Во всем этом хаосе и столпотворении ярким пятном выделяется меморандум, составленный 16 марта Морисом Ханки для премьер-министра. В нем он писал:
«Комбинированная операция требует более тщательной подготовки, чем любое иное военное предприятие. Красной нитью через всю историю проходит вывод, что такие атаки всегда срывались, когда подготовка к ним была несовершенна, а успех почти во всех случаях был обязан тщательной подготовке.
Дело Военного совета — убедиться, достаточно ли продумана в данном случае подготовка операции».
Далее он указывал, что на внезапность уже вряд ли можно рассчитывать, и из-за этого задача сильно осложняется. Поэтому он перечислял внушительный ряд пунктов, по которым Военный совет должен произвести перекрестный опрос морских и военных авторитетов. В заключение говорилось:
«В случае, если все мелочи, приводимые мной… не будут тщательно продуманы, прежде чем приступят к десанту… может произойти большое несчастье».
Историки могут подумать, что Ханки был единственным умным и дельным советчиком британского правительства. Когда премьер-министр неохотно собрался порасспросить «всезнайку» Китченера и поставил ему пробный вопрос: разработан ли вообще план операции, тот ответил: «Это должно быть предоставлено командующим на месте», сразу прекратив таким ответом дискуссию.
Никакого внимания не было уделено более широкой оценке операции, ее текущей и потенциальной потребности в людях, оружии, боеприпасах и снабжения. В итоге экспедиция перебивалась с хлеба на воду, нуждалась во всем, вплоть до еды. Однако теперь были собраны силы и средства, значительно превосходящие те, которых хватило бы для обеспечения успеха, когда эта операция была задумана впервые.
Сцена 2. Полоска между сушей и водой — высадка в Галлиполи 25 апреля 1915 года
Несмотря на ряд приведенных выше ошибок и глупостей, все же уместно спросить: оставалась ли возможность успеха, когда началась запоздалая атака Дарданелл сухопутными войсками?
Приговор истории положителен. Часть, если не все из возможностей, упущенных британцами, была восстановлена для них самими турками.
Паника, вызванная началом морской атаки, и убеждение, что проходу через Дарданеллы не удастся помешать, заставили турок отдать новые военные приказы — которые, по словам Лимана фон Сандерса, главы германской военной миссии,
«значили отказ от всякой обороны внешнего побережья Галлиполийского полуострова с господствующими там высотами и от обороны Азиатского побережья у входа в Дарданеллы. Это был минимум возможных оборонительных мероприятий».
Приказы эти не были проведены в жизнь — частично это обязано протестам Лимана фон Сандерса, хотя Энвер-паша и говорит, что он не вмешивался в это дело. Но вероятнее всего это — результат инертности турок.
Паника, вызванная нападением с моря, и чувством, что Дарданеллы невозможно защитить, вынудила турок создать новый военный план, который по словам Лимана фон Сандерса, главы германской военной миссии, «порывал с идеей любой внешней защиты побережья Галлиполийского полуострова и его доминирующих высот; это было отказом от защиты всего азиатского побережья в устье Дарданелл. Это было самое трусливое решение, какое только можно придумать». То, что этого в итоге не произошло, возможно, стало следствием протестов Лимана фон Сандерса — с которым Энвер, однако, не согласился. Но более вероятно, что войска просто не успели отвести.
Отсутствие повторных морских атак после неудачи 18 марта было правильно истолковано турками как подготовка сухопутной операции. Уверенность эта была подкреплена многочисленными донесениями из различных портов Средиземного моря, главным образом из Александрии и Порт-Саида. Там как минимум один из работников штаба Иена Гамильтона получал служебные письма из Англии, посылаемые по почте с таким адресом: «Константинополь. Полевая армия». Конечно, всякие надежды на секретность операции после выгрузки войск в Египте давным-давно исчезли.
Таким образом, 25 марта Энвер на основании всех этих данных решил организовать отдельную армию для защиты Дарданелл и поставить во главе ее Лимана фон Сандерса. После лихорадочного ознакомления с обстановкой и осмотра Лиман, обращаясь к своему подчиненному Гансу Канненгиссеру, воскликнул: «Если бы только англичане оставили меня в покое на восемь дней!».
