Поддерживая у румынских союзников иллюзии о «Великой Румынии», Гитлер вместе с тем не собирался делить захваченное со своими младшими партнерами. Излагая свои планы «освоения» оккупированных советских территорий, он прямо заявил на совещании 16 июля 1941 года в узком кругу своих приближенных: «Теперь является важным, чтобы мы не раскрывали своих целеустановок перед всем миром… Поэтому мы пока будем действовать так, как если бы мы осуществляли мандат. Но нам самим при этом должно быть совершенно ясно, что мы из этих областей никогда уже не уйдем». Касаясь далее отношений с Румынией, Гитлер сказал: «В настоящее время наши взаимоотношения с Румынией хороши, но никто не знает, как эти отношения сложатся в будущем. С этим нам нужно считаться, и соответственно этому мы должны устроить свои границы. Не следует ставить себя в зависимость от благожелательства третьих государств. Исходя из этого, мы должны строить наши отношения с Румынией»217. В рамках данных указаний своего фюрера и действовали гитлеровцы во взаимоотношениях с румынским «союзником».
В первые же недели войны закулисная возня завязалась вокруг Буковины. 20 августа 1941 года губернатор Буковины доносил в Бухарест об усиливающихся разговорах, исходящих от официальных представителей немецких властей, в частности от генерального секретаря дистрикта «Галиция», а также немецких офицеров, что этот дистрикт, как бывшее австрийское владение, вместе с Буковиной и Трансильванией, также входивших в свое время в состав австрийской империи, будут включены со временем в состав рейха и что в этом плане «публично проводится большая пропаганда»218. О планах гитлеровцев в отношении Буковины в Бухаресте было известно еще в начале Второй мировой войны. Армейская контрразведка уже тогда докладывала, что немецкие туристы, приезжавшие на Буковину в большом количестве, поют песню о «стране буков», в которой говорится, что «Буковина связана с Германией своей культурой, верой и обычаями населения»219.
В ту пору главную ставку в своей захватнической деятельности на Буковине и в Бессарабии правители Германии делали на проживавших там богатых немецких колонистов, среди которых им удалось создать широкую сеть национал-социалистических организаций. Летом же 1941 года этой возможности они не имели. Как известно, после освобождения Бессарабии и Северной Буковины Красной Армией немецкие колонисты в соответствии с советско-германским соглашением от 5 сентября 1940 года были репатриированы в Германию.
Лишившись этой опоры, гитлеровцы, чтобы в любой момент можно было доказать неспособность румынских властей обеспечить порядок на оккупированной территории, стали разжигать противоречия между румынскими властями и вожаками украинских националистов, имевших на Буковине и в северной части Бессарабии определенное влияние среди местного украинского населения.
Как докладывали в Бухарест румынские оккупационные власти, вместе с немецкими войсками на Буковину прибыли одетые в немецкую форму отряды украинских националистов. В Черновцах при немецкой комендатуре действовало Украинское бюро, а главный штаб оуновцев находился в помещении, занимаемом эсэсовцами220. Снабженные немецкими удостоверениями и пропусками, оуновцы разъезжали в машинах гестапо и абвера по городам и селам Буковины и Северной Бессарабии, распространяли свою литературу и антирумынские воззвания221. Под покровительством немецких властей украинские националистические организации устраивали на Буковине и в Северной Бессарабии свои съезды, открыто вывешивали портреты Петлюры, свободно контактировали с подобными же организациями из дистрикта «Галиция». В газете «Украiнський вiсник», издаваемой ОУН в Берлине, появилось решение руководства о том, чтобы украинцы – уроженцы Бессарабии и Буковины, которые скрывались на Западе, «немедленно возвратились на свои родные земли». Это объявление, вызвавшее недовольство правящих кругов королевской Румынии, было расценено ими как «инспирированное германским правительством»222.
По указке эсэсовцев оуновцы организовывали и передавали немецкому консулу в Черновцах, а также армейским и гестаповским органам на Буковине индивидуальные и коллективные жалобы на румынские власти. Как докладывала румынская контрразведка, по рекомендации самого Пфлаумера руководители украинских националистических организаций составили «меморандум» с фактами и фотографиями о преследованиях румынскими властями украинского населения в период оккупации Северной Буковины и Бессарабии в 1918—1940 годах. Этот «меморандум» 18 сентября 1941 года был переправлен в германское посольство в Бухаресте223.
Снабженные немецким оружием, бандеровцы нередко предпринимали вооруженные вылазки против румынских жандармов224. Продолжая надеяться, что правители рейха в конечном счете поставят их во главе «самостийного» украинского государства, бандеровцы старались доказать Берлину, что являются реальной силой, которая лучше, чем правительство Антонеску, сумеет обеспечить гитлеровский «новый порядок» в этой части Европы.
Румынские фашисты, зная, что за спиной оуновских организаций стоят гитлеровцы, боялись принять против них решительные меры и старались лишь ограничить их деятельность, обращаясь с жалобами к немецким представителям на Буковине и в Бухаресте. Все это было на руку Берлину: в любой момент можно будет «во имя поддержания порядка» потребовать установления немецкого «протектората» над Буковиной.
Документы румынских разведывательных органов свидетельствуют, что гитлеровцы вынашивали и планы возвращения в Бессарабию и на Буковину репатриированных осенью 1940 года немецких колонистов. Среди последних было немало искавших путей вернуться туда для того, чтобы вновь завладеть покинутыми владениями. В одном из документов говорится, что немецкий консул в Черновцах Шельхор направил в Берлин доклад о будущем устройстве Буковины, в котором он предлагал направить в Северную Буковину 15 тыс. немецких колонистов под видом создания «немецкого этнического острова между румынским и славянским государствами», а Черновцы объявить пока «свободным» городом для создания в нем «военно-политической базы»225.
Румынское правительство, которое само преследовало цель осуществить широкую колонизацию завоеванных советских территорий, всячески сопротивлялось планам возвращения в Бессарабию и на Буковину немецких колонистов. После долгих переговоров, улучив момент, когда потерпевшие поражение под Москвой гитлеровцы очутились в трудном положении и просили направить новые контингенты румынских войск на фронт, Бухарест добился в январе 1942 года подписания «Соглашения о регламентации прав на собственность репатриированных из Бессарабии и Северной Буковины граждан немецкого происхождения». Правительство Антонеску обязалось выплатить Германии 4,5 млрд. леев за собственность этих колонистов, а правительство рейха в свою очередь «заверяло, что эти граждане не будут больше предъявлять претензии к румынскому государству». Румынскому правительству было также обещано, что Германия на мирной конференции поддержит их претензии о возмещении суммы, выплаченной немецким колонистам, «за счет России»226.
Правительство Румынии постаралось вырвать у своего немецкого союзника и другие уступки в «украинской проблеме» на Буковине. Губернатор Калотеску доложил на заседании правительства 16 декабря 1941 года, что немецкий консул в Черновцах обещал ликвидировать действующий там без разрешения румынских властей так называемый «Национальный украинский комитет». М. Антонеску объявил, что во время своего посещения в конце ноября 1941 года Германии он обсудил с Гитлером «украинскую проблему» и может заявить, что в вопросе «украинского государства фюрер мыслит так же, как и румынское правительство»227. Кондукэтор в свою очередь отметил, что «немцы изменили отношение к украинцам», а посему он потребовал от своих подчиненных «в экономической области украинцам не позволять делать никакого шага вперед», наоборот, «пытаться прижать их», а тех, кто занимается политикой и составляет меморандумы, «отправлять в лагерь»228.
В целях осуществления своих политических и экономических планов на оккупированной королевской Румынией советской территории правители рейха держали под неослабным контролем деятельность румынской администрации. Упомянутый «государственный министр» Пфлаумер состоял в советниках «по всем вопросам» при губернаторах Бессарабии и Буковины.
Многие решения о совместной эксплуатации оккупированной королевской Румынией советской территории в интересах укрепления фашистской военной машины принимались при его непосредственном участии229. Этим занимался и небезызвестный Нейбахер – глава германской экономической миссии в странах Юго-Восточной Европы. Он «советовал» румынскому министру национальной экономики как следует «организовать» производство в Бессарабии, лучше использовать существующую там рабочую силу. Для реализации своих советов Нейбахер предлагал направить в Бессарабию «надежных организаторов»230. В августе 1941 года Кишинев посетил один из руководителей экономического департамента германского МИДа Клодиус231, а в мае 1942 года в Тирасполь приехал высокопоставленный гитлеровский чиновник Нейман, чтобы, как писали газеты, «ознакомиться с реальностями и румынскими достижениями в Транснистрии»232. В октябре 1941 года в Бессарабию и на Буковину были направлены группы «сельскохозяйственных экспертов»233. Эти назойливые немецкие «советники» и «эксперты», которых, как заявил на заседании правительства Й. Антонеску, «никто не призывал», но в то же время «выгнать нельзя»234, активно вмешивались в деятельность румынских оккупационных властей, подчеркивая при этом подчиненное положение последних в системе фашистской оккупационной администрации.
