И, конечно, рассуждая о Ливонской войне, нельзя пройти мимо высказывания историка Д.И. Иловайского, так резюмировавшего результаты ее первого этапа:
«Раздел Ливонии между соседними государствами ясно показал, в какой степени были правы советники Иоанна, не одобрявшие его слишком широких завоевательных замыслов с этой стороны. Ливонский Орден оказался несостоятельным в борьбе с могущественным Московским государством; но было бы великою ошибкой считать эту землю легкою добычею и стремиться к ее полному скорому захвату: вместо одного слабого Ордена приходилось иметь дело с несколькими сильными претендентами на его наследство. Едва ли умные советники Иоанна не предвидели двух главных затруднений, долженствовавших воспрепятствовать быстрому и легкому завоеванию Ливонии. Во-первых, множество крепких городов и замков. Ливонию отнюдь нельзя было сравнивать с Казанским царством, где по взятии столицы оставалось только усмирять полудикие туземные народцы и взимать с них ясак. Здесь каждый город, каждый замок, имевший сколько-нибудь мужественного комендора, приходилось добывать трудною и долгою осадою; а в осадном деле, где требовалась борьба с артиллерией, именно московская рать была наименее искусна. Поэтому после трехлетней войны, после страшных опустошений неприятельской земли, Москвитяне могли похвалиться приобретением не более одной четвертой ее части. Во-вторых, это (сравнительно с потраченными усилиями) небольшое приобретение, в соединении с дальнейшими притязаниями, приводило нас к одновременному столкновению с Швецией, Данией и Польско-Литовским государством. На первых порах Москве удалось отклонить новую войну со шведами, которые обратились на датчан, желая отнять у них северо-западную часть Ливонии; но борьба с главным наследником Ливонского Ордена, т. е. с Польско-Литовским королем, оказалась неизбежною».
В нашей отечественной истории отношения с Литовским, или вернее сказать с Польско-Литовским государством, занимают особое место. Мы не случайно поправились, уточнив «с Польско-Литовским», поскольку уже на ранней стадии отношений Руси
с Литвой последняя вступила с Польшей в длительный интеграционный процесс, постепенно приведший к их полному объединению. Так вот характер отношений Москвы с Литвой, а позже, после этого объединения, характер отношений Москвы с Речью Посполитой коротко, в двух словах можно обозначить как непримиримое противостояние. На протяжении нескольких веков между двумя соседями не унималась острая вражда, которую можно называть открытой даже для периодов затишья, всякий раз провозглашаемых слабым и ненадежным перемирием, необходимым для восстановления сил после завершения очередной бойни и в преддверии следующей. Пожалуй, во всей мировой истории подобному противостоянию найдется не так много аналогов, когда бы оба соперника с таким принципиальным упорством, нескрываемым неприятием друг друга и каким-то вычурным антагонизмом, отвергая все возможности компромисса, готовы были броситься и при первом же случае бросались в обоюдную резню.
На фоне всей внешнеполитической деятельности Московской державы ее отношения с Литвой, а после и с Речью Посполитой, выделялись двумя характерными признаками. Во-первых, незначительностью поводов к очередной бойне, поводов, которые остались бы просто незамеченными и не привели бы ни к какому, даже самому малейшему конфликту с каким-либо другим соседом. Во-вторых, как мы сказали выше, даже в периоды затишья, мира и согласия не было, и над обеими сторонами продолжал постоянно довлеть какой-то враждебный настрой, отчего и внутренняя вражда, вражда сознаний, никогда не прекращалась. Собственно, этим, вторым признаком и объясняется первый, когда для очередной войны не требовалось настоящей, серьезной причины.
