§ 5. Система «юсин» в политической культуре Юга Кореи
Еще одна важная особенность «военной революции» Пак Чжон Хи тесно связана с выработкой упомянутой ранее доктриной «юсин», в которой органически синтезированы национальные традиции корейского этноса и интегристские и мобилизационные элементы иностранной, прежде всего, японской и американской, политической культуры. После второго военного переворота в октябре 1972 г. Пак Чжон Хи не случайно стал именовать обновленный текст Основного закона – Конституцией «юсин». Как отметил российский исследователь С. О. Курбанов, это понятие заимствовано из японской лексики и является синонимом слова «исин» (революция, реставрация, реформы). «Юсин» в написании передается теми же двумя иероглифами, как и «исин», и, возрождая его на новой основе, Пак Чжон Хи стремился провести некое тождество между великими реформами Мэйдзи, положившими начало буржуазному перевороту в Японии и «военной революцией» в Корее.
Завуалированное обращение лидеров «военной революции» к мировому опыту Японии, о чем не очень любят говорить в Южной Корее, логически вытекало из политической биографии самого Пак Чжон Хи. В отличие от сверстников своего поколения он, как отмечалось выше, не только не стал активным участником антияпонского патриотического сопротивления, но добровольно пошел служить в армию метрополии, которая была жестоким орудием порабощения его нации. В период своего профессионального военного формирования Пак Чжон Хи не перестал поклоняться культу авторитарной власти, солидаризму и сплоченности японцев, их высокому уровню национальной самоидентификации, т. е. всему тому, чего явно недоставало в те годы самим корейцам. Отсюда его определение системы «юсин» как оригинального и творческого учения, которое направлено на полное устранение зависимости и неравноправия в международных отношениях, возвращение корейцам подлинной инициативы и ответственности. «”Юсин”, – отмечал Пак Чжон Хи, – это творческое проявление национальной воли для создания стабильности, процветания и новой истории, объединения на основе нашего великого самосознания, которое мы вновь обретем». Надо сказать, что риторика Пак Чжон Хи в значительной степени напоминала то, что говорилось об идеях «чучхе» на Севере Кореи, только, естественно, без коммунистической окраски.
Настойчиво призывая граждан страны обратить свои взоры к уникальным национальным истокам, Пак Чжон Хи (подобно лидерам КНДР) не мог не пойти на идеализацию и романтизацию исторического прошлого страны. В его устах мифический основатель древнекорейской государственности Тангун всегда изображался как реальная историческая личность, правление которого достойно высокого подражания. Из этих же мотивов военные руководители исходили при сооружении многочисленных мемориальных храмов и памятников историческим деятелям прошлого. Особое почтение оказывалось адмиралу Ли Сун Сину, который представлялся высшим эталоном великого флотоводца и государственного мужа, с которого надо брать пример всем корейцам нынешнего поколения.
Система «юсин» настойчиво требовала от государственных чиновников возврата к лучшим конфуцианским ценностям, непрерывной выработки в себе трудолюбия, дисциплины, честности и преданности государству и семейно-родовому клану. В своих трудах «Путь нашей нации» (1962) и «Государство, революция и Я» (1963) и других публикациях Пак Чжон Хи связывал трагические слабости государственной власти Кореи в прошлом, прежде всего, с отходом от этих высоких принципов. Отсюда всяческое подчеркивание им роли государственной мощи и политической централизации для процветания нации на базе «демократии корейского типа». Разумеется, ссылка на либеральные ценности была не более чем внешним фасадом авторитарных устремлений, но обойтись без этого было невозможно в условиях нарастания демократических ценностей в глобальном масштабе. Пак Чжон Хи был глубоко убежден, чем выше концентрация и персонификация центральной политической власти, тем меньше пространство для анархии и беспорядка, тем сильнее национальное государство: «Основа, на которой возводится здание демократии по-корейски, и есть национальная мощь. Для того чтобы распустились цветы демократии, необходимо развивать силы государства… Истинная демократия должна существовать на базе здорового национализма». Из дальнейших рассуждений идеологов «военной революции» следовало, что «демократия корейского типа» – это синтез традиционного наследия с достижениями западной демократии, открывающий уникальные возможности достижения экономического самообеспечения, а стало быть социально-культурной самостоятельности и процветания нации (своего рода южнокорейская модель чучхеизма).
Эффективными проводниками в жизнь «демократии корейского типа» рассматривались в первую очередь административные кадры нового молодого поколения, несущие в себе дух самобытности и проникнутые идеями модернизации. Отсюда исключительное внимание военного режима к обучению и воспитанию подрастающего поколения, подготовке и переподготовке кадров.
Закон об обязательном бесплатном обучении детей в возрасте 6–11 лет был принят в РК еще в 1948 г., но его реальная практическая реализация началась при правлении Пак Чжон Хи. Стремление дать образование детям – самая сокровенная мечта каждой корейской семьи, однако еще на рубеже 60–70-х гг. XX в. в стране был огромный дефицит школьных зданий и учителей. (К этому времени было немало школ, в каждую из которых поступало более 10 тыс. детей, а численность учащихся в одном классе нередко достигала 90 человек.) Крупные государственные ассигнования с мобилизацией частных ресурсов, форсированное строительство новых школ и расширенная подготовка учительских кадров позволили приблизить не только начальную, но и среднюю школы повышенной ступени, а также общеобразовательные и профессиональные школы к более или менее нормальным условиям работы.
В декрете о национальном образовании (1968) – типовом уставе учреждений народного образования четко были прописаны основные задачи средних и средних профессиональных школ: а) дать обучающимся знания и опыт, необходимые для того, чтобы «стать ответственными членами демократического общества»; б) дать основы знаний для выбора будущих профессий в соответствии с индивидуальными способностями; в) развивать способности к «критическому мышлению» и «принятию ответственных решений; г) всемерно укреплять физическое здоровье молодого поколения. На основе закона об образовании страна покрылась густой сетью общеобразовательных и профессиональных школ, колледжей, дополнительных форм обучения, курсов повышения квалификации и высших учебных заведений – университетов. Если ко времени освобождения на Юге Кореи насчитывалось лишь 19 высших учебных заведений, то к концу 80-х – началу 90-х гг. XX в. действовало 626 таких заведений (включая 494 частных заведения) с 1,9 млн студентов. Десятки тысяч молодых людей стали ежегодно уезжать на учебу в другие страны и, хотя возвращались обратно немногие, формирование кадрового „золотого фонда“ стало исторической реальностью.
Глава государства уделял особое внимание сфере образования и подготовки кадров. Он постоянно посещал учебные заведения, встречался со студентами и преподавателями, разъясняя цели «военной революции» и содержание доктрины «юсин». Он настойчиво призывал молодое поколение прилежно учиться, соблюдать традиционные принципы сыновней почтительности («хё»), не позволять втягивать себя в опасные сети политики. Почти каждое его выступление было преисполнено верой в формирование некоего «идеального корейца», следующего по стопам великих предков и обладающего к тому же высокой профессиональной подготовкой.
Доктрина «юсин» сыграла огромную мобилизующую роль в претворении в жизнь основных идеалов «военной революции». Высокие и благородные цели модернизации, возрождения и прогресса во второй половине ХХ в. были провозглашены и другими военно-бюрократическими режимами (Бирма, Египет, Индонезия, Пакистан и др.). Но только в Южной Корее (и, возможно, частично в Чили) военно-бюрократический режим добился столь впечатляющих экономических и социальных достижений мирового класса. И объяснить успехи «военной революции» на Юге Кореи можно только тем, что ее лидерам удалось на базе самобытной идеологии сцементировать в едином русле все ключевые задачи «экономического чуда».
Прорыв военных реформаторов на экономическом и социальном направлениях настоятельно требовал перехода к более активной внешнеполитической линии. Необходимо было преодолеть международную полуизоляцию лисынмановского периода, отвоевать позиции на рынках других государств, проложить пути диалога с Севером, наконец, активизировать «борьбу против коммунизма».