Англичане не беспокоили его в течение четырех недель! Этого месяца милости оказалось, как пишет Сандерс, вполне достаточно, чтобы провести в жизнь самые необходимые мероприятия и подвезти из Константинополя 3-ю дивизию под начальством полковника Николаи. Прибытие этой дивизии увеличило силы армии до 6 дивизий. Теперь в Галлиполи у турок было в шесть раз больше сил, чем до начала морской атаки.
Сандерс нашел, что силы эти слишком разбросаны по всему побережью. Первым его шагом было сосредоточение этих войск. Чтобы оно оказалось действенным, ему надо было решить, где возможно ожидать десанта. Он счел наиболее опасным местом азиатское побережье, где действовать противнику было удобнее, и где он легко мог угрожать тылу армии Сандерса. Поэтому Сандерс разместил две дивизии близ бухты Бесика, чтобы прикрыть линию фортов на этой стороне.
На европейском берегу он больше всего опасался десанта у Булаирского перешейка, где воды Саросского залива от вод Мраморного моря отделяла узкая полоска суши шириной всего лишь в 3,5 мили. Высадка противника здесь отрезала бы защитников полуострова от Фракии и Константинополя — хотя, если бы войска не растерялись и действовали хладнокровно, они могли бы долго продержаться здесь, получая снабжение и пополнение с азиатской стороны через пролив. Но, конечно, это было только возможностью. Поэтому у Булаира Лиман фон Сандерс сосредоточил еще две дивизии.
Двумя другими, менее опасными, но тоже возможными пунктами высадки противника были Габа-Тепе в шестимильном заливчике, где берега побережья были очень пологи и откуда широкая долина вела через Майдос к проливу, а также берег близ мыса Хеллеса на южной оконечности полуострова, где постепенный подъем вверх по холмам к Ачи-Баба мог без труда простреливаться огнем британского флота. Лиман фон Сандерс выделил еще одну дивизию для охраны всей южной части полуострова, а последнюю дивизию, под начальством подполковника Мустафы Кемаля, расположил как резерв северо-западнее Майдоса.
План обороны был построен главным образом на подвижности: Лиман фон Сандерс планировал наилучшим образом использовать свои войска и маневром уравновесить легкость, с которой британцы могут передвигаться по морю. Всю свою энергию и внимание он сосредоточил на прокладке новых дорог и улучшении существующих.
Диспозиция Лимана фон Сандерса — лучшее оправдание плана Иена Гамильтона. Для последнего руководящими факторами были небольшая величина сил британцев и поставленная им задача. У британцев имелось лишь 5 дивизий — 75 000 человек против 84 000 турок. Задача заключалась в том, чтобы проложить флоту дорогу через пролив, а не завязать самостоятельную кампанию ради каких-либо крупных стратегических целей. Скупые инструкции Китченера «строго запрещали», хотя без всякой расшифровки, наступление на Азиатском побережье — там, кроме первоначальной поддержки при высадке на берегу, орудия флота ничем больше не могли помочь войскам.
Наиболее уязвимым местом в стратегическом отношении был Саросский залив — но, как указал сам Лиман фон Сандерс, «оттуда не было возможности впрямую действовать артиллерией» по укреплениям пролива. Более того, побережье у Булаира было подготовлено для стойкой обороны, а десант на западной стороне залива чувствовал бы себя неспокойно в слишком большой близости от болгарской границы. Кроме того это направление при дальнейшем наступлении вело через трудную и неудобную местность.
В каждом из описанных случаев небольшой десантный отряд подвергался бы опасности удара во фланг и тыл с материковой части Фракии и попадал бы таким образом между двух огней и глубоким морем.
Взвесив все эти условия и все препятствия, Гамильтон остановился на двойном ударе в южной половине Галлиполлийского полуострова. 24-я дивизия должна была высадиться в четырех пунктах побережья на южной оконечности полуострова и захватить Ачи-Баба; французы оставались в резерве и ждали, выслав одновременно один полк для высадки в Кум-Кале на азиатском побережье в качестве демонстрации и отвлечения внимания турок от направления главного удара. Обе дивизии Австралийско-Новозеландского армейского корпуса, инициалам которого было суждено обогатить словари и историю словом «Анзак», должны были высадиться севернее Габа-Тепе, а Королевской морской дивизии было приказано произвести демонстрацию у Булаира.
