стереотипный приём русских былин). Богатырша выдерживает это испытание блестящим образом.
Затем мы находим ещё в русской песне вставку (по всей вероятности, очень позднюю) о лежанье на постели и о бане. В алтайской песне её нет.
Наконец, богатырша добывает невесту: по нашей песне одну, по алтайской — две, и именно в этом обстоятельстве с особенною яркостью обозначается, что сибирская песня гораздо древнее русской; что та — оригинал, а эта — копия. У нас героиня добывает невесту, и потом это ровно ни к чему не ведёт: невеста остаётся в тени, и мы нисколько не знаем, должны ли мы считать, что это фальшивое сватовство обесчестило или опечалило её и вообще что вышло дальше из этого. В алтайской песне совсем иначе. Героиня добывает в виде невест двух женщин, но это не бесцельно: они действительно становятся жёнами её брата, это одно из благ, доставленных любимому брату любящею сестрою, и жёны эти никогда потом и не узнают, что они взяты из отцовского дома женщиной, а не мужчиной. Для всех остаётся тайной, что сестра Алтаина одно время принимала на себя вид своего брата. Основательность и логичность мотивов всегда существует в древнейших оригиналах и затеривается в позднейших копиях.
Но как в алтайской, так и в русской песне сватаемые женщины одни из всех окружающих сомневаются, чтобы приезжий богатырь был мужчина; они одни по некоторым приметам подозревают, что это переодетая женщина. Но им не удаётся дойти до полного убеждения, потому что переодетая героиня ловко проводит всех, страхом добывает сватаемую княжну, а сверх того достигает своей цели: освобождает из подземелья (каменной скалы) героя рассказа.
В заключение всё кончается твёрдым установлением супружеского счастья и возвращением героя домой в его далёкое отечество.
Таким образом, изменений против более первоначального восточного рассказа в нашей песне немного. Они заключаются лишь в следующем: вместо брата и сестры главными действующими лицами являются муж и жена; богатырь не умирает, а заключён в тюрьму; место его заключения не каменная гора, а каменный погреб; переодетая героиня добывает не две невесты (по азиатским обычаям), а одну (по русским, уже христианского времени). Прочие изменения ещё менее значительны.
Мы рассмотрели здесь восточный оригинал нашей песни, буддийского и тюркского происхождения. Должно заметить, что мотив искания и выручки мужа переодетою в мужское платье женою вообще не редок в восточных поэмах, песнях и рассказах. В повестях Сомадевы мы встречаем несколько тому примеров: так, жена купца Гухасены, Девасмита, переодевается мужчиною, едет в далёкие края и после разных приключений отыскивает и возвращает в отечество своего мужа; а жена купца Девасены, Киртисена, точно так же переодевается мужчиной, отыскивает и выручает из далёких стран своего мужа. В одной же албанской сказке явно азиатского происхождения (как и все вообще греческие и албанские сказки) мы находим не только этот мотив добывания мужа переодетою женою, но даже и подробности, очень близкие к рассказу нашей песни о Ставре-боярине. Княжна Феодора переодевается мужчиной и, назвав себя Феодом (подобно тому как наша Василиса называет себя Василием), едет к царю, у которого сын, царевич, — в будущем её муж. Царевич отгадывает, что это приехала к ним женщина, а не мужчина, но отец его не верит этому, и они подвергают Феодору трём испытаниям, чтоб убедиться: мужчина она или женщина? Но всякий раз собачка Феодоры, подслушав разговор царя с царевичем, выручает свою госпожу из беды. В первый раз Феодору ведут в лавку и показывают ей с одной стороны женские наряды и уборы, с другой — мужское оружие. Феодора выбирает последнее. Потом её заставляют подняться на лестницу в 700 ступеней, и, когда падают три капельки крови, собачка подлизывает их раньше, чем кто-нибудь увидел их. Наконец, Феодору посылают купаться в море вместе с царевичем, но она и тут не попадается впросак, потому что заблаговременно надела на себя такое платье, которое само собою застёгивается, пока она его расстёгивает. Её пол всё-таки никто не узнаёт, и после разных других приключений дело кончается свадьбой Феодоры и царевича
Эти три испытания — совершённый pendant к трём испытаниям нашей песни: Василису сначала заставляют бороться и стрелять из лука; потом кладут в постель и смотрят, где вышли ямки от её лежанья: на месте ли плеч (тогда она мужчина-богатырь) или в ином месте (тогда она женщина); наконец, посылают её в баню, и Василиса то искусством, то хитростью проводит всех. Как в русской, так и в албанской сказке мотивы испытания, по-видимому, довольно позднего происхождения, кроме первого — испытания посредством оружия, которое мы находим уже занесённым из Азии и в рассказы об Ахиллесе, только с тою разницей, что здесь говорится не о женщине, переряженной мужчиной, а о мужчине, переряженном женщиной.
Но главный мотив, лежащий в основании всех этих рассказов, восходит до времён глубокой древности. В Магабгарате читаем: (Прожив на свете несколько тысяч лет, царь Яяти повиновался закону царя Смерти Ямы (умер). Державный Яяти поднялся на небо как царь земли, и царь этот, подобный великому святому мудрецу, вкусил самого сладкого плода Сварги (неба). Прошло много тысяч лет. Однажды, когда святые цари сидели с величайшими из святых мудрецов, Яяти, которого душа была наполнена высокомерием и разум помрачен, начал презрительно говорить о людях, о сонмах святых и о самих богах". Все боги пришли в негодование, царя Яяти свергли с неба. "Сверженный со своего трона и лишённый своего звания, он упал, побеждённый своею дрожащею душой и огнём своей горести; ум его помрачился, его гирлянды поблёкли, его браслеты и серьги лопнули, все его члены были переломаны, он катался по полу в отчаяньи, лишённый платья и всех уборов своих. Он то видел жителей неба, то снова не видел их, его душа была пуста, он поминутно взглядывал на лик земли. Некий человек, обременённый грехом потерянной своей чистоты, пришёл туда и сказал такие слова Яяти в присутствии царя богов: "Ты слишком упоён гордостью; не было ничего на свете, чего бы ты не презирал. Ты пал в своём высокомерии, о царский сын, ты более не достоин Сварги. С тобою более не знаются! Ступай! Вались вниз!" Яяти упал на землю и жестоко страдал там. Вдруг явилась дочь его, царевна Мудхави, возвращавшаяся из лесов, где она занималась суровым подвижничеством отшельницы. Она
