Порвав с феодальной зависимостью и оседая на новых землях, беглые называли себя казаками — вольными людьми. В середине XVII в. польский историк Самуил Грондский так писал о появлении казачества: «Те из русского (украинского. — Ред.) народа, которые… не хотели терпеть ярмо и власть местных панов, уходили в далекие края, к тому времени еще не заселенные, и присваивали себе право на свободу… основывали новые колонии и, чтобы отличаться от подданных, принадлежащих русским (украинским. — Ред.) панам, стали именовать себя казаками».
Во второй половине XV и начале XVI в. в верховьях Южного Буга, у Соби и Синюхи, Роси и Тясмипа, а также на левом берегу Днепра — вдоль Трубежа, Сулы, Пела и в других местах возникло немало новых слобод и хуторов. Население их считало себя казаками. Вскоре казацкие поселения заняли значительную полосу вдоль южного украинского пограничья — от Днепровского левобережья до Днестра. Шляхта сетовала на то, что движение сельского населения на окраины причиняет неисчислимый вред хозяйству помещиков центральных районов страны.
Аналогичный в основном процесс происходил и в России. Во второй половине XV–XVI в. в результате усиления феодально-крепостнического гнета усилилось бегство крестьян в малозаселенные и пустынные северные, восточные и юго-восточные окраины России. На Дону, Яике, Тереке появились казачьи поселения и образовались казацкие области.
Казачество сыграло важную историческую роль: оно содействовало хозяйственному освоению новых земель, охраняло южные и юго-восточные рубежи государства, принимало активное участие в антифеодальных выступлениях.
Первые известия об украинских казаках восходят к концу XV в. О казаках на Подолии, например, имеются известия, относящиеся к 80-м годам XV в. Описывая поход 1489 г. Яна Альбрехта (сына короля Казимира IV) против татар в Восточную Подолию, польский хронист М. Бельский отмечает: польское войско могло успешно продвигаться в подольских степях лишь благодаря тому, что проводниками его были местные казаки, хорошо знавшие свой край. Наиболее ранние данные о казаках на Киевщине относятся к 1492 и 1499 гг. В грамоте великого князя литовского Александра от 1499 г. о взимании пошлин киевским воеводой читаем: «Которыи козаки з верху Днепра и с инших сторон ходят водою на низ, до Черкас и далѣй, а што там здобудут, с того со всего воеводе десятое мают давати»[118].
Хотя документальные сведения о казаках относятся лишь к концу XV в., возникновение казачества следует отнести к более раннему времени.
Малолюдные и безлюдные степи, заселяемые казаками, были плодородны и богаты природными дарами. О Поднепровье, например, Михаил Литвин (середина XVI в.) писал: почва там до такой степени плодородна и удобна для обработки, что, раз вспаханная парою волов, дает богатый урожай. Литвин упоминает о множестве птиц, о реках, изобилующих рыбой, и др.
С таким же восхищением богатства украинских степей описывал и другой современник — француз Блез де Виженер. О Подолии, в частности, он писал: почва в этом крае так хороша и плодородна, что если оставить в поле плуг, то за два или три дня он так зарастет травой, что его трудно найти. В крае много меда и воска, а травы его могли бы прокормить множество овец. Но и Подолия и Галичина, замечает Блез де Виженер, были бы еще более богаты, если бы не частые набеги татар.
Однако природа не легко отдавала свои богатства. Ценою тяжелого труда казаки возродили земледелие в тех местах, где оно было давно забыто, и положили начало ему там, где его никогда не знали, продвинув культуру земледелия далеко на восток и юг. Казаки занимались также скотоводством и промыслами: рыболовством, охотой, селитроварением, степным пчеловодством. Позднее, в XVII в., Боплан, французский инженер, служивший в Польше, так писал о результатах казацкой колонизации украинских степей: «Местное народонаселение (казаки. — Ред.)… так далеко отодвинуло его (государства. — Ред.) границы и приложило столько усилий к обработке пустынных земель… что в настоящее время их необыкновенное плодородие составляет главный источник дохода… государства»[119].
Одним из важных результатов хозяйственного возрождения юго-восточных окраин было расширение экономических связей между ними и центральными районами Украины. Черкасские и каневские казаки, например, возили в Киев на продажу мед, воск, шкуры зверей, солод. Немалое место в торговле занимала рыба — свежая, вяленая, соленая.
Казацкие слободы и хутора были богаче убогих селений панских подданных, так как свободные люди, гораздо более заинтересованные в результатах своего труда, чем крепостные, получали большие доходы. Это усиливало стремление крепостных крестьян стать казаками. Между тем сбросить с себя панское ярмо становилось все труднее, а чем труднее было это сделать, тем привлекательней выглядела казацкая жизнь. В одном из произведений народной поэзии находим такое противопоставление крепостнических порядков «казацкой вольности»:
Зараз тая серед рая слобода засіла,
Там тишина, вся старшина (шляхта. — Ред.)
Не має к їм діла,
Там сипуга, війт-п’янюга вже не докучає,
I в підводу там ізроду ніхто не хапає.
Bci подубли, що їx скубли, сільськії нахали,
Подеречі, колотнечі вci уже пропали,
Утік кураж, здирства нема ж, пропали вci драчі,
Щезло лихо, живуть тихо, не дають подачі.
В действительности казацкая жизнь была далека от той, какой представлял ее себе крепостной крестьянин. Во-первых, казачество никогда не было однородным социальным слоем. Экономическое неравенство в среде казачества возникло вместе с его появлением, так как казаками становились разные по своему имущественному положению слои населения. В этом смысле казачество в момент его возникновения отражало ту степень имущественной дифференциации, какой достигло к тому времени украинское село. В массе крестьян (и ремесленников), которые могли на новых местах сразу же основать небольшое хозяйство, т. е. мелких собственников, были и зажиточные и богатые люди. О последних С. Грондский писал: «Наиболее состоятельные из крестьян, даже отцы семейств, накопив известное имущество, забирали его и, не спрося разрешения у своих панов, устремлялись в казаки, откуда их было невозможно вернуть». Богатые хозяева часто бежали вместе со своими батраками. Среди беглецов-переселенцев было немало таких бедняков, которые совмещали труд в своем хозяйстве с работой у состоятельных людей.
На новых местах процесс социальной дифференциации протекал значительно быстрее, чем на прежнем месте жительства. Не каждый переселенец мог основать самостоятельное хозяйство. Чтобы вспахать, например, целину, нужно было иметь не одну пару волов. Таким образом, бедный человек был вынужден либо «спрягаться» с другим хозяином, либо наниматься к богатому соседу или идти к нему в «подсуседки». Богатому же казаку наличие свободной земли и отсутствие ограничений, связанных с феодальной зависимостью, открывали широкий простор для эксплуатации казацкой бедноты. Уже в первой половине XVI в. документы упоминают наемных людей у казаков. Так, в грамоте Сигизмунда I от 14 августа 1544 г. говорится, что черкасский староста взимает пошлину с казаков и их наймитов.
Свободные поселенцы создали на новых местах свою общественную организацию — казацкую общину (громаду). Каждый прибывший на казацкие земли беглец считался свободным человеком, получал формально равное со всеми другими право пользоваться хозяйственными угодьями и принимать участие в самоуправлении, в частности в выборах стар, шины — атаманов, судей, писарей. В то же время каждый должен был с оружием в руках охранять селение, выступать в поход и пр. Понятно, что как в пользовании земельными угодьями, так и в других случаях все преимущества были на стороне богатых хозяев, в том числе при выборах старшины. Богатые казаки с самого начала захватили старшинские должности и пользовались общинным самоуправлением в своих интересах. Но несмотря на преимущества богатых казаков в хозяйственной жизни, на беспощадную эксплуатацию ими бедноты, на засилие их в самоуправлении, казацкая община сохраняла известные черты крестьянского демократизма — патриархальности.
Общественная организация, где не признавалось крепостничество, сразу же противопоставила себя феодальному государству и превратилась в притягательную силу для угнетенного крестьянства — она будила в нем стремление к свободе.
Казачество в Среднем Поднепровье. Заселение казаками Среднего Поднепровья происходило в упорной борьбе с литовскими, польскими и украинскими панами, с одной стороны, и татарскими ордами — с другой. Паны стремились любыми средствами ликвидировать казачество как социальную силу, вернуть казаков в прежнее ярмо и вместе с тем захватить освоенные ими земли. Стремление магнатов и шляхты к приобретению новых, уже заселенных и освоенных пространств, росло по мере развития фольварочного хозяйства в центральных районах страны. К концу XV — началу XVI в. магнаты захватили часть казацких земель на Подолии и Киевщине. Пытаясь превратить их в наследственную собственность, они добивались у польских королей и великих князей литовских подтвердительных грамот на эти земли. В разное время такие грамоты получили князья Язловецкие, Острожские, Вишневецкие, а также Струси, Претвичи и др. Точных границ пожалований грамоты не определяли — право установить их предоставлялось самим магнатам.
