(Попутно отметим, что масонские ложи в националистической Испании были запрещены, а пребывание в них приравнивалось к тяжкому уголовному преступлению…)
Положение в Республике осенью 1938 года было иным. Личность приветливого и общительного Негрина не вызывала нареканий, но продолжение им войны и его зависимость от СССР и компартии стали объектом растущих нападок и причиной все большего неповиновения правительству на местах и в среднем звене аппарата.
Победивший ранее Ларго, Асанью, Компаниса и Прието, премьер-министр не мог не чувствовать, что теперь власть стала ускользать из его рук. Нахождение правительства в течение целого года вдали от основной территории Республики — в нелюбимой испанцами полуокруженной Каталонии укрепляло влияние и позиции его противников.
Пытаясь в очередной раз нащупать путь к почетному миру, Хуан Негрин в октябре 1938 года договорился с СССР и лондонским Комитетом невмешательства о роспуске созданных Коминтерном интернациональных бригад.
Через интербригады, по подсчетам националистов, за два года прошло до 125 000 иностранных граждан. Их существование вызывало раздражение многих испанцев по обе стороны фронта. Ранее покровительствовавшее Коминтерну и интербригадовцам руководство СССР к 1938 году охладело к обеим организациям, усматривая в них гнездо шпионажа.
К осени 1938 года военная ценность бригад была небольшой, и ими можно было пожертвовать. После тяжких фронтовых потерь и дезертирства в интернациональных бригадах оставалось не более 10 000 человек, многие из которых были ранены, больны или разочаровались в Республике и так или иначе собирались ехать на родину.
28 октября 1938 года после прощального парада интербригадовцев в Барселоне бригады официально перестали существовать. Вместе с большинством их бойцов Испанию покинул и «альбасетский мясник» Марти. В обмен на упразднение интернациональных бригад Комитет невмешательства добился согласия Италии на эвакуацию из Испании такого же количества итальянских добровольцев. С ними отбыл и генерал Берти.
Однако правительство националистической Испании по-прежнему не искало мира по соглашению. Речь Негрина по Мадридскому радио 2 октября, когда он открыто говорил о необходимости понимания и мира между испанцами, его осуждение «иностранного вмешательства» и роспуск интербригад не произвели впечатления в Бургосе. Та же участь постигла обнародованное 2 декабря предложение Негрина растворить все партии и профцентры Республики в новой организации — Национальном фронте.
В сущности, Негрин собирался упразднить ненавистный националистам Народный фронт, компартию и даже собственную партию. Предложение вызвало некоторый интерес у отдельных групп фалангистов, но не у верховного вождя националистической Испании. Франко видел в инициативе Негрина только судорожные маневры стороны, загнанной в угол и обреченной на поражение.
К октябрю хорошо вооруженные националисты овладели половиной плацдарма, утраченного ими ранее за пять дней, и воздушными налетами уничтожили почти все неприятельские переправы. Они наращивали наступательные усилия. Армия Модесто мало что могла им противопоставить. Она расстреляла последние боеприпасы и была физически истощена. Из прежних 60 артиллерийских батарей уцелело только шесть. Наступил холод. В ноябре в долине Эбро выпал снег.
Правительство Негрина долго не санкционировало отступления с плацдарма. Оно надеялось истощить врага и склонить его к переговорам. Оборона плацдарма южнее Эбро давала Республике иллюзию если не грядущей победы, то хотя бы военного равновесия. Но надежды не были подкреплены трезвым оперативным расчетом. Силы республиканцев иссякали быстрее, чем силы националистов.
11 ноября Ягуэ двинул войска в пятое по счету наступление. 14 ноября Барселона разрешила Модесто эвакуировать то, что осталось от его войск. Переправ более не существовало. 15–16 ноября последние остатки Армии Эбро на лодках вернулись на северный берег реки.
В 113-дневном сражении на Эбро — самой продолжительной битве испанской войны — республиканцы потеряли, по их данным, от 50 000 до 70 000 человек ранеными, убитыми, больными и пропавшими без вести. Из этого количества почти 20 000 человек составили попавшие в плен (против 5000 пленных националистов).
Армия Модесто потеряла свыше половины живой силы, то есть была разгромлена. Девять ее дивизий фактически перестали существовать, она лишилась почти всей техники, с которой пересекла Эбро (в том числе трофеев, захваченных в первые дни битвы). Погибло не менее 130 самолетов республиканских ВВС.
