Таким образом, общий замысел, утвержденный Ставкой 22 февраля, состоял в том, чтобы ударами 2-го Белорусского фронта в общем направлении на Кезлин, а войсками правого крыла 1-го Белорусского фронта на Кольберг расчленить противостоящую группу армий «Висла», отсечь большую ее часть от основных сил германской армии и уничтожить. Войска Рокоссовского после овладения городом Кезлин и выхода на побережье Балтийского моря должны были развернуться фронтом на восток и наступать на Данциг и Готенхафен (Гдыню), очистить от противника восточную часть Померании и овладеть всеми портами от Данцига до Кольберга. Предполагалось, что войска Жукова повернут на запад, с тем чтобы выйти к Померанской бухте и очистить от врага правый берег Одера на участке от устья до Цедена.
Гудериану все-таки удалось повернуть советские войска от Берлина на север, в Померанию, и продлить агонию рейха на два месяца.
В ходе предварительного обсуждения операции Рокоссовский предлагал совместить удары смежных флангов двух фронтов по времени, однако начинать ему пришлось одному. Жукову разрешили выступить по готовности, но не позднее 1 марта.
Наступление 2-го Белорусского фронта возобновилось 24 февраля. После 40-минутной артиллерийской подготовки — на 10-километровом участке прорыва плотность составляла не менее 150 стволов на километр, не считая реактивной артиллерии, — пехота 19-й армии генерал-лейтенанта Г. К. Козлова, без танков сопровождения и авиационной поддержки, нанесла удар на стыке Рауса и Вейсса — из района юго-западнее Хойнице на Кезлин. На этом направлении оборонялись соединения 18-го горнострелкового корпуса 2-й немецкой армии, в состав которого входили 32-я пехотная дивизия, остатки 15-й (латышской) дивизии СС, бригада СС «Шарлемань», переименованная в 33-ю ваффен-гренадерскую дивизию, запасные и учебные части.
В первый день армии Козлова удалось пробить оборону противника на глубину 10–12 километров. Ширина прорыва достигла 20 километров. Утром 25 февраля, с улучшением метеорологических условий, для поддержки наземных войск в воздух поднялась советская авиация. В 11.00 в дело был введен 3-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А. П. Панфилова (274 танка и САУ); танковым бригадам было придано по одному стрелковому полку 313-й стрелковой дивизии. Войдя в прорыв, корпус оторвался от пехоты и за день продвинулся до 40 километров. Войска 70-й армии, встретив упорное сопротивление, за первые двое суток прошли лишь 4–6 километров. Другие армии вели бои на прежних рубежах: 65-я и 2-я ударная «успешно отражали атаки врага», а 49-ю армию немцы даже вышибли из Оссово.
26 февраля передовые отряды танкового корпуса Панфилова овладели Бальденбергом и Шенау, а на следующий день — Бублицем. С целью обеспечения левого фланга ударной группировки фронта был задействован 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Осликовского. Однако стрелковые корпуса генерала Г. К. Козлова продвигались недостаточно быстро, все больше отставая от танкистов, теряя управление дивизиями и вызывая острое недовольство командования фронта: «За два дня пехота прошла всего 25 километров. Много сил отнимали вражеские опорные пункты, которые обходил танковый корпус. Гитлеровцев приходилось выбивать из них с большим трудом, что, безусловно, снижало темп наступления. Но причина была не только в этом. Сказывалось плохое руководство войсками. Командарм то и дело терял связь с соединениями, опаздывал с принятием решений. Эти два дня боев показали, что ему не справиться с таким крупным объединением, как армия, да еще с приданными ей средствами усиления. В сложной, непрерывно меняющейся обстановке наступления он проявлял растерянность, неспособность влиять на развитие событий». Рокоссовский вынужден был остановить продвижение 3-го гвардейского танкового корпуса и доложил в Москву о необходимости заменить командарма-19.
27 февраля наступление застопорилось: соединения 19-й армии приводили себя в порядок на достигнутых рубежах, бригады генерала Панфилова в ожидании подхода главных сил заняли круговую оборону в районе Бублица, другие армии тоже не радовали успехами. Все силы уже были брошены в бой.
«Впервые за время войны, — вспоминает Рокоссовский, — я, командующий фронтом, остался без резервов и, откровенно говоря, чувствовал себя неважно… По мере продвижения войск к северу все больше оголялся наш левый фланг: ведь наш сосед — 1-й Белорусский фронт — оставался на месте. Противник стал все чаще наносить удары во фланги и тылы нашим наступающим частям…
Вскоре меня вызвал к ВЧ Верховный Главнокомандующий. Я доложил ему обстановку на нашем фронте и положение, складывающееся на левом крыле. Сталин спросил:
— Что, Жуков хитрит?
