— Это частное указание командующего фронтом 37-й армии.
Генерал Забалуев начал читать отпечатанный на папиросной бумаге текст. Его лицо озабоченно нахмурилось.
— И здесь усиление направления! Откуда же взять столько сил? — Генерал пожал плечами и тяжко вздохнул: — Но приказ есть приказ. Не выполнять его нельзя. Однако подобное распоряжение в 37-ю армию нами уже послано. Я сам лично предупреждал Козлова, чтобы к занятому немцами плацдарму были подтянуты ещё силы. Но усиливать нечем. В 151-й дивизии всего один полк, вот его и разместили на плацдарме сдерживать неприятеля.
Генерал, а с ним и Сочнов опять подошли к карте и вгляделись в тот участок, который именовался плацдармом. Противник захватил его в конце сентября на западном берегу Терека. В руках у неприятеля находились станицы Александровская, Котляревская, Майская. А прямо против плацдарма в трёх десятках километров — Нальчик. Город подковой растянулся у подножия.
Сочнов вспомнил, что в Тбилиси генерал Бодин — начальник штаба фронта — обратил внимание на ту угрозу городу, которую таил в себе плацдарм, и генерал Тюленев согласился с ним.
«Но разве противник станет наступать на запад?» — усомнился тогда Сочнов и сейчас сказал:
— Станет ли Клейст наступать с плацдарма? Ведь ему нужен Грозный!
— И Нальчик тоже, потому что отсюда он может вырваться к Владикавказу. А от Владикавказа прямой путь к грозненской нефти, да и в Закавказье через хребет, — пояснил генерал, имея в виду Военно-Грузинскую и уходящую в горы от недалёкого Алагира Военно-Осетинскую дороги.
— Возьмёт Нальчик и уткнётся в горы, — возразил Сочнов.
Но генерал ответил вопросом:
— А если Клейст попытается воспользоваться дорогой, что идёт через Толдзгун и перевал?.. То-то!
Он задёрнул шёлковую штору у карты, давая понять, что деловой разговор закончен.
— Ужинал? Нет? Тогда в столовую. Сопровождающий есть?.. Нет. Водитель только. И его приглашай. Я сейчас обо всём распоряжусь. А командующий выехал в 58-ю армию, к генералу Петрову Ивану Ефимовичу. Не слышал о нём? Толковейший человек!
Сочнов уже направился к выходу, когда генерал остановил его:
— У тебя какой план на завтра?
— Думаю отправиться к генералу Козлову, заглянуть на баксанский рубеж, а по дороге заехать к плацдарму на Тереке.
— Сопровождающий нужен?
— Не надо. Сам разберусь. А вот удостоверение на всякий случай подготовьте...
— Хорошо. Всё сделаем. Иди отдыхай, пока представляется такая возможность.
Наступил октябрь, однако бои не утихали. Ценой величайших усилий нашим войскам удалось оттеснить противника с Терского хребта, овладеть Малгобеком и Вознесенской.
Раздосадованный неудачами Клейст нервничал. Вот и сейчас, сдерживая себя, выслушал рапорт дежурного, молча кивнул. Он шёл, наклонив голову, что было признаком дурного настроения. На худом со складками лице топорщились небольшие рыжие усы, нервно подёргивалось плечо.
Он был не в духе. Причиной стал разговор с Цейтцлером, недавно назначенным вместо Гальдера начальником Генерального штаба сухопутных войск, тем самым Цейтцлером, который год назад был в подчинении Клейста, исполняя должность начальника штаба танковой армии. Теперь тот поучал его, советовал, как надо поступить, чтобы пробиться к Владикавказу.
Клейст мысленно представил Цейтцлера — маленького, подвижного, с круглой головой и румянцем на щеках. Офицеры прозвали его «шаровой молнией».
В разговоре он весьма неодобрительно отозвался о Гудериане.
Гудериан! При одном этом имени Клейст терял самообладание, приходя в ярость. Оба танковые генералы, оба претендовали на первую роль. В мае 1940 года во Франции строптивый Гудериан отказался выполнить приказ Клейста. Меж ними произошла открытая перепалка. Дело дошло до самого фюрера...
И всё же ныне Клейст осознавал некую правоту упрёков Цейтцлера, своё бессилие пробиться к Владикавказу. Для захвата Малгобека и Вознесенской полуторамесячный срок был более чем велик.
