Многочисленные письма о событиях в Новгороде, циркулирующие между ганзейскими инстанциями, как правило, также сохраняют формулировки, проникшие в словоупотребление немецких писарей через двусторонние тексты. Инструкции для посольств частично состоят из наставлений в речевом этикете, то есть из образцов русских речевых формул, которыми надлежит пользоваться при обращении к новгородским властям.
Завершая обзор письменных жанров, отметим особенности текстов повествовательного типа, в целом не типичные для юридических жанров и потому не затронутые в следующем разделе.
Посольские отчеты существенно отличаются от других групп источников по своему содержанию и по форме. Они представляют собой тексты гораздо большего объема, чем договоры и письма, и составлены в более свободной повествовательной форме. В связи с этим в них гораздо меньше удельный вес канцелярских штампов и клише, чем в текстах других жанров. Однако они все же есть, так как в отчетах дословно передается сказанное на переговорах. Наряду с детальным рассказом обо всех обстоятельствах посольства и ходе переговоров, такие отчеты могут содержать дневник путешествия с описанием дороги, условий ночевок и состояния проезжаемой послами местности и даже исторические справки и пояснения. Вот как описывают свои первые впечатления от приезда в Новгород любекские послы в 1603 г.:
24 числа [июня] рано утором отбыли на кораблях и поплыли со всем имуществом в Великий Новгород, что составляет по воде 5, а по суше 7 миль.
В 3 часа пополудни того оке дня прибыли в Великий Новгород, с 24 же по 30 июня с места не двинулись, так как задержаны были с определением нас куда-либо на место или в подворье согласно царской привилегии господином воеводой и дьяком, каковые однако же [за это] извинялись (потому что не получили до той поры письменного приказа его императорского величества на сей счет).
Новгород же город очень древний и расположен в весьма привлекательной местности, через него протекают воды Ловатус или Волхов, внутри [города] имеются многочисленные церкви, по большей части построенные из камня, а башни крыты жестью, одна же башня церкви Св. Софии — золотом. Вокруг города можно найти много монастырских обителей монахов, либо монахинь, которые, однако, находятся в таком бедном и немощном состоянии, что рваные одежды их едва держатся на коже и рвутся прямо на глазах. При этом следует особо принять во внимание, что Тиран Иван Васильевич в лето [Господне 15]70 с большой военной силой подверг сей добрый город внезапному набегу и приказал несчастных безвинных людей, мужчин и женщин, жестоко побить и казнить (перевод автора. — Е.С.).
Новгородская скра в семи редакциях, составленных между 1225 г. и 1603 г. (рис. 10; ил. 3, 16), является интересным источником, освещающим правила и обычаи жизни ганзейского подворья, разные стороны быта его обитателей.
Каковым образом за стол садиться.
Также желаем, чтобы для трапезы учреждены и поставлены были столы. За первым надлежит сидеть старосте вкупе со своими приказчиками, домоуправителями и писцами, а также старейшим из приезжих мещан и купцов. За вторым следует посадить молодших из приезжих подмастерьев и торговых людей. За третьим стоять слугам и отрокам (VII скра 1603 г., гл. 11,13; перевод Е. Е. Рычаловского).
Далее, кто первым причалит с лодьями к берегу, тот должен быть первым и во дворе если он захочет в нем остановиться (IV скра 1361 г., § 24; перевод И.Э. Клейненберга).
В редакциях Новгородской скры содержится большое количество конкретных сведений о жизни ганзейцев в Новгороде, в связи с чем в ее тексте — особенно в поздних редакциях— находят упоминание многие местные новгородские реалии, а значит, встречаются их нижненемецкие обозначения, заимствованные из древнерусского языка. Например, упоминавшиеся выше названия сортов кожи borahne («баранья шкура»), apecki (из древнерусского опойки), jufften («юфть») и другие специальные термины, с которыми немцы познакомились, торгуя с новгородцами, встречаются в соответствующих разделах последней, седьмой редакции скры:
О торговле кожей.
Надлежит купцу, который захочет кожи купить, отменное смотрение иметь, чтобы не купить червоточивые, горелые или погнившие; а которые небольшие и вовсе малой величины, те по возможности отбирать и оставлять у русских людей.
