1950-е годы отличались традиционалистским и идиллическим духом, настроения 1960-х годов были бунтарскими, все подвергалось сомнению, преобладало стремление к равенству. Студенческая молодежь, как никогда раньше, была политизирована и проникнута духом радикализма. Окончившаяся крахом почти пародийная «оккупация» здания студенческой корпорации Стокгольмского университета в 1968 году стала символом «революционных» настроений. Осознание ужасов голода, который испытывало население стран Третьего мира, угроза атомной войны оказывали сильное воздействие на чувства молодых людей. Студенты во всем искали смысл и взаимосвязь. Они вновь открывали для себя Карла Маркса как ученого, социального мыслителя. Сила логики в марксистских теориях для многих стала откровением. В середине 1960 годов заговорили о «новых левых». Возникали партии и группировки, которые были «левее» ЛПК, но они вскоре исчезали, раздираемые внутренней борьбой и губительным для них упованием на авторитеты.
Левая волна была многозначным явлением. Она явилась бурной реакцией на войну США во Вьетнаме, которая воспринималась как глубочайшая несправедливость. Движение протеста против этой войны, так называемое Движение ФНО (ФНО – Фронт национального освобождения), превратилось в народное. Но это был и мятеж против авторитетов: подвергались сомнению традиционные общественные институты и взгляды старшего поколения. Тут были и возмущение «устаревшей» наукой, реакция на застывшие формы образования и пустые теоретические построения в общественных науках. Левая волна может рассматриваться также как выражение неистребимого внутри современного общества стремления к равенству, которое не могло быть реализовано в годы антикоммунизма. Эта тенденция нашла выражение в деформализации застывшего шведского общества. Символические и иерархические рамки были разрушены. Распространялось обращение на «ты». Либерализация коснулась и сферы морали. Сексуальные проблемы (порнография, добрачные отношения, аборты) обсуждались с невиданной ранее открытостью. Появился новый взгляд на преступность. Консервативные силы оказались беспомощными в дебатах и не смогли противостоять левым. Казалось, они сами потеряли опору в современном мире. Пуританский дух усердия, воздержания и бережливости, характерный для шведского общества, стал исчезать. /280/
Тенденция равномерного экономического роста, которая была характерна для развития шведской экономики после Корейской войны, сохранялась на протяжении всех 1960-х и вначале 1970-х годов. В период 1950–73 годов стоимость промышленной продукции в Швеции в постоянном денежном выражении выросла на 280 %. «Шведская модель» достигла в эти годы своего расцвета. Сотрудничество между трудом и капиталом, заключение централизованных договоров, либеральная экономическая политика, направленная на увеличение экономического роста, – все это способствовало созданию отношений доверия между сторонами на рынке труда. Жизненный уровень в Швеции стал одним из самых высоких в мире. Прибыль и заработная плата в промышленности росли рекордными темпами (поэтому этот период получил название «рекордные годы»). Определенная реакция против быстрой структурной перестройки проявилась в форме критики «политики перемещения рабочей силы». Однако перелив трудовых ресурсов из неконкурентоспособных секторов экономики (например, из текстильной отрасли) в отрасли с высоким экономическим ростом происходил в целом на удивление гладко.
Другой важной сферой, где произошла структурная перестройка, были коммуны. Они прошли процесс слияния, став в экономическом и административном плане более крупными единицами, которые предоставляли населению услуги, образование и медицинское обслуживание на уровне, соответствую- щем обществу благосостояния. Число коммун достигло в 1940-х годах 2500. В 1974 году эта цифра снизилась до 282. В каком-то смысле реформа означала ослабление демократии на местах, поскольку много коммунальных работников-активистов отныне были «освобождены от работы». Дистанция между избирателями и избранными увеличилась. Одновременно произошло значительное расширение общественного сектора, что также было логическим следствием создания общества всеобщего благосостояния. /281/ В 1980-х годах в общественном секторе было наибольшее число занятых. Инфраструктура – дороги, больницы, школы, коммуникации – развивалась быстрыми темпами. Начало формироваться постиндустриальное общество, для которого характерно развитие знаний и информационных технологий. Широкое распространение получили компьютеры.