Несколько улучшило настроение прибытие к нему генерала Макензена. Он теперь командовал 1-й танковой армией. Этому способствовал Клейст, рекомендуя его в командармы. Макензен отличался корректностью, показным благородством, обходительностью в отношениях с подчинёнными. Сын фельдмаршала времён Первой мировой войны, он прошёл достойный путь командования. Вначале был в кавалерии, затем возглавлял железнодорожные войска, а потом принял танковый корпус в армии Клейста.
— Экселенц, — обратился Макензен к Клейсту, — у меня есть некоторые соображения по дальнейшему использованию войск армии. Хотел бы сообщить вам своё предложение.
— Карту! — потребовал от штабного офицера Клейст.
— Не надо карту, — заметил Макензен. — У меня есть с обстановкой.
Он достал из планшета карту, разложил её на столе. На ней был обозначен знакомый изгиб Терека, Сунженский и Терский хребты, десятикилометровый Эльхотовский проход к Владикавказу и занятый несколько севернее плацдарм, где обосновались 13-я и 23-я танковые дивизии.
— Что предлагаете? — спросил Клейст Макензена.
— Обращаю ваше внимание, экселенц, на плацдарм. — Карандаш в руке Макензена обвёл на западном берегу Терека занятые гитлеровцами в сентябре Пришибскую, Майскую и Александровскую станицы. — С этого плацдарма нужно нанести удар нашими танковыми дивизиями по Советам, но не в сторону Грозного и не через Эльхотово на Владикавказ, а на восток. — Оставляя на карте след, карандаш устремился к Нальчику. — Овладев Нальчиком, мы повернём на юг. По грунтовым дорогам выйдем к подножию Скалистого хребта и там свернём на восток, к Владикавказу. По данным разведки, здесь русских войск нет. Расстояние в какие-то семьдесят километров наши танки пройдут за два дня.
Даже для такого опытного военачальника, каким был Клейст, предложенный манёвр был необыкновенным. Могут ли русские предположить, что удар будет нанесён в неожиданном направлении!
Взяв карандаш, он торопливо, словно утверждая услышанное от Макензена предложение, прочертил на карте стрелу от плацдарма к Нальчику, от него на юго-восток, к Чиколе. Дальше стрела пролегла вдоль Скалистого хребта к Владикавказу. Вот это манёвр!
Уж если для него это было неожиданной находкой, то, конечно же, удар будет непредвиденным и для русских.
— Этот манёвр мы проведём, — сказал он в одобрение Макензену. — И сделаем это без промедления.
В районе Нальчика оборонялись части нашей 37-й армии, понёсшие в предыдущих боях значительные потери и нуждавшиеся в пополнении людьми, вооружением и техникой. Особенно слабой была 151-я стрелковая дивизия. На плацдарме действовал лишь один её стрелковый полк. Остальные два полка имели только штабы и обслуживающие подразделения. Отведённые в глубину расположения, они со дня на день ожидали пополнения.
Вместе с тем командование 37-й армии обращало большое внимание на укрепление местности. Все населённые пункты в полосе её обороны были приспособлены для их удержания. На многих участках создавались противотанковые и противопехотные минные поля. Силами местного населения строился армейский тыловой рубеж. В глубине танкоопасные направления перекрывались препятствиями. Все мосты минировались и готовились к уничтожению.
Клейст ещё раз оценил намётки плана. Кажется, недурно. Главное — неожиданный вариант.
План был уточнён в совместной работе с начальником штаба и офицером разведки.
— На плацдарме нужно заблаговременно сосредоточить все танки дивизий, — решил генерал.
— Тогда получится мощный удар, — угадывая мысль шефа, подсказал полковник.
— Да. Сколько в этом случае здесь будет танков?
— Около двухсот.
— Хорошо, — одобрил Клейст. — А сколько танков у противника?
— Разведка их не обнаружила, — ответил майор-разведчик.
— Нужно проверить.
— Яволь, мой генерал. В ближайшие два-три дня проведём тщательную воздушную разведку.
— Где располагается штаб армии противника?
— В Нальчике, мой генерал. А точнее, в его пригороде, Долинске. В санатории «Нальчик-Эльбрус».
— Смотрите, не спугните. Первый удар нанесём по нему.
К началу наступления на плацдарм была тайно переправлена 23-я танковая дивизия генерала Макка, подтянута дивизия «Викинг». Сюда же была нацелена часть сил 370-й пехотной дивизии генерала Клеппа.
К 25 октября на участке прорыва немецкому командованию удалось создать тройное превосходство в пехоте, одиннадцатикратное — в артиллерии, десятикратное — в миномётах. Превосходство в танках было абсолютным. 37-я армия не имела ни одной боевой машины.
