Украина разделилась на два лагеря – почти вся старшина не хотела московского абсолютизма и склонялась к союзу и неизбежному подчинению Польше; казачество, крестьянство и мещане были против возврата польской власти, издевательств шляхты, панщины, религиозных утеснений. Восстали Миргородский и Полтавский полки, поддержанные запорожцами, которых даже не пригласили в Чичирин на выборы И. Выговского. Для борьбы с восставшими Выговский позвал крымских татар, попутно грабивших украинское население. Гетман думал, что победил, но это стало началом его недалекого конца – правителю Украины нельзя безнаказанно уничтожать свободолюбивый народ.
Подписав не выполнявшийся поляками Гадячский договор, гетман в августе 1658 года пошел к московской границе, где стояло войско под началом боярина Г. Ромодановского. Выговский не получил поддержки украинского населения, с ним шли часть казаков, наемники, татарская орда Карач-бея и польские отряды. Часть выговцев попыталась взять Киев, но двести воинов воеводы В. Шереметева в кровопролитном бою сумели отбиться.
Российское войско князя Трубецкого осадило Конотоп. Осада продолжалась две недели, когда к городу подошло войска Выговского. После нескольких боев 8 июля 1959 года у реки Сосновки произошло сражение, закончившееся полным разгромом московского войска. Сам Трубецкой с остатками полков ушел за Сейм. Великий русский историк С. Соловьев писал о Конотопском разгроме:
«Цвет московской конницы, совершившей удачные походы 1654–1655 годов, погиб в один день. Никогда позже московский царь не мог более вывести в поле такое сильное войско. В траурной одежде вышел Алексей Михайлович к народу; Москву охватила тревога. Удар был тем тяжелей, что произошел совершенно неожиданно – после таких блестящих успехов! Царский город испугался. В августе по приказу царя люди всех чинов начали земельные работы по укреплению Москвы. Шли слухи о том, что царь собирается перебраться за Волгу в Ярославль и что Выговский наступает прямо на Москву».
Казалось, Украина была потеряна навсегда. Крымские татары Карач-бея смеялись над московскими послами: «Ваш царь хочет владеть запорожскими казаками. Польский король тоже этого хотел, но и свое королевство потерял. То же будет и с Московским царством, будет оно уничтожено казаками».
Рано смеялись татары. Украина узнала о том, что Выговский «поддался полякам». Началось всенародное восстание – украинский народ не хотел даже слышать о Польше, чьи войска Выговский размещал на Украине. Наемников Выговского вышибли с Левобережья, Карач-бей с трудом пробился в Перекоп. Под Нежином зарезали автора Гадячского трактата Юрия Немирича. Против Выговского шли почти все старые полковники Богдана Хмельницкого. Левобережные города и местечки открывали ворота московским полякам и приносили присягу царя Алексею Михайловичу. Выговский сделал ставку на аристократию – и проиграл. Судьбу Украины решил народ, что нечасто происходило в истории – на раде казаки заявили, что не хотят подданства Польше и не хотят воевать с Москвой. Выговский с трудом под охраной поляков покинул Белоцерковскую раду и вынужден был отречься от гетманства. Бывший гетман получил звание польского сенатора и киевского воеводы, и через пять лет был казнен поляками – «за тайные переговоры с Москвой».
По Переяславскому договору 1659 года казакам запрещалось самим вести войны и вести дипломатические переговоры без разрешения царя. Им не разрешалось выбирать гетмана, старшину и полковников без утверждения в Москве, во всех больших городах стали московские гарнизоны.
В 1660 году продолжилась русско-польская война, закончившаяся Андрусовским перемирием 1667 года, по которому к России вернулись Смоленск, Киев, отошла Левобережная Украина. Украина окончательно разделилась на Западную и Восточную. К тому времени очередной украинский гетман принял звание боярина, многие из старшин стали российскими дворянами. Позже точку в объединении Украины и России пришлось ставить Петру Великому в Полтавской битве 1709 года. 14 городов, 120 местечек, 2000 сел с миллионным населением вошли в состав Российской империи.
Пятнадцатилетняя война истощила государственную казну и московское правительство попыталось исправить экономическое положение в стране. Проект окольничего Ф. Ртищева предусматривал увеличение ценности ходившей в стране монеты, и это принесло значительную выгоду казне. Ртищев предложил чеканить медные деньги одинаковой формы и величины с серебряными и вводить их в оборот по одной цене с ними. Дело кончилось Медным бунтом 1662 года, в котором как в капле воды отразилось основное противоречие московской политической жизни – правильная идея, несшая благополучие государству и народу, с помощью злоупотреблений управленческой системы превращалась в свой антипод. Выдающийся российский историк С.Ф. Платонов писал о дьяках, которые «царскую волю в посмех ставят»:
«Почему же смелый проект Ртищева, который мог бы оказать большую помощью московскому правительству, так скоро привел его к кризису?