Також не надлежит бараньи кожи без досмотра принимать, дабы к ним опойки, сиречь молодых телят кожа, не примешались.
Кто захочет юфть купить, красную или палевую, должен опасаться горелой или лошадиной кожи и отменно смотреть, дабы в убытке не остаться (VII скра, гл. III, 13–15; перевод Е. Е. Рычаловского).
Текст скры с годами дополнялся новыми положениями и нормами, и ее семь редакций отражают этапы развития самих дипломатических и торговых отношений Ганзы с Новгородом. Были, однако, в истории этого важнейшего документа, основополагающего для существования немецкой купеческой общины в Новгороде, и довольно курьезные эпизоды. В документе 1370 г. сообщается, что находящаяся в конторе скра из-за небрежного обращения пришла в ветхое состояние: «Тогда они обнаружили, что целые листы [скры] были вырезаны и во многих местах сделаны записи поверх текста». Далее следовала просьба позаботиться об изготовлении нового экземпляра устава. Следующая, пятая редакция появилась нескоро, лишь с заключением договора в 1392 г. (Нибурова мира). Этот случай, однако, говорит нам о том, что среди рядовых купцов грамотность уже распространилась, настолько, что некоторые из них осмеливались даже вносить дополнения и пометы в устав общины. Случалось также, что они пытались самостоятельно писать деловые письма, но поступили жалобы на то, что из ганзейской конторы приходят бумаги, написанные не по форме и нескладным языком. Непрошенной самодеятельной инициативе был категорически положен конец, и исключительное право вести переписку было возвращено профессионалам.
7. Нижненемецкая грамота по-новгородски
Помимо овладения русским языком, от ганзейцев потребовались и усвоение конкретных особенностей формулировок русской дипломатики, и точное следование за русским оригиналом в нижненемецких переводах и русскому речевому этикету в письмах новгородской стороне. Скоро нижненемецкий язык обогатился выражениями, перенятыми из древнерусского новгородского официально-делового стиля.
Однако одними лишь словами тут не обошлось. Это можно хорошо показать на примере русской формулы крестоцелования, в котором сплелись религиозные, правовые и языковые различия, разделявшие Новгород и его западных контрагентов. Традиционной и юридически необходимой формой принесения клятвы при заключении важных договоров на Руси был обряд целования креста. При этом в самом тексте договора, а именно в его заключительной части, был соответствующий пассаж, сообщавший о соблюдении этого обряда:
На томъ Яковъ, да Иванъ из Любка, да Григоръй, да Иванъ из Гоцкого берега хрестъ целовалъ про тыи товаръ, безъ хитрости.
Ссылка на имевший место обряд целования креста обеими сторонами имеет самостоятельную юридическую силу, являясь словесным отражением обряда, но также и основной формулой заверения договора. В ходе русско-ганзейских контактов немецкая сторона приняла эту юридическую форму свидетельствования договора, не только соглашаясь участвовать в православном обряде, но и включая соответствующую формулу в свои (нижненемецкие тексты). Для сравнения с русским договором приведем формулировку немецкого договорного текста, также 1373 года, — из соображений удобства читателя в нашем русском переводе:
Равным же образом и немецкие послы Иоганн Нибур и Иоганн Сварте крест целовали (в оригинале: hebben dat cruce ghe kusset) всему Новгороду за заморское немецкое купечество…
Эта формула полностью отсутствовала в традиции немецкой дипломатики и не встречается в документах, относящихся к другим территориям деятельности Ганзы, однако она становится типичной формулой заверения в отношениях ганзейцев с новгородцами. Из примерно тридцати нижненемецких договоров 17 содержат в заключительной части древнерусскую формулу крестоцелования, причем в 11-и из них — в качестве единственной формулы заверения, даже без упоминания навешенных обеими сторонами печатей.
Производное от словосочетания «крест целовать» обозначение обряда «крестоцелование» также широко распространилось в немецкой традиции. Древнерусское выражение по старому хрестному целованию («в соответствии с обрядом, то есть с принесенной клятвой») передается в ганзейских текстах дословно: па der olden crucekussinge. В употреблении ганзейских юристов оно даже приобрело новые значения, которых не было у русского прототипа: в качестве названия самого заверенного договора и договорной грамоты. В следующих примерах эти новые значения ясно прослеживаются:
