«Тот генерал, что оказался последним, читая «свой» труд, замотал вдруг лысой, круглого лада головой и произнес с горечью: «Ах, Боря, Боря, не так же это все было! Врем! В глаза врем! Ведь, если б Тухачевский скрутил голову усатому засранцу, такой войны, что выдюжили, не было б, сколько б русского народу сберегли! Лучше б сейчас про это аккуратненько напечатать, чем таить… Сколько истину не таи, все одно откроется! И про заградбатальоны откроется, и про «СМЕРШ», который больше своих стрелял, чем шпионов, — своих завсегда легче, и про то, какие болваны пришли на командование, когда усатый весь командирский корпус под ежовские пулеметы подвел!» [57].
Второе мнение — Тухачевский был несомненным военным талантом, но при этом был болен бонапартизмом, реки крови лил не задумываясь; когда требовалось лично ему — превращался в палача собственного народа.
«Победы Михаила Тухачевского в русской гражданской войне блестящи, но не принадлежат только «мечу» и «маневру». Как и Бонапарт, не будучи по складу души революционером, маниакально честолюбивый двадцатишестилетний полководец полагал, что «желать убить революцию может только сумасшедший».
…Никто не был так быстр в восстановлении дисциплины в дрогнувших частях, порядка в захваченных городах; в хаосе советских армий армия Тухачевского пленила аккуратнейшего журналиста Троцкого железным порядком.
Но было бы неверно вообразить Тухачевского мрачным педантом. Выигравший «советскую Марну» на Урале, разбивший Колчака в Сибири Михаил Тухачевский типично русский барин с типично барской же философией.
Не революционер «в пользу бедных». Полководец. Натура властная, богато одаренная, жестокая, глубоко русская» [19, с. 80–83].
Третье мнение — гибель героев Гражданской войны в конечном итоге обернулась благом для страны — пришли новые военачальники, лучше старых понимающие реалии современного боя, что в итоге и привело к победе в Великую Отечественную. А то, вон, полюбуйтесь на Францию, на командных должностях в 1940-м — сплошь герои Первой мировой, и к чему это привело?
Круче всех, как обычно, высказался Суворов. Он убежден, что расправа над офицерами РККА — несомненное благо и выводит из этого целую концепцию, изложенную им в очередном своем сочинении под недвусмысленным названием «Очищение». Рассмотрим и прокомментируем основные посылы Суворова по адресу Тухачевского.
«И пока Сталин воевал против всяких радеков и Каменевых, тихо поднялась над Россией жуткая тень капризного (?), трусливого (?!), самовлюбленного, изнеженного (??!), извращенного, предельно жестокого барина по имени Тухачевский» [62, с. 295].
Если «самовлюбленный и предельно жестокий» где-то и соответствует оригиналу, то вот насчет «капризного, трусливого, изнеженного и извращенного» — это уж перебор. Что касается капризности, к слову, то одним из самых больших «капризуль» в ЦК был как раз Сталин.
Еще во времена туруханской ссылки Яков Свердлов, поселенный в избу вместе с Кобой, в первый же день сбежал от него и отказался находиться с Иосифом в одном помещении, из-за постоянных капризов и жалоб последнего на проблемы бытового характера. И это при том, что сам Свердлов вовсе не был спартанцем. Капризность Сталина отмечает и Ленин в своем послании к съезду.
Тухачевский же в чине подпоручика (позже — поручика) провел в окопах гвардейского Семеновского полка два года Первой мировой войны и в боях не раз выказывал личную храбрость.
«А вскоре под Кржешовом, 2 сентября, когда, выполняя план наступления генерала Иванова, встреченный бешенным австрийским огнем Семеновский полк подошел к реке Сану, — о Тухачевском заговорили офицеры полка.
Под Кржешовом — первое дело, где выявилась безоглядная храбрость Тухачевского…
С 6-й ротой Тухачевский бросился на горящий мост; по горящему мосту пробежала рота, преследуя смявшихся австрийцев, и пошла в атаку на том берегу. Были взяты пленные и трофеи. В бригаде (так называемой «петровской». — С.З.), в дивизии, в корпусе оценили дело под Кржешовом.
О юном подпоручике заговорили однополчане…» [19, с. 31].
В феврале 1916 года Тухачевский попадает в немецкий плен.
«В вьюге, в метели, в ледяных ветрах гибли русские войска в Карпатах, меж Сувалками и Августовым генерала Сиверса зажали немцы такими клещами, что уничтожили всю 110.000 армию (Августовская оборонительная операция русской армии, 25.01. (07.02.) — 13(26).02.1915 г. — С.З.). В этих 110.000 уничтожили и военную карьеру Тухачевского на мировой войне.