Беда заключалась не в самом проекте, смелом, но выполнимом, а в неумении им воспользоваться, и в громадных злоупотреблениях.
Во-первых, само правительство слишком щедро выпускало медные деньги и уже тем содействовало их обесцениванию.
Во-вторых, успеху дела помешали огромные злоупотребления. Тесть царя, Милославский, без стеснения чеканил медные деньги – в огромном количестве. Лица, заведовавшие чеканкой монеты, из свой меди делали деньги себе и даже позволяли, за взятки, делать это посторонним людям. Наказания мало помогали делу, потому что главные виновники и попустители вроде Милославского оставались целы. Рядом с этими злоупотреблениями должностных лиц развилась и тайная подделка монеты в народе, хотя подделывателей жестоко казнили. По свидетельству дьяка Г. Котошихина за подделку денег «казнены были в те годы смертной казнью больше 7000 человек».
В июле 1662 года подробно знавший о злоупотреблениях народ пошел к царю в Коломенское «просить управы на бояр». Бунт подавили царские войска. Медные деньги, правда, пришлось отменить, но «генеральная репетиция бунта Стеньки Разина» была проведена.
Иностранцы-современники часто писали, что «у государя нет умных и понимающих что-нибудь советников». В народе распространялись послания, что «всему великому мздоимству Москва корень». К тому времени об Алексее Михайловиче писали, что он так проникся властностью, что «неповиновение раздражало его настолько, что не оставалось места никакому терпению». Сам царь в таких случаях говорил, что «такового наше житие – вчерась здорово, а ныне мертвы».
К середине XVII века современники отчетливо видели огромное различие как в политической, так и культурной жизни православного Московского царства и протестантско-католического Запада. «Энциклопедично образованным» европейским монархам ничего не стоило совершить подлость, а «невежественный и малокультурный» московский царь, ставивший во главу своей деятельности религиозные и нравственные принципы, старался не нарушать божественные заповеди.
На очень религиозного Алексея Михайловича произвела большое впечатление смерть патриарха Иосифа – множество людей, при жизни патриарха искавших его милостей, даже не стали отпевать главу церкви, что было положено им «по чину». Патриаршие слуги и игумены просто разъехались по домам. Возможно, именно поэтому на патриарший престол был выдвинут «простой человек» Никита Минич, ставший патриархом Никоном. Воинственный ревнитель православия не смог унять свои вселенские амбиции, и его деятельность, чуть не разрушившая церковь, привела к Расколу.
Реформирование церкви и церковной жизни после ужасающей Смуты стало первостепенной государственной проблемой, царем, патриархом и руководством страны была сформулирована программа реформ – устные проповеди, устройство странноприимных домов, приютов для сирот, закрытие кабаков, исправление обрядов и богослужебных книг. Суть церковной реформы изменил патриарх Никон, попытавшийся сделать из нее средство для возвышения церковной власти в стране, уравняв ее с властью царской. «Церковь не стены каменные, но каноны и пастыри духовные» – говорил Никон. Начав с нравственного очищения государственной и общественной жизни, патриарх стал подчинять русский церковный обряд греческому. С.Ф. Платонов писал о деятельности Никона и причинах раскола:
«На Руси уже давно выработалось неприязненное и несколько высокомерное отношение к грекам. Когда пал Константинополь и подпавшее турецкому игу греческое духовенство стало являться на Русь за «милостыней» от московских государей, в русском обществе и литературе появилась и крепла мысль о том, что теперь значение Константинополя как первого православного центра должно перейти к Москве, столице единственного свободного и сильного православного государства. С чувством национальной гордости думали наши предки, что одна независимая Москва может сохранить и сохраняет чистоту православия и что Восток в XV веке уже не мог удержать этой чистоты и покусился на соединение с папой. И вдруг греческие иерархи становятся руководителями в деле исправления обрядов и книг Московской церкви. Людям, имевшим высокое представление о церковном первенстве Москвы, казалось, что привлечение иноземцев к церковным исправлениям должно было выйти из признания русского духовенства невежественным в делах веры, а московских обрядов – еретическими. Этим оскорблялась их национальная гордость и они протестовали против исправлений, исходя из этого оскорбленного национального чувства.
