В конце этой надписи царь перечисляет свои благодеяния храмам. Он
говорит:
«Я соорудил памятники богам.
Я сделал прекрасными святилища богов на будущие времена. Я благоустроил
их храмы. Я
восстановил то, что было разрушено. Я превзошел то, что было сделано
раньше».85) В этой
надписи ясно указывается, что царь имеет возможность сделать эти пышные и
богатые
дары храмам и жрецам, так как он владеет большими богатствами, полученными им из
соседних завоеванных им стран. В этом отношении очень показательны слова
надписи:
«Работают на тебя все иноземные страны. Все страны под твоей властью».86)
[180]
Так все больше и больше укреплялась тесная связь, соединявшая высшие
военные,
чиновные и придворные круги с верхушкой жречества, так консолидировался
правящий
класс рабовладельческой аристократии, возглавлявшийся священной особой
обоготворенного царя, власть которого освящалась религией и жречеством.
Широкая и энергичная завоевательная политика Тутмоса I заложила основы
экономического расцвета Египта, что нашло свое внешнее выражение в
строительной
деятельности фараона и в расцвете искусства. Построив свои монументальные
пилоны у
храма Амона в Фивах, Тутмос I думал этими сооружениями завершить
архитектурный
ансамбль огромного Фиванского храма. Поэтому он начал величественные, но, к
сожалению, не оконченные постройки, которые должны были соединить храм
Амона с
храмом Мут. Только крупные экономические ресурсы могли позволить ему
начать серию
этих грандиозных архитектурных сооружений, задуманных в очень крупном
масштабе.87)
Соответственно с этим расцветом монументальной архитектуры в царствование
Тутмоса I
наблюдается и расцвет изобразительного искусства, в частности скульптуры.
Прекраснейшим образцом монументальной скульптуры этого времени является
голова
141
колоссальной статуи фараона, некогда стоявшей во дворе обелиска в
Карнакском храме;
ныне эта голова хранится в Каирском музее. Один из лучших специалистов в
области
древнеегипетской культуры Г. Масперо отметил высокое художественное
совершенство,
которое выделяет это произведение искусства среди памятников этой эпохи.
По мнению
Масперо, характерной чертой этого скульптурного портрета великого
завоевателя
является «переход от старого стиля к новому». Лицо Тутмоса I, живо и
реалистически
трактованное, напоминает черты фараона Сенусерта. Однако для этого
произведения
египетского искусства эпохи Нового царства уже характерны «уверенность
резца и
индивидуальный характер головы».88) Таким образом, и в искусстве мы
наблюдаем здесь
преемственную традиционную связь с великим прошлым времени Среднего
царства и в то
же время черты новой грандиозности, нового размаха и нового
индивидуализма, столь
типичные для эпохи Нового царства, когда египетское государство, ломая
свои старые
рамки, выходит на широкую арену мировой великодержавной международной
политики.
Так были созданы все необходимые политические, экономические и военные
предпосылки для дальнейшего развертывания военно-агрессивной политики
египетского
государства. Разумеется, не могло быть сил, которые были бы в состоянии
приостановить
этот процесс. Развитие рабовладельческого хозяйства Древнего Египта
требовало
усиления экономических связей с соседними странами, развития внешней
торговли,
завоевательных походов, захвата сырья, добычи, рабов и территорий. Однако
некоторые
историки, чрезмерно преувеличивающие значение личного фактора в истории, пытаются
показать, что слабость и миролюбие Тутмоса II явились причиной задержки
дальнейшего
развертывания завоевательной политики египетского государства. Так, еще в
1877 г.
Бругш указывал, что Тутмос II был слабым и незначительным правителем, который во
многом уступал своей [181] значительно более энергичной и умной сестре
Хатшепсут.89)
Такого же мнения придерживался и Эберс, полагавший, что Тутмос II находился под
сильным влиянием «могучего и предприимчивого характера своей сестры».90) Масперо в
своем классическом труде, посвященном истории Древнего Востока, подчеркивает
«мягкое и грустное выражение его глаз», переданное художником на крышке
его
саркофага, а также то, что, судя по его мумии, Тутмос II был слабым и
болезненным
человеком.91) Наконец, Эрман, как бы резюмируя все отдельные
высказывания, подчеркивает, что преемник Тутмоса I «Тутмос II и его
сестра Хатшепсут не продолжали
дела их отца и таким образом уже завоеванное было утеряно». 92) Однако
конкретные
исторические факты опровергают эту установившуюся в буржуазной
египтологии точку
зрения. Личные черты характера, тем более нашедшие свое выражение лишь в
изображениях фараона, а также его телосложение и его болезни не могли
изменить
процесса дальнейшего развертывания военно-агрессивной политики Египта, который был
обусловлен всем ходом его истории. И действительно, документальные
данные,
сохранившиеся в надписях времени Тутмоса II, это подтверждают. Так, в
надписи,
высеченной на скале близ дороги, ведущей из Ассуана в Филэ, ясно
указывается на
военное могущество фараона. Надпись гласит:
«Вот его величество в своем дворце, но слава его величественна. Страх
перед ним в
стране. Ужас (царит) в странах Ханебу. Обе половины двух владык (Горов) под
наблюдением его. Племена девяти луков под стопами его. Приходят к нему
азиаты
ментиу, неся дань, а нубийские племена лучников иунти-сетиу, неся
корзины. Его южная
граница — у «Рога земли». Северная — у окраины болот Сатет (Азия), находящихся под
властью его величества. Не отстраняется рука его посла в странах
Фенеху».93)
В этой надписи особенно характерно, что Тутмос II претендует на
сохранение своего
военного господства во всех тех странах, где властвовал его воинственный
предшественник. Фараон подчеркивает, что военное влияние египетского
могущества и
142
страх перед египетским фараоном и, очевидно, его войском чувствуется не
только в самом
Египте, но и за его пределами, в частности в Азии, в Нубии и даже в
островных районах
Эгейского моря. Характерно и то, что в этой надписи применены выражения, чрезвычайно
близкие к фразеологии надписей предшествующего царствования. Этим как бы
подчеркивается продолжение традиционной завоевательной политики
египетских
фараонов. С гордостью указывает Тутмос II, что он сохраняет прежние
границы
египетского государства, как бы претендуя этим на сохранение всех прежних
завоеваний
своего отца.
Торжественные эпитеты прилагаются к имени фараона Тутмоса II и в
автобиографических
надписях его вельмож, как, например, царского зодчего Инени, который
следующими
словами определяет могущество фараона:
«Сокол в гнезде... царь Верхнего и Нижнего Египта Аа-хепер-ен-Ра
воцарился над
Египтом. Он правит над Красной страной. Он овладел двумя берегами, победоносный». 94)
[182]
Вся эта пышная фразеология может на первый взгляд показаться одним лишь
традиционным набором стандартных фраз. Однако сохранившиеся от времени
царствования Тутмоса II документальные надписи указывают на
завоевательные походы
фараона, которые имели своей целью упрочить военное господство Египта в
соседних
странах, в Нубии и в Сирии. Уже на первом году своего царствования Тутмос
II
предпринимает военный поход в Нубию, довольно подробно описанный ь
надписи,
высеченной на скале близ дороги, ведущей из Ассуана в Филэ.
В этой надписи повествуется, как фараону сообщают о восстании, начавшемся
в «жалкой
стране Куш», среди тех, кто ранее находился «под властью владыки двух
стран», и кто
ныне вознамерился начать против него враждебные действия. Весть об этом
восстании
непокорных нубийских туземных племен достигла мирного египетского
населения.
Испугавшись восстания, египтяне со своими стадами устремились под защиту
