Во–вторых, к Ефросинье хорошо относились такие умные и опытные люди, как князь Дмитрий Михайлович Голицын или император Карл VI. Если даже предположить, что Алексей Петрович, находясь в любовном ослеплении, не замечал её дурных свойств, то уж об этих людях такого сказать никак нельзя. Опять же — скажи мне, кто твой друг.
Очень характерная черта — уже в советское время царевича Алексея осуждали за то, что он уронил царское достоинство, связавшись с женщиной «низкого происхождения». У историков царского времени хватило ума и такта не ставить это лыко в строку Алексею. Во всяком случае, нет ничего дальше от образа реальной Ефросиньи, чем образ страхолюдной дикой бабищи, выведенной в фильме «Пётр I».
Возможно, в поведении Ефросиньи и сказывались какие–то черты женщины, отнюдь не воспитанной во дворце, но, во всяком случае, император Карл VI после ужина и беседы в обществе Алексея и Ефросиньи нашел, что она
«вполне соответствует своему положению в обществе».
Император, как видите, оценивал личные качества, а не голубизну крови женщины, с которой бежал за границу Алексей… Воистину — нет страшнее ревнителя сословных приличий, чем вчерашний холуй, забравшийся на место барина.
Но обратите внимание — какая завидная верность! Алексей совсем молодым, лет в 20, выбрал девушку по сердцу и оставался ей верен до самого своего конца, до 28 лет.
Вообще–то наследники престола Российского вполне могли жениться на русских боярышнях. Но, во–первых, то на боярышнях, а вовсе не на крепостных крестьянках, пускай и хорошо поющих. А во–вторых, времена меняются, и Пётр желал родниться со всей Европой. Сыну он в 1711 году велел жениться на Софье–Шарлотте, кронпринцессе Брауншвейг–Вольфенбюттельской, свояченице австрийского императора Карла VI («в её роду все были короли»…). Алексею принцесса не нравилась, он просил отца его «уволить», потом просил разрешения выбрать из нескольких невест. Пётр остался непреклонен и заставил сына жениться по своему выбору.
Брак отнюдь не был фиктивным, и в 1714 родилась дочь, Наталья, в 1715 году — сын Пётр. Но вот ведь что интересно… Опыт показывает, что для большинства людей поговорка «стерпится — слюбится» оказывается вполне реальной. Даже в безлюбом, навязанном браке они привыкают друг к другу и «успокаиваются».
А вот Алексей все эти годы не оставлял Ефросиньи! У него не было в заводе никаких «стерпится — слюбится». Это был мужчина, делающий свою жизнь и судьбу так, как он сам хотел, а не как ему навязывали отец, законы и обстоятельства. Нет, царевич Алексей Петрович был каким угодно, но только не слабовольным человеком! Он обладал просто железной волей и колоссальной психологической жизнеспособностью…
Еще одно излюбленное обвинение: царевич Алексей не был «натурой деятельной»… Тут только руками разведешь! А что, у царевича была возможность показать себя в деятельности?! Остается разве что связать человека по рукам и ногам, бросить на землю, а потом удивляться, чего это он не ходит, как все люди?!
В том–то и дело, что если царевич Алексей делал что–нибудь, то делал–то совсем неплохо. Вот только возможностей показать себя отпустила судьба царевичу очень немного…
Недобрый миф сторонников Петра разоблачают даже портреты царевича. На них видно лицо умного, тонкого парня с «подвижной» душой, нервного и с превосходным чувством юмора. Портреты Петра, прямо скажем, таких качеств отнюдь не отражают. Отражают скорее спесь, отсутствие ума, патологическое отсутствие чувства юмора, тупое самодовольство.
Со страниц старинных документов и с портретов встает как раз очень привлекательный образ душевно здорового и умного человека, хорошо образованного и привлекательного. Человека доброго, отзывчивого, мягкого, не склонного самоутверждаться в мелочах; человека, который не доказывал самому себе и подчиненным и зависимым свою значимость, но там, где для него возникало дело принципа, умел идти до конца (как его дед, Алексей Михайлович).
В сущности, любой зрелый мужик, испытавший себя и жизнь, хотел бы иметь сына, похожего на Алексея. Похоже, что неплохо бы иметь и невестку, похожую на Ефросинью.
Другое дело, что отец и сын сложились как люди чрезвычайно разные; настолько, что ладить им было бы трудно при совершенно любых обстоятельствах. Но все же до 1715 года отношения отца и сына были хотя и не близкими, но и без особых трений, без намеков на возможную трагедию.
