Шестнадцатого октября Хедин записал в дневнике: «Ровно сорок лет с начала моей первой экспедиции в 1893 году».
Как оказалось, не один он помнил об этой дате. С удивлением Свен прочитал телеграмму из Германии: «От всего сердца желаю удачи великому и бесстрашному исследователю. Поздравляю с сорокалетним юбилеем научной деятельности. Рейхсканцлер Адольф Гитлер».
Икхе-нур,
19 ноября 1933 года
Девятнадцатого ноября экспедиция разбила лагерь в степи, у озера Икхе-нур, в одном дне пути на запад от храмового города Бели Миао. Ночью температура падала до минус двадцати пяти. На плоскогорья Внутренней Монголии надвигалась суровая континентальная зима. Под картерами двигателей машин приходилось разжигать костерки, чтобы отогреть масло. Без этого автомобили невозможно было завести.
Предстояло наметить дорогу на север, к Хами, через Гоби, следуя старым караванным маршрутом из Пекина в Синьцзян. На обратном пути они должны были проехать по отрезку Великого шелкового пути через пустыню Лоб и Дуньхуан до древнего императорского города Хиани.
По соглашению с нанкинским правительством экспедиция Хедина обязывалась выполнить задачу за восемь месяцев. Свену было разрешено проводить исследования Лобнора и поручено прояснить возможность искусственного орошения в этом районе.
Экспедиция получила строжайший запрет на археологические раскопки. Министр образования Китая самолично включил этот параграф в соглашение. Возникал естественный вопрос, каким образом определять направление сплошь и рядом засыпанного песком Шелкового пути, если не копать? Сие мудрое распоряжение Свен назвал «безмозглым» и объявил товарищам:
— Всю ответственность я беру на себя.
Ехали неторопливо. Бергман и китаец Ю делали кроки[41] и заполняли карты. Встретили караван в шестьсот верблюдов, нагруженных шерстью. Монголы-караванщики гнали с собой и стадо овец. Сёдербом купил двух и забил на мясо. Оружие приходилось все время держать наготове: в округе разбойничали банды.
Ближе к вечеру подъехали к покрытой льдом реке. Первым вызвался рискнуть Сёдербом. Он уже выезжал на противоположный берег, когда лед треснул и разошелся под задними колесами грузовика. Машина застряла намертво. Второй грузовик попробовал пересечь реку левее, но с тем же результатом. Самым везучим, или самым умелым, оказался Хилл. Он разогнался и без проблем выскочил на другой берег.
После долгих мучений удалось вытянуть из воды грузовик Сёдербома. Уже смеркалось, когда вытащили из реки и второй грузовик. Но у него полетела задняя ось, требовались запчасти для серьезного ремонта.
Хедин поручил Сёдербому ехать в Тяньцзин за деталями и купить еще один грузовик. Двое монголов остались охранять сломанную машину.
Хедин и остальные поехали дальше через Гоби, соблюдая все возможные предосторожности. Время от времени встречались караваны верблюдов, значительно реже автомобили.
Свен полагал, что Сёдербом нагонит их недели через две, но прошло три недели, а Сёдербом так и не появился. Хедин не на шутку обеспокоился, но на тридцать первый день на востоке послышался шум моторов, и подъехали два грузовика.
Это был Сёдербом с монголами. Второй грузовик достался ему бесплатно. Уже после отъезда экспедиции пришла телеграмма от Форда — он предлагал Хедину грузовик новейшей модели с восьмицилиндровым двигателем. Сёдербом заехал в представительство Форда в Тяньцзине, где получил не только запчасти, но и этот самый новенький грузовик.
Хедин надеялся к Рождеству преодолеть двести двадцать километров до реки Эдзин-Гол, где экспедиция стояла лагерем осенью 1927 года. Свен с гордостью любовался своим моторизованным караваном: пять автомобилей колонной катят по пустыне — замечательная картина.
Двадцать второго декабря они проехали сто километров. Главной трудностью был, разумеется, песок. Как снег зимой, он лежал заносами на пути, и дорогу приходилось расчищать.
На следующий день экспедиция разбила лагерь в тени чудесных тополей Эдзин-Гол. Начались праздничные приготовления. Хуммель объединил две палатки в одну большую и соорудил стол из досок, которые обычно подкладывались под колеса, чтобы те не буксовали на слишком сыпучем и глубоком песке. В елку превратили и украсили, чем могли, тамариск. Распаковали патефон и пластинки.
