И потому повторю то, что наш посланник в Китае Николай Спафарий зафиксировал: «Что писалъ Аристотель, что асиадцкие разумнее суть европейскихъ народовъ, а европейские народы в воинскихъ дълехъ гораздо храбръйшии … в дълехъ воинскихъ китайцы пред ними, пред европейскими, будто жёны противо мужей».
Только необходимо постоянное уточнение: не антропологически, а социально – « гораздо храбръйшии».
Всё вышесказанное даёт сильно упрощённую картину военной истории. Есть ещё ведь казаки, «особь статья», достигшие мирового первенства в своём разряде – «лёгкая кавалерия» практически без влияния европейской культуры. Но «лёгкая кавалерия» – вспомогательный род войск, стратегическую роль она сыграла лишь в 1812 году, в войне на коммуникационных линиях (как и признал побеждённый Наполеон).
Равное качество европейских и азиатских ружей и пушек в «гладкоствольную, до-нарезную эру» – тоже некоторое упрощение. Но всё же более высокая европейская скорострельность достигалась в основном тоже вымуштрованностью, механистичностью действия артиллеристов, пехотинцев.
Машинность, автоматизм действия нового европейского солдата, выводящие, как говорилось, «за скобки» вопросы его личной храбрости, проявились и в боестолкновениях Российской армии с северо-кавказскими народами. По личной храбрости, дерзости, физической тренированности горцы, наверное, на вершинах мировых рейтингов. Плюс горная война – самая тяжёлая для новоевропейских армий именно по тому, что там трудно действовать массами, война распадается на большее число индивидуальных стычек, а тут – см. «Египетские уравнения Наполеона»… Но во время Кавказской войны дисциплина русских – её можно назвать формой коллективного героизма – победила индивидуальное мужество горцев. Пропорции армий совсем не те, что в битвах с турками, чаще всего русским приходилось направлять численно превосходящие силы. Однако и тут русская армия побеждала, в том числе и в меньшинстве. Например, знаменитое сражение при реке Валерик 1840 года, описанное его героем Михаилом Лермонтовым: 3400 русских победили 6000 горцев.
Далее процитирую, но с определённым уточнением, такого авторитета, как историк, философ Арнольд Тойнби:
«Начиная с XVII века на Западе происходил непрерывный прогресс технологии, развитие которой представляло вызов остальному большинству человечества. У него не было другого выбора, кроме освоения западной технологии или подчинения державам, владевшим ею. Россия, столкнувшись с такой проблемой, первая решила сохранить свою независимость, приняв широкую программу технологического преобразования на западный лад… Пионером решения задачи был Пётр Великий. Счастье России, что Пётр оказался прирождённым технократом, который кроме того обладал диктаторской властью московского царя…»
Уточнение моё в том, что эти «западные технологии» – не только и не столько технологии оружейников. Это – социальные технологии. Дисциплина.
Понять всю пропасть между двумя культурами, кроме военной статистики, надеюсь, поможет и такая выразительная деталь. По новому военному уставу Петра, офицер в бою может и должен заколоть своего солдата, самовольно закричавшего «Ура!» Не «Караул! Спасайся, кто может! Бежим!» . И то и другое с точки зрения строгой целесообразности – просто вопль, мешающий другим солдатам расслышать слова команды . Полное, гробовое молчание – идеальная требуемая реакция. И только в определённый момент, когда офицер крикнет «Ура!», солдаты обязаны разом подхватить его клич.
И, если вдуматься, в этом есть железная логика, понятная даже… например, театральному режиссёру: долго сдерживаемая эмоция, получив выход на фоне тишины, а не птичьего базара , подействует гораздо сильнее. Да и психолог подтвердит: тем самовольным «Ура!» кто-то, возможно, просто заглушал свой страх, и соседям это становилось понятно, и, следовательно, этот «боевой» клич не выполнял нужную коммуникативную функцию.
Дальнейшее обдумывание одной только этой детали, одного пункта «воинского устава» может дать важный и уж точно свежий, дополнительный аргумент в споре о «цене Петровских реформ», «искажении русской народной психологии». Раскрытие и предъявление главных логических и даже арифметических «прорех», нестыковок у критиков Петровских реформ ещё впереди. Сейчас обращаюсь к тем читателям, которые всё же отметили непривычное повышенное внимание автора к военной стороне государственной жизни.