22 октября 1715 года умерла София–Шарлотта. Алексей тяжело переживал её смерть, плакал, даже падал в обмороки. 27 октября её хоронили в Петропавловском соборе. В тот же день — не раньше, ни позже, день в день! — Пётр вручает ему письмо, озаглавленное так: «Объявление сыну моему».
В этом письме впервые описан весь набор обвинений против Алексея; Пётр обвиняет его в лености, в злом и упрямом нраве. Правда, ничего не требует — обвиняет, и все! Письмо датировано 11 октября. Почему Пётр так медлил? Почему вручил письмо именно в такой день?!
Возможная причина в том, что 12 октября 1715 года у Алексея родился сын Пётр. Екатерина же на сносях, скоро должен появиться малыш… 28 октября она рождает сына, тоже названного Петром. Итак, два Петра, сын и внук. И сын–наследник от нелюбимой жены, неблизкий и даже, по–видимому, неприятный. Второй сын, от любимой жены, с которым Пётр уж не повторит ошибок молодости, воспитает его в «нужном» духе. Не воспитает сам — найдется кому ввести парня в курс дела, теперь–то Пётр не одинок, за ним — целая толща сподвижников, да и его жена теперь мыслит с ним одинаково…
Так или не совсем так, с помощью Екатерины или без нее, но примерно такой выбор должен сделать Пётр I — выбор между двумя сыновьями. Уже при жизни Петра мало кто сомневался, что «новая знать», в первую очередь Екатерина и Меншиков, очень старались склонить Петра именно к этому выбору, в пользу второго, младшего сына. И прежде случалось, что вторая царская жена оттесняла законного наследника, чтобы на престол сел её ребенок. Есть веские причины полагать, что Софья Палеолог, вторая жена Ивана III, отравила его старшего сына от первого брака, тоже Ивана. Поэтому последующая династия русских царей велась от её сына, Василия…
И что отца и брата Петра отравила Наталья Нарышкина.
Есть примеры и из истории других династий, народов и государств.
Могла ли поступить таким же образом и Екатерина? Несомненно! Причем трудно найти лучшее время для интриги, чем рождение нового наследника… Чтобы царь–батюшка не сомневался, губил бы постылого сына с чистой совестью — и без него есть кому сесть на престол… Но тут был еще один аспект… «Аспект» звали Александр Меншиков, а стояли за ним все «сторонники реформ» и «помощники Петра». Та пестрая, разномастная свора людей, которых объединяло одно — все они сделали карьеру, что называется, любой ценой… буквально выгрызли её зубами. Все они сказочно обогатились на грабеже того, что в наши дни называется «государственной собственностью» и «бюджетом».
Для этих людей любая смена государственного курса… и даже не смена курса, строго говоря, а смена их персонально у руля этого курса означала конец абсолютно всего. Эти люди сделали карьеры не за счет своих талантов, образования, знаний или трудолюбия. Они стали царедворцами потому, что, угождая Петру, выполняли абсолютно любое его распоряжение, угадывали всякое его желание и ловили на лету любую монаршию эмоцию. Любое нелицеприятное выяснение их профессиональной пригодности не дало бы им продвинуться выше забубенного армейского майора… и то в самом, самом лучшем случае. Любая серьезная проверка источников их богатства означала конфискацию состояния. Приход к власти Алексея означал бы для них то же самое, что революция для правящего класса. Личные и служебные качества этих людей были таковы, что они никак не могли бы не пасть.
А ведь за Алексеем стояли ещё и всякие там… Долгорукие да Голицыны. Непреклонные, гордые родословной, уходящей в Средневековье, с брезгливыми минами глядящие на кривляние чиновных холуев. Если у власти будет Алексей — то ведь и Дмитрий Михайлович Голицын станет не киевским губернатором, и Яков Федорович Долгорукий займет какое–то совсем другое место в государстве…
И получается так, что сокрушить Алексея Петровича, погубить его как можно вернее становится делом собственного спасения для немалой группы лиц, объединенных вокруг Екатерины и Александра Даниловича Меншикова. Позиция самого царя, всё сильней не любившего сына, очень облегчала им интригу.
Не зная, как себя повести, Алексей обращается за советом к знакомым… И для зрелого человека, вошедшего в полный возраст мужчины, воевать с собственным отцом — не такое уж великое счастье. Алексею же, в конце концов, ещё только 25 лет. Ему советуют отречься от престола — стало быть, расположенные к Алексею люди прекрасно понимают, с чего Пётр вдруг сделался таким сердитым. 31 октября, через 3 дня после рождения Петра Петровича от Екатерины, Алексей шлет отцу письмо, в котором отрекается от престола:
