Магепагер» перечисляется наряду с Дахой, «Джипарой» (Джепарой), Гресиком, Тубаном и др. Да и сами эти названия автор относит к городам, и Маджапахит — один из них. Все это создает впечатление если не завершившегося развала, то кануна окончательного падения некогда мощнейшего государства индонезийского средневековья. Томе Пиреш писал, что «сеньоры» (мусульмане и «купцы-мавры») овладели торговлей и властью на морском берегу и «возвысились среди яванских аристократов более, чем господа, живущие в глубине острова». «Король Явы» (Маджапахита) не имеет реальной власти, а страной правит его тесть, патих, который постоянно находится в войне с «маврами», прежде всего с султаном Демака. Тубан еще оставался союзником, а возможно, и вассалом Маджапахита. В этих военных столкновениях Маджапахит еще мог выставить значительное количество пешего и конного войска и применял огнестрельное оружие (хотя сообщение Т. Пиреша о сотнях тысяч воинов явно преувеличено) .
По инициативе патихов Маджапахит в своих последних попытках сдержать натиск направленного против него джихада мусульманских правителей прибегает к рискованному средству — контактам с португальцами. В 1517 и 1521 гг. португальские миссии побывали в Маджапахите. Ранее к аналогичному средству обращались и правители Сунды, обеспокоенные исламизацией соседнего Чиребона и прилегающих областей. По португальским сообщениям, посольство из западнояванского королевства было отправлено в Малакку в 1512 г. В 1522 г. посольство из португальской Малакки прибыло в Дайох, тогдашнюю столицу Сунды при новом короле Суравишесе (1521 —1535). Было заключено соглашение, по которому португальцы обязались оказывать помощь в войне против мусульман в обмен на возможность построить свой форт в Бантене и покупать ежегодно крупные партии перца. Но расчеты на привлечение португальцев к совместной борьбе против Демака и его союзников не оправдались: силы европейских колонизаторов были еще слишком разрозненны и недостаточны для территориальной экспансии на Яве.
После недолгого правления сына Радена Патаха к власти в Демаке пришел его внук Транггану (1504—1546), энергичный правитель, при котором Демак и достиг своего недолгого расцвета. Опираясь на результаты завоеваний своего деда на юго-восточной Суматре и прилегающих островах и на южнокалимантанском побережье, Транггану повел активную антипортугальскую политику. Еще в 1512 г. демакцы предприняли попытку с помощью флота и сильного десанта выбить португальцев из Малакки. И хотя эти действия закончились поражением в 1513 г. Демака и даже потерей ряда областей на Восточной Суматре, малайская знать продолжала атаки на португальскую Малакку, а вступление в борьбу северосуматранского княжества Аче еще более осложнило положение португальцев в зоне Малаккского пролива. Вдобавок Транггану возглавил на Северной Яве большую группу портовых княжеств, где посадил правителями своих вассалов и родичей: Чиребон, Джепара, Семаранг, Рембанг и другие. В число этих опорных пунктов мусульманской экспансии входили также Гресик и Сурабая.
В 1524 г. Транггану был провозглашен султаном, и «священная война против неверных» приобрела еще большую активность. Первая атака на Маджапахит была отбита, но в 1527 г. была предпринята вторая попытка, оказавшаяся решающей. Новый духовный лидер яванских мусульман с титулом сунана Кудуса, возглавив войска Демака и его союзников, атаковал Маджапахит. Город был взят и разрушен, король убит, а члены его семьи и двор бежали на восточную оконечность острова, в Баламбанган, где еще долго продолжало существовать не покорившееся мусульманам «индуизированное» княжество.
Еще раньше войска Фатахиллаха (Сунан Гунунг Джати), выходца из Пасэя, ревностного мусульманского проповедника, зятя Транггану, сумели захватить власть в языческом Бантене (1526). Вскоре он объявил себя князем (1526—1552), вассалом Транггану. Он в немалой степени способствовал исламизации Бантена и Сунды, пределы которых неустанно расширял. Так, в 1527 г. он овладел портом Сунда Калапа (впоследствии — Джаякерта — Джакарта), который вместе с прилегающей территорией был переуступлен прежним правителем португальцам (1522). Сунда Калапа, как и богатые перцем Лампунг и Банкахулу на крайнем юге Суматры, теперь становилась вассалом Бантена. К 1528—1530 гг. все северное побережье Явы оказалось под властью мусульманских княжеств. С потерей приморских территорий сундское королевство окончательно замкнулось в границах изолированных внутренних районов Западной Явы, и его внешнеторговые коммуникации попали в руки «портовых королей» — мусульманской коалиции городов-государств. Во внутренних западнояванских землях, однако, еще не менее полувека (до конца 70-х гг. XVI в.) продолжалось правление последних королей деградировавшей индуистско-буддийской династии. Но в целом судьба старой государственности была решена.