Меню рождественского ужина было по гобийским меркам роскошным: суп из антилопы, консервированные рыбные фрикадельки с бобами, абрикосы, персики и сливы — также, ясное дело, консервированные. А кроме того, масло, сыр и хрустящие хлебцы. Пиршество завершил кофе с ликером.
После нескольких дней отдыха тронулись в путь через безжизненную Черную Гоби. Новости по радио о восстании в Синьцзяне были невнятными и противоречивыми. О том, что ожидает их после пересечения границы провинции, можно было только гадать. Шестого февраля экспедиция подъехала к окрестностям Хами.
Неподалеку от города колонну остановили внезапно выскочившие откуда-то солдаты с винтовками наперевес. Хедину и его товарищам приказали выйти из машин, отобрали оружие, потребовали документы, долго их изучали, после чего велели ждать.
Турфан,
19 февраля 1934 года
Через какое-то время им велели сесть в машины. Солдаты также забрались в кузова — и поехали. Округа была обезображена войной, деревни разорены и сожжены. Дважды дорогу перекрывали толпы орущей, размахивающей оружием солдатни. Наконец доехали до штаба в Хами. Здесь какой-то командир вежливо приветствовал Свена и его спутников по-немецки. Он вернул им документы и оружие, выдал пропуск и объявил, что они вольны ехать в любом направлении.
На востоке провинции шли военные действия, но ничто не могло удержать Хедина от продолжения пути к Лобнору. Впрочем, товарищи Хедина тоже были не робкого десятка.
Экспедиция взяла направление на Турфан под солдатским эскортом. В этом был один плюс: обычные бандиты держались от них на почтительном расстоянии.
Турфан являл собой грустную картину: пустые улицы, разбитый в прах базар и окружавшие его магазины. Шесть лет назад это был мирный, процветающий город.
Хедин пробыл в Турфане неделю. Девятнадцатого февраля здесь ему исполнилось шестьдесят девять лет. Свен собирался отметить дату с товарищами в узком кругу, но городская «верхушка» закатила в его честь банкет.
На следующий день Свен намеревался ехать в Корлу. Местное начальство снабдило его рекомендательными письмами и выделило эскорт из четырех человек. Свену стало не по себе, когда он увидел физиономии своих охранников.
Под колесами машин скрипели еле живые шаткие мостки, вдоль обочин догорали деревни. Они ехали мимо недавнего поля боя, заваленного гниющими лошадиными трупами. Запах был невероятный. Время от времени слышалась стрельба. Однажды из облаков выскочил самолет, сделал заход, но, к счастью, бомбить не стал — просто улетел.
Много беспокойства доставляла приданная экспедиции охрана, особенно ее предводитель Чанг. Охранники развлечения ради палили налево и направо. Один из них чуть не ранил Хуммеля.
Протестовать было бесполезно: в ответ они откровенно хамили. Китаец-повар случайно услышал, как Чанг сказал своим головорезам: «Когда приедем в Корлу, научим этих чужеземных дьяволов хорошим манерам».
Экспедиция въехала в Корлу в темноте. Несколько раз их останавливали толпы вопящих солдат. Они производили впечатление неуправляемой толпы.
Наутро Чанг заявил:
— Вы едете слишком медленно, а у меня и моих товарищей приказ: быть в Аксу через шесть суток. Прошло уже одиннадцать дней, а мы доехали только до Корлы. Я только что получил телефонограмму от командования с приказом забрать один из грузовиков вместе с шофером и ехать вперед.
— И речи быть не может о том, чтобы отдать нашу машину, — сказал Хедин. — Мы выполняем специальное задание центрального правительства в Нанкине, и мы не имеем права одалживать наши автомобили.
Вскоре после этого явились солдаты, и Хедину было предложено проследовать к коменданту. Вместе с ним отправились Эффе Хилл, а также Ю и Сёдербом в качестве переводчиков. Солдаты показывали дорогу. В конце концов они приехали к дому, где… квартировали Чанг со товарищи. Кроме «охранников», там было с полдюжины вооруженных солдат. В комнате горела стеариновая свеча. Их пригласили сесть, подали чай, сахар и сигареты.
Чанг опять потребовал машину.
— Мы должны получить один из ваших грузовиков сегодня вечером! Здесь, в Синьцзяне, Нанкин ничего не решает, — заявил Чанг. — Решение военных задач важнее всего!
— В наших инструкциях особо оговорено то, что мы не участвуем в конфликте никоим образом. Поэтому я не могу дать вам машину.