Такая непримиримость, когда стороны оставались врагами даже в условиях формального мира, усугублялась еще и тем, что противоборство между ними продолжалось слишком долго. Ведь острое соперничество двух народов берет начало еще с X столетия, когда киевский князь Владимир отнял у Польши так называемые червенские города. А «вечный мир» с Речью Посполитой был заключен Россией только в 1686 году, то есть уже во времена формального правления Петра, после чего военные действия между старыми соперниками прекратились навсегда. Но и тогда ни о каком примирении не могло быть речи, а открытая вражда умолкла только потому, что одна из сторон ослабла настолько, что стала не в состоянии соперничать с другой. Напротив, другая окрепла так, что для нее пропала надобность добиваться своих интересов оружием, ей теперь не стоило больших трудов при любом раскладе событий включить старого противника в сферу своих интересов и подчинить того своей воле без малейших покушений на применение силы. При этом взаимная неприязнь оставалась прежней, так что о прекращении враждебности говорить не приходится. Так продолжалось еще столетие, пока, наконец, полный упадок одной стороны и могущество другой не привели к тому, что вторая поглотила первую, правда, сделала это не без помощи соседей, но все же оставив за собой львиную долю наследства своего бывшего соперника. Выдающийся русский историк Н.И. Костомаров дал этому многовековому противостоянию название «Старый спор», определив его как борьбу за главенство в славянском мире. По мнению ученого, эта застарелая бескомпромиссная вражда не могла завершиться ничем иным, как исчезновением одного из враждующих государств с политической карты Европы. Поглощение одним соперником другого Костомаров называл неизбежным и рассматривал финал польско-литовской государственности в конце XVIII века как безальтернативный.
Слишком долго затянувшееся противоборство имело следствием еще и то, что сейчас трудно назвать время его наибольшего обострения, так сказать его пик. Таких пиков, наверное, было несколько, и мы не ошибемся, если будем утверждать, что один из них пришелся на период Ливонской войны. И недаром именно в годы этой войны произошло окончательное объединение Польши и Литвы в одно государственное образование, к чему вынудила тогда западных соседей Москвы сложившаяся внешнеполитическая обстановка.
Для более ясного понимания той обстановки, как и сути всех связанных с ней событий, бросим хотя бы поверхностный взгляд на их предысторию.
Первые военные столкновения Руси с Польшей, отмеченные концом X века и связанные с именем киевского князя Владимира Святославича, не сразу привели народы к открытой конфронтации. Какое-то время вражда протекала вяло, да и касалась она преимущественно самого юго-западного угла древнерусских земель, Галицко-Волынского княжества, оторванного от других русских областей и оказавшегося во времена апогея феодальной раздробленности вдали от вновь поднимающегося Жизненного центра, твердо обосновавшегося на русском северо-востоке. А именно с последним у нас и должно в основном ассоциироваться противостояние Руси с западным соседом. Но дело в том, что северо-восточные области Руси, послужившие ядром образования новой державы — Московского государства, не скоро пришли в непосредственное соприкосновение с Польским королевством. Кроме русского полоцкого княжества, охватившего своей территорией самые западные земли восточнославянского расселения и также слабо связанного с русским северо-востоком, от нового политического центра Руси владения польской короны отделялись землями литовских племен, клином врезавшимися между Русью и Польшей. Именно этим племенам и суждено было играть главенствующую роль в отношениях Руси с западом и занять столь заметное место в нашей истории.
В отношениях Руси с Литвой до начала XIII столетия можно наблюдать точное подобие тому, что мы видели в те же времена в отношениях Руси с аборигенами Ливонского края. И там и там характер соседства представляет мало интереса для исследователя, а его история обделена сколько-нибудь запоминающимися событиями. Если говорить об отношениях недружественного характера, то тут, конечно, следует упомянуть о частых конфликтах населения пограничных русских областей с литовскими племенами. И аналогично тому, как для новгородцев и псковичей в течение долгого времени были за обычай походы в Ливонскую землю до завоевания ее крестоносцами, так и русские люди из самых западных княжеств — Полоцкого, Смоленского и все той же Новгородско-Псковской земли — давно освоили пути вглубь литовских владений. Но не о каких серьезных военных столкновениях говорить не приходится, как не приходится говорить о попытках со стороны Руси колонизации литовского края. Сами конфликты протекали вяло, а их разрешения в виде обоюдных вторжений на земли друг друга скорее напоминали акты заурядной мести и имели основной целью предотвращение подобных попыток противника на будущее. Летописные источники оставили нам скупые сведения о тех событиях, что говорит о слабости их притязаний быть записанными в анналах истории. Наиболее ярко столкновения Руси с Литвой того времени отражены в знаменитом «Слове о полку Игореве», но и там автор посвятил им всего несколько строк. Много и подробно рассказывая о терзании Южной Руси половцами, неизвестный певец лишь вкратце удостоил своим вниманием Полоцкое княжество, страдающее от литовских набегов:
