относилось не только к еврейскому, но и к нееврейскому переселению в Биробиджан. Для этого были, может быть, серьезные причины и независимо от отношения власти к еврейской колонизации Биробиджана: это — стратегическое положение Биробиджана и вызываемая военными нуждами невозможность загружать восточно-сибирский транспорт переселенческими перевозками.
За годы войны еврейское население Биробиджана, по-видимому, даже сократилось: в пользу этого предположения говорит резкое сокращение еврейского сельскохозяйственного населения. Шифра Кочина, колхозница из колхоза «Вальдгейм» и тоже член Верховного Совета СССР, писала в «Айникайт» от 21-го марта 1946 года о еврейских колхозах Биробиджана: «Единственная трудность, которая перед нами встает в колхозах, — это недостаток людей. Я могу назвать ряд колхозов (им. Кагановича, им. Кирова и др.), где число еврейских семей достигает всего десяти». Но колхозы, названные Кочиной, это колхозы Биробиджанского района, до войны относительно окрепшие (см. выше), и в колхозе им. Кагановича насчитывалось до войны не десять, а 47, в колхозе им. Кирова 67 еврейских семей. О сокращении не только сельского, но и городского еврейского и, вероятно, и нееврейского населения Биробиджана, по-видимому, говорит и другое замечание Кочиной в той же статье, — о наличии в ЕАО подготовленного свободного жилищного фонда для приема 11.000 новых переселенческих семей. В том же номере «Айникайт» от 21-го марта 1946 года помещена и статья А. Бахмутского «Сила сталинской национальной политики», в которой автор отмечает наличность в городах, рабочих поселках и колхозах ЕАО свободных жилищ для приема «нескольких десятков тысяч новых переселенцев». Вероятно, эти цифры подготовленной свободной жилой площади и у Кочиной, и у Бахмутского несколько преувеличены. Они во всяком случае говорят не о росте населения Биробиджана за годы войны, а о каком-то его сокращении. О вероятном сокращении за годы войны не только сельского, но и городского населения Биробиджана говорит и тот факт, что валовая продукция государственной промышленности упала в ЕАО с 1940 по 1945 год на треть.
О еврейской культурной жизни в Биробиджане в годы войны почти нечего сказать. Тут все замерло, и только еврейский театр еще как-то прозябал. Шмерл Качергинский, в своем известном письме к Лещинскому, сообщает, что встретился в Москве в 1945 году с биробиджанскими евреями, от которых он узнал, что к этому времени в Биробиджане вообще уже не существовало еврейской школы и что лишь в двух школах еще преподавалась еврейская литература. Даже местная еврейская газета прекратила во время войны свое существование и «Биробиджанская Звезда» печатала время от времени одну страницу по-еврейски. В первой половине 1945 года, правда, «Биробиджанср Штерн» была восстановлена в качестве двухстраничной газеты, небольшого формата, выходившей 1-2 раза в неделю.
б. ПОСЛЕВОЕННОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ ИДЕИ БИРОБИДЖАНА: 1946-1948
После окончания войны официальная политика в вопросе о еврейской колонизации Биробиджана пережила было какие-то неожиданные колебания. В правительственных кругах вновь возникла мысль о массовом заселении Биробиджана евреями, на этот раз польскими евреями, пережившими войну в Советском Союзе частью в лагерях, частью в ссылке, частью в качестве беженцев. Об этом сохранилось свидетельство польско-еврейского журналиста Леона Ленемана, в 1944-1946 годах ответственного работника польского бюро печати в Москве (Полпресс), хорошо осведомленного о советско-польских отношениях того периода. В 1945 году, во время переговоров советского правительства с Польским Комитетом Национального Освобождения о репатриации поляков, советское правительство настаивало было на том, чтобы репатриация захватила только поляков в тесном смысле и не распространялась на польских евреев, численность которых определялась приблизительно в 200.000. Польские евреи вместо Польши должны были быть отправлены в Биробиджан. Мысль эта натолкнулась на решительное сопротивление поляков, настаивавших на репатриации польских евреев на общем основании (особенно настаивал на этом Зигмунд Модзелевский, будущий польский министр иностранных дел), и была оставлена.
Вопрос о возобновлении переселения в Биробиджан советских евреев в это время еще не ставился, чем особенно подчеркивалось, что вопрос о поселении польских евреев в Биробиджане был выдвинут во имя целей, не связанных с еврейскими интересами.
Может быть, в связи с этой неудачей проекта переселения в ЕАО польских евреев, но, вероятнее, по иным мотивам, чем лежавшие в основе этого проекта, менее далеким от интересов еврейства, в руководящих советских кругах в 1946 году начало вновь складываться положительное отношение к колонизации Биробиджана советскими евреями. Возобновилось переселение евреев в ЕАО самотеком, небольшими ручейками, но в декабре 1946 года выехал уже — из Винницы — и первый организованный эшелон еврейских переселенцев, прибывший в Биробиджан в январе 1947 года. Бахмутский писал об этом в мае 1947 года:
«Кроме Винницких товарищей в последний год приехало к нам в область значительное число переселенцев (около 500 семей) из других мест, приехали группами и в одиночку. Несколько десятков семей переселились из Крыма (из Джанкойского, Азовского и других районов), многие приехали из Киевской, Днепропетровской, Житомирской, Полтавской, Кемеровской, Новосибирской областей и из среднеазиатских республик... Каждый день из разных углов Советского Союза приходят письма от евреев, выражающих желание переселиться в ЕАО. Коллективные заявления поступили более чем от 200 семей из Киевской области, более чем от 100 семей из Житомирской, от 50 семей из Полтавской, Днепропетровской, Одесской, Кемеровской и Крымской областей».
Вслед за первым Винницким эшелоном были организованы второй и третий Винницкие эшелоны и эшелоны из Херсонской, Николаевской, Днепропетровской, Крымской областей, всего до июля 1948 года 9 эшелонов еврейских переселенцев в составе 1.770 семей. По-видимому, еще значительнее было вне-эшелонное еврейское переселение. Весною 1948 года Бахмутский писал:
«Кроме переселенцев, приезжающих в область в организованном порядке, т. е. эшелонами, в область приезжают люди и в индивидуальном порядке. За последние полтора-два года в область прибыло более 20.000 еврейских трудящихся».
Приведенная Бахмутским цифра в 20.000 еврейских переселенцев с 1946 до весны 1948 года, вероятно, несколько преувеличена. К этому времени эшелонами прибыло около 1.500 семей, т. е. максимум 5-6 тысяч человек, а послевоенная вне-эшелонная еврейская иммиграция в Биробиджан к маю 1947 года достигала лишь 500 семей, т. е. максимум 2 тысячи человек. Чтобы с мая 1947 до апреля 1948 года, т. е. менее, чем за год, в ЕАО прибыли в неорганизованном порядке 12-13 тысяч евреев переселенцев, не кажется вероятным. Но и при очень настороженном отношении к опубликованным цифрам можно, кажется, принять за данное, что вне-эшелонное переселение евреев в Биробиджан в 1946-1948 годах приняло значительные размеры, небывалые в истории ЕАО.
В приведенных выше сообщениях поражает тот факт, что огромное большинство переселенцев приехало из Украины и из Крыма: организованное переселение целиком шло в эти годы оттуда; но и в стихийном переселенческом потоке лишь небольшую
