День клонился к вечеру, было около шести. Гребцы тянули меланхоличную мелодию в такт взмахам веслами. Вдруг «галерники» за спиной Хедина загалдели:
— Ёрдек келди, Ёрдек келди!
Свен знал, что «ёрдек» означает на уйгурском «дикая утка», «келди» — глагол, обозначающий движение. Хедин был занят картой и не имел ни малейшего желания отвлекаться на уток. Однако гребцы настойчиво указывали на берег. Свен увидел двух всадников и в одном из них узнал Ёрдека, который нашел Лулан. Верный слуга следовал за Свеном, когда тот пытался, переодевшись паломником, проникнуть в Лхасу.
Свен и Ёрдек расстались в Кашгаре тридцать два года назад. Ёрдек постарел, похудел, седая борода ниспадала на грудь, лицо в глубоких морщинах.
— Здравствуй Ёрдек! Как ты жил все это время?
— Здравствуйте, господин! Господь хранил меня. Вы обещали вернуться, я долго ждал и дождался! Я счастлив, потому что мечтал снова вас увидеть!
Ёрдек, как и прежде, жил в Янги-Чоль, пробавляясь охотой и рыбалкой. Оказывается, после находки Лулана он заболел кладоискательством, ему постоянно мерещились груды золота в забытых городах пустыни.
Ёрдек много раз отправлялся на поиски сокровищ и обнаружил в пустыне могильник. Резные гробы стояли в два ряда, друг на друге. Тела в цветных шелковых одеждах хорошо сохранились, как и множество свитков с непонятными Ёрдеку письменами.
В другом месте, неподалеку от Лулана, Ёрдек наткнулся на остатки двух сторожевых башен, а чуть восточнее он нашел руины буддистского храма.
Некоторые детали пустынной саги туркестанца — например, он утверждал, что видел яркий свет в руинах одинокого дома в песках, — Хедин счел фантазиями или обманом зрения. Но, как известно, дыма без огня не бывает. Они пустились по его следам, и в итоге Бергману удалось найти могильник, или «некрополь Ёрдека», как они стали называть его. Из ста двадцати захоронений только одно осталось непотревоженным. Все остальные были разграблены.[42]
Сам Хедин тоже не ударил на археологическом поприще лицом в грязь. В дельте реки перед ее впадением в Лобнор образовалось множество островков. На одном из них Свен нашел остатки жилища времен Лулана, на другом — захоронение. Они откопали пятнадцать черепов, части скелетов, домашнюю утварь, множество луков. Был найден гроб, в котором под рассыпавшимся от прикосновения покрывалом, лежало превосходно сохранившееся тело одетой в шелка молодой женщины в тюрбане, умершей две тысячи лет назад.
Кожа от времени превратилась в пергамент, но черты красивого лица сохранились. Глаза закрыты, губы застыли в вечной улыбке. Хедин назвал ее королевой пустыни. Тело сфотографировали, измерили рост — метр шестьдесят сантиметров, — потом опять положили в гроб, закрыли и вернули на прежнее место.
Через десять дней Свен любовался новым озером. Тридцать четыре года назад они с казаком Черновым проводили измерения на этом самом месте. Тогда здесь были лишь песок и высохшие в прах тополя. Величайший триумф Хедина и неслыханная удача. Временной интервал между проявлениями этого гидрологического феномена составлял тысячу лет, и Свену посчастливилось засвидетельствовать его во всей красе в самый интересный период.
Шестого июня Хедин, Ю и два казака, выделенные им Бектиевым для охраны, подъезжали к Урумчи. Правил машиной монгол Церат. Накануне он «отличился»: перепутал канистры и залил в бензобак воды вместо топлива. Церату пришлось повозиться, пока он слил все содержимое из топливной системы.
Свен рассчитывал днем быть в городе, но мотор чихнул, и автомобиль остановился. Песчаной пылью забило бензопровод. Лишь в половине седьмого вечера грузовик все же въехал в русский квартал Урумчи.
Шенг обещал Хедину позаботиться о продолжавших исследования в пустыне четырех других машинах экспедиции. губернатор сулил организовать доставку топлива, масла и продовольствия. Но время шло, и становилось очевидно, что Шенг не думает выполнять свои обещания. При этом он не позволял Свену покинуть Урумчи. Предполагать можно было все, что заблагорассудится. Урумчи стал чем-то вроде Константинополя времен поздней Византийской империи: сплошные интриги, заговоры и слухи.
Предполагалось два наиболее вероятных варианта развития событий. Либо правительство присылает в Синьцзян войска и берет провинцию под свою руку, либо же реализуется монгольский сценарий, и Синьцзян советизируется.
Как бы то ни было, но Свен не по своей воле застрял в Урумчи на четыре месяца. Не известно, сколько бы еще это продолжалось, но помогло диковинное происшествие, случившееся с Дэвидом Хуммелем, которого укусил за палец поросенок дикой свиньи. Вероятно, с личной гигиеной в хрюшкином семействе было неважно, зубы поросенок явно не чистил, и у Хуммеля началось сильное воспаление. Ему требовалась квалифицированная медицинская помощь и лекарства, и Хедин с неохотного дозволения губернатора выехал за ним.
Через неделю, переполненную драматическими приключениями, Хедин, Бергман и Хуммель вернулись в Урумчи. Еще месяц пришлось уговаривать Шенга, чтобы он позволил Хуммелю уехать в сопровождении Бергмана домой, в Швецию, лечиться.
Пока Хедин пребывал в Урумчи, миновал восьмимесячный срок, отведенный правительством в Нанкине на проведение дорожной разметки. Министерство железнодорожных сообщений слало нетерпеливые телеграммы. Деньги кончились. Пришлось продать одну машину прохиндею Шенгу.
В прежние времена Хедин всегда мог полагаться на помощь русского царя и его подданных. Но и на этот раз он получил помощь от русских. Свена вызволил советский генеральный консул в Урумчи Апресов. Его влияние в провинции было ничуть не меньшим, нежели когда-то царского генерального консула Петровского.
Следующей целью Свена был город Анси в провинции Цзянсу, потом Дуньхуан, где сходились воедино дороги древнего Шелкового пути.
Один грузовик разобрали на запчасти, отремонтировали другие и наконец выехали из Урумчи.
Дуньхуан,
8 ноября 1934 года
Хедин хотел положить на карту отрезок Великого шелкового пути, соединявший Дуньхуан и Корлу через Лулан, и наметить автотрассу к оазису Алтимиш-булак. Свои планы Свен держал в секрете, чтобы Шенг не учинил какой-нибудь пакости. Официально экспедиция возвращалась домой.
Сталинский консул Апресов помог ему с бензином и маслом для машин, но на осуществление планов Свена топлива требовалось много больше.
Проблему решили в Анси. Немецкая авиакомпания «Евразия» построила там солидное топливохранилище для обслуживания воздушной линии Берлин — Шанхай.
Из Анси экспедиция покатила на запад, в направлении Дуньхуана. Для конспирации Хедин заранее объявил о том, что хочет осмотреть знаменитый пещерный город тысячи Будд, а потом, конечно, повернет на восток.
То, что этому сооружению более тысячи лет, выяснилось после находки древнего свитка, замурованного в одном из гротов. Его откопал давний знакомец Хедина Аурель Штейн в 1908 году. Найденные свитки Штейн увез в Лондон. Через год все, что осталось, подчистил французский синолог Поль Пелио и умыкнул в Париж.
Свен с интересом осматривал гроты, выбитые в несколько рядов в крутом берегу реки и протянувшиеся на два километра. Он был доволен. Все готово: бензин, масло, провиант. Впереди последний участок намеченного им маршрута, четыреста километров через пустыню и горы до оазиса Алтимиш-булак и обратно.
Восьмого ноября машины Хедина выехали из Дуньхуана и повернули на северо-восток. В кузове одного из грузовиков плотными рядами стояли канистры с бензином — целая тонна топлива. Часто встречались воловьи упряжки. Крестьяне останавливались в изумлении, они прежде никогда не видели автомобилей.
Свен выбрал путь через горную цепь Пей-Шань. Он резонно полагал, что почва там будет более проходимой для машин. Кроме того, никто из европейцев там прежде не хаживал, — перед таким искушением Хедин, конечно, устоять не мог.
Через несколько дней им повстречались вооруженные люди, которые отрекомендовались охотниками на верблюдов. Однако проводник, нанятый в Дуньхуане, шепнул Хедину, что верблюды у них ворованные. Несколько дней кряду после этого рандеву из-за барханов периодически высовывались разбойничьи физиономии. Местные джентльмены с большой дороги следили за караваном.
Через месяц экспедиция добралась до западной оконечности Пей-Шаня. Далее гористый ландшафт сменялся пустыней Лоб. До Алтимиш-булака оставалось сто сорок километров, но Хедин решил возвращаться.
Небольшой отрезок ровной местности перед оазисом не таил никаких сюрпризов и трудностей для строительства дороги, а машины были не в лучшем состоянии. Поэтому Свен с легкой душой счел свою задачу выполненной. Они соорудили пирамиду из восьми пустых канистр, своего рода привет будущим строителям, и развернулись в обратный путь.