Относительное взаимопонимание по социальным и экономическим вопросам вело к появлению тенденции, когда политическая жизнь в большей степени, чем раньше, стала вращаться вокруг разного рода «дел». Средства массовой информации, прежде всего, телевидение, создало форму передач, концентрирующих внимание на личностях, что вело к «интимизации» политической жизни. Характерно, что впервые в 1962 году после появления в популярной телевизионной программе («Уголок Хюлланда») шведский премьер-министр Таге Эрландер, занимавший этот пост с 1946 года, у шведов стал просто Таге. Произошло смещение пропорций в политической жизни. Важные вопросы могли пройти незамеченными, в то время как сенсационным пустякам уделялось значительное внимание. Таким примером может служить энергия, с которой буржуазные партии пытались заклеймить социал-демократическое правительство за его отношение к так называемому делу Веннерстрёма (разоблачение шпиона полковника Стига Веннерстрёма, который после второй мировой войны работал на Советский Союз). Само по себе содержание критики было незначительным, но она заполняла те пустоты в политической жизни, которые возникали из-за относительного единства в социоэкономической сфере. Интимизация политики и концентрация внимания на скандальных делах делает понятным стремление средств массовой информации определять повестку дня политической жизни.
Характерна ситуация, когда, казалось бы, важнейшие политические вопросы в 1960-х годах, касающиеся проблем конституции, стали предметом дискуссий между экспертами, но в весьма ограниченном масштабе были вынесены на широкую публику. Созданная уже в 1954 году конституционная комиссия, в 1963 году представила свое предложение, в последующие годы проблема пересмотра конституции должна была широко обсуждаться. Камнем преткновения стал вопрос о связи между центральными и местными выборами (в коммуны и ландстинги): происходить им одновременно или нет? В 1966 году была назначена специальная комиссия, которая год спустя пришла к компромиссному мнению по конституционному вопросу: двухпалатный парламент, который существовал в стране с 1866 года, был упра- /282/ зднен. Ему на смену пришел однопалатный риксдаг с 350 депутатами (позже стало 349); для получения партией мандатов необходимо набрать как минимум 4 % всех голосов избирателей или 12 % в одном избирательном округе. Период между выборами составлял три года (с 1993 г. – четыре года). Пропорциональная система выборов сохранялась. Новая система вводилась с 1971 года. Подготовительная комиссия по выработке конституции представила в 1972 году свое окончательное заключение. Следствием этого было появление в 1974 году новой конституции, где помимо прочего присутствовал раздел о парламентаризме как организационном принципе политической жизни. Народ объявлялся источником всей общественной власти. Так окончательно был упразднен свод законов 1809 года. Зафиксированное в нем положение о том, что «король единовластно управляет государством» уже давно не соответствовало действительности. По новой конституции король лишался всякой политической власти. Право поручать формирование правительства после выборов и правительственного кризиса принадлежало спикеру риксдага. Король сохранил функции главы комитета по внешнеполитическим вопросам, в остальном же его роль была символической и церемониальной. Кто-то иронически выразил это следующими словами: «У нас есть король, но нет монархии».
Социал-демократия потеряла много голосов на коммунальных выборах и выборах в ландстинги 1966 года (минус 8,3 % по сравнению с 1962 г.). Однако оказалось, что плохие результаты не свидетельствовали о тенденции, указывающей на перелом, а, скорее, являлись предупреждением избирателей, что они не считают систему благосостояния окончательно сформировавшейся: слабые результаты обычно объясняются тем, что телевизионное интервью Таге Эрландера создало впечатление равнодушного отношения правительства к вопросу жилищного строительства, который становился все более значимым в политике благосостояния. Для того, чтобы предупредить критику, социал-демократия ускорила жилищное строительство («Миллионная программа»). С легкомысленной горячностью взялись за быстрое увеличение всего жилого фонда. Качество и эстетические требования игнорировались, использовались новые и, как вскоре выяснилось, опасные для здоровья материалы. Активность наблюдалась и в других отраслях экономики. В 1967 году был основан Государственный инвестиционный банк, чтобы кредитовать рискованные вложения. Однако результаты новой экономической политики оказались невысокими.