Если непредвзято пересмотреть историю Карамзина, можно отметить высокий удельный уровень внимания царей, правительств к военной стороне жизни. Но династия Рюриковичей закончилась, следом, на эпохе Смуты обрывается и история Карамзина. Дальше, если, например, взять в «провожатые» Сергея Соловьёва, почти вся история Романовых – это или война, или дипломатические переговоры, сводившиеся в свою очередь или к фиксации результатов прошедшей войны, или к дипломатической подготовке новой. И кто обвинит Романовых в «милитаризме», в том, что ценой этих усилий страна избежала участи той же Индии?
Социальное, слишком социальное
Вот для чего пришлось уточнять и самого Арнольда Тойнби: что следовало бы понимать под «западными технологиями». Для чего подчёркивал долгие исторические периоды побед европейцев, вооружённых ни на йоту не лучше азиатов. И то, что порох, гранаты, огневые копья (ружья) первыми изобрели азиаты.
Дисциплина, муштра, т. е. сугубо социальные технологии были гораздо важнее, результативнее – до первой трети XIX века включительно. В этом и объяснение политики Петра, неожиданное для многих, порой рационалистически сожалеющих, что он-де «не ограничился европейскими ружьями, пушками, а занялся бородами, кафтанами, ассамблеями, обычаями…» (А в пределе тенденции сугубо технических заимствований видится и сегодняшний «новый русский», купивший «Мерседес», «права» и кроваво свинячащий на дорогах.)
Шаг несомненного технологического, уже – технического отрыва Европы – это лишь рубеж второй трети XIX века: нарезные, скорострельные ружья, пушки, бронированные пароходы, затем пулемёты. Картина сражений радикально меняется только в этот период: англичанин, спокойно лежащий у пулемёта перед растущей горой тел восставших суданцев с копьями, ружьями в руках…
Но важно заметить, что и эта картинка – отнюдь не последняя в калейдоскопе мировой истории. Следующая до конца сегодня ещё не проявлена. Но если окажется, что за научный прогресс, давший авиацию, танки, ядерное оружие, Запад заплатил полной потерей религии (вопрос до конца не ясный), то эта следующая картинка может быть печальной для «белого человека». Ведь тогда рухнут все те «социальные технологии», шедшие, как подчёркивалось, впереди, бывшие всегда важнее, результативнее технических новинок. В безрелигиозном обществе будет утрачен изначальный импульс к принятию дисциплины, к самосовершенствованию и самоограничению, шедшим все 3000 лет рука об руку и дававшим то могущество, примеры которого были кратко упомянуты.
И картинка может вдруг напомнить герберт-уэлсовскую: студенистый, медузообразный командир всемогущего, с лазерами, химоружием, марсианского самоходного треножника беспомощно валится из-за пульта управления, сражённый лёгкой «инфлюэнцей».
Не хочется, конечно, повторять, при всех к ним симпатиях, славянофилов, весь XIX век живописавших упадок и крах буржуазного Запада, а в 1918 году, отправивших своих детей таксистами в Берлин и Париж… но присмотреться тут есть к чему.
Глава 18. Тряпичные штыки (Полулирическое отступление)
Подобно войне, экзамену в истории государств, военная тема становится хорошим экзаменатором для историографов. Характерный пример – Евгений Анисимов, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского института истории РАН, лауреат, автор и ведущий циклов передач на канале «Культура» – «Дворцовые тайны», «Пленницы судьбы», на канале «Россия» – «Кабинет истории». (Википедия вводит Анисимова в число 9–10 авторов, чьи оценки в сумме становятся итоговой оценкой Петру I и его эпохе.)
Вот книга Анисимова «История России от Рюрика до Путина» . Что 90 % объёма её – пересказ общеизвестных фактов, это ещё не обвинение. Не придумывать же автору альтернативную историю, на это есть отдельная когорта писателей, смешивающих историографию с фэнтэзи, порой даже в пропорции 1: 3 – коктейль весьма ходовой сегодня. Конечно, хотелось бы и в пределах настоящей, не альтернативной истории обнаружить какой-нибудь свежий взгляд на старые факты, найденную новую взаимосвязь, историческую параллель, яркий пример… И вот, накликал!