— Не думаю, — ответил я, — чтобы он хитрил, но что его войска не наступают и этим создается угроза на обнаженном нашем фланге, я могу подтвердить. Для обеспечения фланга у нас сейчас сил нет, резерв весь исчерпан. Поэтому прошу усилить фронт войсками или обязать 1-й Белорусский быстрее перейти в наступление».
28 февраля войска 2-го Белорусского фронта возобновили атаки и, расширив участок прорыва до 70 километров, овладели городами Прехлау, Нойштеттин и другими опорными пунктами. 70-я армия, усиленная 8-м механизированным корпусом генерал-майора А. M. Фирсановича, сумела продвинуться вперед до 10 километров, а 49-я армия вернула Оссово.
Немцы пытались организовать контрудар в правый фланг 19-й армии со стороны Руммельсбурга силами 7-го танкового корпуса (7-я танковая дивизия, 4-я дивизия СС «Полицай», 226-я бригада штурмовых орудий). Однако Рокоссовский, получив донесение разведки о «подозрительной суете» противника, приказал повернуть на северо-восток 40-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта С. П. Микульского, усилить корпус артиллерией, оказать ему всемерную авиационную поддержку и взять Руммельсбург. С запада, чтобы восстановить связь с армией Вейса, генерал Раус бросил на Руммельсбург свой единственный резерв — танковую дивизию «Гольштейн» полковника Иоахима Гессе, но и он не застал русских врасплох: «После первых мелких успехов дивизия была отброшена назад».
С переходом в наступление армий маршала Жукова дела у Рокоссовского пошли веселее. 3 марта правофланговые соединения 19-й армии после упорных боев, которые велись днем и ночью, выбили противника из Руммельсбурга, распылив контрударную группировку генерала Кесселя. Это позволило 3-му гвардейскому танковому корпусу возобновить продвижение и выйти к побережью Балтийского моря севернее Кёзлина, который был взят 4 марта.
Таким образом, к 5 марта войсками левого крыла 2-го Белорусского фронта восточно-померанская группировка противника была рассечена на две части. Пути отхода на запад для армии Вейсса оказались отрезаны.
Войска правого крыла 1-го Белорусского фронта (27 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 4 танковых, 2 механизированных корпуса, 2 отдельные танковые бригады) завершили подготовку к операции в конце февраля. В 240-километровой полосе было сосредоточено 400 тысяч человек, 6585 орудий и минометов, 864 установки реактивных минометов, 1515 танков и самоходных установок. Плотность артиллерии на участках прорыва достигала ставших уже стандартными 250 стволов на километр.
Им противостояли потрепанные войска 11-й немецкой армии, которые с 25 февраля возглавил штаб 3-й танковой армии генерала Рауса. В его подчинении имелось 10 дивизий разной степени боеспособности, в том числе одна танковая и три танко-гренадерские. Соединения 3-го танкового корпуса СС и 10-го армейского корпуса СС были значительно ослаблены в ходе провалившегося контрнаступления. Во всяком случае, советские историки утверждают, что «соединения противника, брошенные им для нанесения контрударов, потеряли около 70 тысяч убитыми, пленными и ранеными». Сводный корпус «Хоэрляйн» состоял из одной дивизии и сборных частей. В состав левофлангового сводного корпуса «Теттау» входили резервные дивизии «Померания» и «Бервальде», сформированные из фольксгренадерских батальонов и подразделений, созданных на основе строительных и тыловых служб. Эти дивизии не имели ни артиллерии, ни противотанковых подразделений, ни батальонов связи.
Всего в армии, по советским данным, насчитывалось около 200 тысяч солдат и офицеров, 2500 орудий и минометов, 700 танков и штурмовых орудий. Правда, Раус настаивает, что полевых орудий у него было 240, а танков — всего 70:
«Еще до того, как я официально принял командование, я отдал приказ начать строительство густой сети противотанковых заграждений в тылу армии, где было множество лесов и озер. Такая местность очень хорошо подходила для организации противотанковой обороны. За несколько дней при энергичной помощи членов партии и местного населения эти заграждения были установлены на всех мостах, при въездах в деревни, а также на дорогах и шоссе в тех местах, где они входили в лес. Мужественные солдаты фольксштурма, которые были обучены использовать «панцерфаусты», охраняли эти заграждения. Кроме того, солдаты с противотанковыми средствами находились в готовности, чтобы на велосипедах и мотоциклах быстро появиться там, где это требуется. Вся гражданская телефонная сеть была превращена в систему оповещения на случай появления танков. Никогда раньше участок территории не превращался с такой скоростью в сплошную противотанковую сеть, как мы сумели это сделать в Померании. Нашей целью было помешать русским танкам, даже если они прорвут фронт, стремительно продвигаться дальше».