…В темноту, в метель, в буран, прорвав фронт, обошли немцы семеновцев и бросились с тылу в атаку.
Из блиндажа 6-й роты выскочившего командира капитана Веселаго четверо немецких солдат закололи штыками…
Мало кто из семеновцев в эту ночь вырвался из немецкого кольца. Вырвавшиеся рассказывали, что Тухачевский в минуту окружения, завернувшись в бурку, спал в окопе. Может быть, он видел сон о славе? Но когда началась стрельба, паника, немецкие крики, Тухачевский вскочил, выхватив револьвер, бросился, стреляя направо и налево, отбивался от окружавших немцев. Но ворвавшимися в окопы немецкими гренадерами был сбит с ног и вместе с другими был взят в плен» [19, с. 35].
Из плена Тухачевский совершает пять побегов, пока в конце концов не оказывается в Петрограде в 1917 году, где и вступает в ряды Красной Армии.
В июле 1918 года жизнь Тухачевского вновь повисает на тонком волосе во время мятежа Муравьева, однако и здесь мы что-то не встречаем описаний того, чтобы Тухачевский на коленях слезно умолял сохранить ему жизнь, хотя бывший гвардии полковник Муравьев и предлагал ему альянс. Так что портрет «красного маршала», нарисованный Суворовым, достоверностью, мягко говоря, не отличается.
Вообще, беглый взгляд брошенный на выкладки Суворова позволяет сделать вывод о том, что автор слабо понимает процессы происходившие в 1930-х, не располагает данными о действительных личностных характеристиках описываемых им исторических персонажей. Во многих местах в уста своих героев Суворов вкладывает концепции и прожекты, которые теми никогда не выдвигались. Ну, например:
«Товарищ Бухарин был романтиком революции. Придумал вывести новую породу людей. Путем расстрелов. Убивать плохих, чтобы остались только хорошие» [62, с. 295].
Интересно, в каких именно своих трудах Бухарин утверждал нечто подобное, а именно о необходимости выведения новой породы людей посредством расстрелов? Что-то не встречались у сталинского приятеля подобные утверждения (может, корректоры с ножницами постарались?).
Насколько можно судить, это больше напоминает программу Сергея Нечаева, но никак не Бухарина. Бухарин, в пику Ленину, выдвигал, как известно, идею «справного мужика», позаимствованную им, очевидно, у Витте и Столыпина. Он полагал, что не в городах (в промышленности), а в деревне (в сельском хозяйстве) лежит экономическое благополучие государства.
«…Им надо Колчака так расписать, чтоб поняли: демократия в России невозможна, а миру — опасна. Чем больше у нас демократов, тем скорее ее зальют кровушкой; того, кто не умеет отдать приказ на массовые расстрелы, прикончат, у нас над демократом Керенским по сю пору смеются, а Ивана Грозного с Иосифом Великим боятся, а потому чтут, парадокса в них ищут, глубинку, хотя любой нормальный человек должен был бы завопить: «Кровавые злодеи, истерики, зачем господь не сжег вас молнией за преступления ваши!». А — молчат! Фокусничают! Лазейку для отступления берегут» [58].
«Кто первым объявил Тухачевского гениальным стратегом? Хрущев. А почему? Потому, что загубил Хрущев целину (? — С.З.). Потому, что довел Советский Союз до ручки (?/— С.З.)» [64, с. 158].
Где в советских источниках встретил Суворов посыл относительно того, что Тухачевский — «гениальный стратег» дословно?
И разве именно Хрущев начал возвеличивать Тухачевского? Однако, например, книга Р. Гуля, белоэмигранта и идейного противника большевиков, «Тухачевский. Красный маршал» была издана в
Берлине издательством «Петрополис» еще в 1932 году, то есть за 30 лет до «кукурузизации» всей страны.
«В чемпионате советских полководцев у Тухачевского нет соперников. За исключением разве таинственной «черной маски» (то есть Блюхера. — С.3.)»[ 57, с. 126].
«Две самые страшные катастрофы всей мировой военной истории: окружение советских войск под Киевом в сентябре 1941 года и окружение советских войск под Харьковом в мае 1942 года (Харьковская операция вовсе не была самой гибельной в истории РККА, по крайней мере тот погром — ничто в сравнении с пшромом в Белоруссии летом 1941 года). Непосредственные виновники первой катастрофы: Еременко и Хрущев (а Хрущев причем? — С.З.). Виновники второй катастрофы: Тимошенко (сталинский выдвиженец, «правильный» человек. — С.З.), Хрущев, Баграмян (этот-то каким боком? — С.З.)» [64, с. 161–162].
