В 1913 году был организован фонд Рокфеллера. Среди его попечителей были Фридерик Т. Гэйтс; Джон Д. Рокфеллер-младший; доктор Симон Флекснер, руководитель института медицинских исследований Рокфеллера; Генри Пратт Джадсон, президент Чикагского университета; Чарльз Уильям Элиот, бывший президент Гарварда; и А. Бэртон Хепбурн, президент «Сhase National Bank». Другие благотворительные учреждения Рокфеллера продолжили свою деятельность вместе с деятельностью этого нового фонда.
Сначала фонд сконцентрировал свое внимание на здравоохранении, медицине, сельском хозяйстве и образовании, избегая чего-либо спорного. Таким образом, фонд Рокфеллера стал отдалять себя от религии, в частности от Баптистской церкви. Почему это произошло, трудно точно сказать. Возможно, потому, что Рокфеллер начал осознавать, что его удача зависит от использования достижений современной науки и технологии. Возможно, из-за возрастающей роли, которую начала играть наука как объект традиционной благотворительности, такой, как медицина. Но как бы то ни было, Рокфеллер начал набирать в свой фонд ученых, и проводил политику, которая отражала это изменение.
Даже Гэйтс, бывший руководитель баптистского образования, казалось, стал меняться. Он хотел создать внесектанский университет в Китае. Но он заметил, что «миссионерские организации дома и зарубежом определенно и открыто, даже угрожающе враждебно отнеслись к нему за его стремление к атеизму.» Более того, китайское правительство хотело осуществить контроль, а на это фонд Рокфеллера не мог согласиться.
Чарльз У. Элиот, который смотрел за Гарвардской медицинской школой в Шанхае, предложил свое разрешение этого вопроса: создание медицинского колледжа, который будет служить входными воротами для западной науки. Здесь механистическая наука проявляет себя как спокойная, но боевая идеология, которая мастерски выдвигается совместными усилиями ученых, представителей образования и богатых промышленников, и у которой есть планы установить всемирное интеллектуальное господство.
Стратегия создания больниц обрисована в трудах Элиота. Китайское правительство одобрило учреждение Пекинского медицинского колледжа под покровительством Фонда. В это время доктор Уэльс Баттрик, директор недавно созданного Китайского медицинского совета при фонде Рокфеллера, вел переговоры с больницами протестантской миссии, которые уже были в Китае. Он согласился обеспечить финансовую поддержку этим больницам, что было похоже на взятку.
В 1928 году фонд Рокфеллера и другие рокфеллеровские благотворительные организации были реорганизованы, что отражает возрастающую важность научных исследований. Все программы, «относящиеся к развитию человеческого знания», в фонде Рокфеллера были изменены. Фонд был реорганизован в 5 отделений: международное здравохранние, медицинские науки, естественные науки, общественные науки и гуманитарные науки.
Изменения дошли до самого верха, и президентом стал ученый Макс Мэсон. Мэсон, физик-математик, был раньше президентом Чикагского университета. Согласно Раймонду Д. Фосдику, Мэсон «сделал упор на структурное единство, включающее в себя новую ориентацию программ. Это было не 5 программ, которые соответствовали делению фонда на отделения; это была главным образом одна программа, посвященная общей проблеме человеческого поведения, а целью был контроль через понимание.» Поэтому поиски Блэком пекинского человека происходили как часть большой работы с четко обозначенной целью фонда Рокфеллера, которая отражает главную цель «большой науки» — контроль учеными человеческого поведения.
Историческая находка и хладнокровная компания
Благодаря финансовой поддержке фонда Рокфеллера лаборатории по изучению кайнозоя, Блэк возобновил свои поездки с целью доказания существования пекинского человека. Затем Блэк вернулся в Китай, где работа в Чжоукоудяне шла медленно, и не было найдено ни одной важной находки синантропа. Казалось, что у рабочих падал энтузиазм.
Но потом 1-го декабря, в самом конце сезона работ, В. К. Пей Веньчжон сделал историческую находку. Пей позднее писал: «Я наткнулся на почти целый череп синантропа. Образец был заключен частично в песок, частично в твердую породу, так что его можно было достать относительно легко». Затем Пей проехал 25 километров на велосипеде до лаборатории по изучению кайнозоя, где он представил череп Блэку.
Открытие Блэка вызвало сенсацию в прессе. В сентябре 1930 года сэр Графтон Эллиот Смит прибыл в Пекин, чтобы осмотреть место открытия и найденные окаменелости. Тогда же Блэк наградил Смита за его активную пропаганду синантропа в Америке. Затем Смит уехал, и, очевидно, он сделал свою работу хорошо.