Националистам на Эбро досталось немало трофеев — до 200 орудий и гранатометов, 2000 пулеметов, 35 танков, 24 000 винтовок. Большую добычу они ранее взяли только в Сантандерской операции. (Впрочем, большая часть захваченного вооружения была разбита или в неисправном состоянии.)
Нанесенный националистам урон тоже был велик — по официальным данным штаба Франко, они потеряли не менее 33 000 человек и (по республиканским оценкам) 214 самолетов.
Официальные данные тогдашних националистических сводок о собственных потерях на Эбро были скорее всего занижены. Возможно, в них сознательно не были включены пропавшие без вести, больные и легко раненные. Находившийся на стороне националистов и имевший доступ к закрытой статистике германский генштабист Риттер фон Ксиландер повысил цифру потерь Франко до 45 000 человек (т. е. почти на треть). Республиканцы и вслед за ними советские исследователи сообщали, что противник за 4 месяца потерял на Эбро до 80 000 человек.
Обе стороны сообщили о победе. Националисты говорили и писали об уничтожении войск Модесто и о скорой гибели «всех кремлевских марионеток, засевших в Мадриде и Барселоне». Республиканцы — о спасении Валенсии и об обескровливании неприятеля.
Республиканская армия в сражении на Эбро показала очень неплохой уровень военного и военно-инженерного искусства. Бывший сержант Модесто проявил себя настоящим полководцем. В действиях Модесто с июля до ноября 1938 года трудно найти ошибки. Ночное преодоление водной преграды и взлом вражеской заранее подготовленной обороны были осуществлены неожиданно, умело и дерзко. В отличие от Брунете и Сарагоссы, опорные пункты националистов (Ампоста, Мора-де-Эбро, Рибарроха, Файон, Черта) были обойдены первыми эшелонами пехоты и затем без особых потерь заняты второй волной наступающих.
Заслуживает высокой оценки выучка 5-го корпуса. Не имея 25–26 июля необходимой бронетехники, ни воздушного прикрытия, ни даже артиллерийского сопровождения, Листер и Тагуэнья тем не менее достигли внушительных успехов. Они, почти не понеся потерь, нанесли врагу большой урон и действенно преследовали его пехотой и кавалерией.
Еще более опасным противником Армия Эбро оказалась в оборонительной фазе битвы, о чем имеется множество свидетельств националистических командиров и нижних чинов. Почти не располагая противотанковой артиллерией и минометами, получая снабжение с постоянными перебоями, она все же сумела быстро построить прочную и глубокую противотанковую и противопехотную оборону.
Но перечисленные достоинства республиканцев были перечеркнуты их уязвимыми сторонами. Речь идет о пороках высшего командования. Слабость резервов, нерешительность их применения, роковое промедление с насущно важной авиационной поддержкой обесценили искусство саперов и пехотинцев и прекрасную артиллерийскую подготовку прорыва.
Действия различных родов войск остались несогласованными. В отличие от Мадридского, Гвадалахарского и Теруэльского сражений, республиканцы не смогли эффективно использовать бронетехнику. Ее не свели в бригаду, хотя была хорошая возможность. Значительная часть бронетехники Модесто была к тому же уничтожена вражескими ВВС у переправ, никак не повлияв на общий ход сражения.
По вине республиканских руководителей армия оставалась неважно оснащенной. Тяжелой артиллерии в Каталонии после «весеннего сражения» не было вовсе. Зенитной артиллерии на всю армию Модесто и на пять переправ, особенно нуждавшихся в прикрытии, имелось 27 стволов. Зенитных снарядов было очень мало. Противотанковых орудий почти не было. Малочисленные минометы молчали из-за отсутствия мин.
Каталонская промышленность почти не производила указанных видов вооружения, а об их заказе в СССР не позаботились ни военное министерство, ни генштаб. Вместо этого они заказывали танки, орудия, бомбовозы, торпедные катера…
Националисты тоже проявили ряд неосмотрительных действий. Штаб Ягуэ не смог верно оценить данных, добытых его же разведкой. Начальную фазу сражения националисты проиграли, около двух недель (25 июля — 5 августа) они должны были подчиняться воле хуже оснащенного и недавно разбитого ими в Арагоне неприятеля. Из-за высокомерия и самонадеянности они утратили шанс овладеть Валенсией.