Его новая слава обеспечила ему доступ к субсидиям фонда Рокфеллера. Блэк писал сэру Артуру Кейту: «Вчера мы получили телеграмму от Элиота Смита — он, очевидно, спасается дома после напряженной поездки. Он, как обычно, не щадит себя, служа интересам Управления и Лаборатории по изучению кайнозоя; и после его популяризации синантропа в Америке, что он делал для нас, теперь передо мной стоит относительно легкая задача — через год мне придется попросить деньги у тех авторитетов, которые будут».
Пекинский человек появился в самый нужный момент для защитников человеческой эволюции. За несколько лет до этого, на одном из самых известных процессов в мировой истории, суд в Теннисе признал Джона Т. Сконса виновным в преподавании эволюции, что являлось нарушением законодательства штата. Ученые хотели отвоевать занятые позиции. Таким образом, любое доказательство человеческой эволюции являлось нарушением законодательства штата. Таким образом, приветствовался любой новый факт, касающийся вопроса человеческой эволюции.
Затем была история с Hesperopithecus'oм, доисторического обезьяно-человека, о котором очень много писалось. Палеоантропологи создали его у себя в головах на основе одного зуба, похожего на человеческий, который был найден в Небраске. К смущению ученых, которые доказывали, что это предок человека, Этот зуб оказался зубом ископаемой свиньи.
В то же самое время необходимо было разрешить затянувшиеся сомнения и продолжающиеся споры по поводу питекантропа прямоходящего Дюбуа. Короче говоря, ради эволюционных идей ученые, реагируя на внешние угрозы и внутреннее замешательство, нуждались в хорошем открытии, которое бы восстановило утерянные позиции.
В 1931 году впервые было сообщено о повсеместном использовании огня и присутствии хорошо развитых каменных и костных орудий в Чжоукоудяне. Совершенно необычно в этих сообщениях то, что в Чжоукоудяне систематические раскопки проводились опытными исследователями, начиная с 1927 года, и до этого не было даже упоминания ни об огне, ни о каменных орудиях. Например, Блэк писал в 1929 году: «Хотя были осмотрены тысячи кубических метров материала из этих отложений, не было встречено ни одного артефакта любого происхождения, не было замечено ни одного следа использования огня.» Но только через пару лет другие исследователи, такие как Генри Бреуль, стали сообщать о толстых слоях пепла и о нахождении сотен каменных орудий в тех же самых местах.
В 1931 году Блэк о другие, смущенные, очевидно, новыми открытиями огня и орудий и Чжоукоудяня, искали объяснения того, как такие важные факты в течение нескольких лет оставались без внимания. Они сказали, что заметили следы огня и орудий, но были так не уверены на счет них, что не упоминали их в своих сообщениях. Время от времени, начиная с 1929 года находились отдельные образцы явно обугленного или частично обожженных костей животных, которые были обнаружены среди материала, извлеченного из главного слоя в Чжоугоудяне. Следы огня: внешний облик этих образцов оставляет мало сомнений в том, что их подвергали некоторое время действию огня. Но вплоть до этого сезона работ вопрос оставался неразрешенным, обжигались или нет такие образцы в пещерах Чжоугоудяня, когда в них обитали синантропы, или стали такими в результате пожаров из-за естественных причин, а затем они намывались в один слой. Поэтому из-за этой неопределенности до сих пор не был опубликован ни один отчет.
Можно выдвинуть два возможных объяснения провалов отчетов Тильгарда де Шардена, Блэка и Пея об обилии орудий и следах огня в Чжоукоудяне. Первое — это то, что они сами дали — они просто просмотрели их или у них было так много сомнений, что они не считали оправданным сообщать о них. Вторая возможность заключается в том, что они очень хорошо знали о следах огня и каменных орудиях, еще до того, как Бреуль сообщил о них, но намеренно не упоминали о них в своих докладах.
Но почему? В то время, когда было сделано открытие в Чжоугоудяне, огонь и каменные орудия в основном приписывались человеку разумному или неандертальцам. Согласно Дюбуа и фон Кенигсвальду, на Яве не было найдено ни одного каменного орудия или признаков использования огня в какой-либо связи с питекантропом. Экспедиция Селенки все-таки сообщала об остатках кострищ в Триниле, но эта информация не получила широкого распространения.
