в определенном смысле ощущали себя более уязвимыми, чем во время предыдущих войн, когда израильская армия обеспечивала надежную защиту от обычных видов вооружений. А насколько же хуже может стать положение мирного населения в случае полномасштабной войны с использованием отравляющих веществ и биологического, а то и более страшного оружия?
Война в Персидском заливе заставила израильтян сделать несколько отрезвляющих выводов. Во-первых, степень ненависти палестинцев оказалась недооцененной в полной мере даже в дни интифады. Еще в 1980-х гг., со времен войны между Ираном и Ираком, когда Саддам Хусейн провозгласил себя героем арабского мира, палестинцы приняли это за самую чистую монету. Точно так же относились к Саддаму Ясир Арафат и его приближенные. И когда Ирак оккупировал Кувейт, Арафат выступил с самыми яростными нападками на нефтедобывающие страны Персидского залива, припомнив им, с каким безразличием эти шейхи и эмиры относились к делу палестинского народа. “Но теперь ушли в прошлое те времена, когда Израиль мог позволить себе командовать в нашем регионе!” — торжествующе заявил председатель ООП. И когда иракские “Скады” пролетали над территорией Западного берега в сторону Тель-Авива, палестинцы по обе стороны Иордана радостно плясали на крышах своих домов. Их неистовая злоба отпугнула умеренного короля Иордании Хусейна от присоединения к антииракской коалиции (впрочем, такому решению могло также способствовать неблагоразумное и неосмотрительное заявление Шамира: “Иордания — это Палестина”). А вот для немалого числа известных израильских “голубей” палестинское злопамятное злорадство стало источником сильнейшего разочарования. Писатель А. Б. Йегошуа признается, что он был “особо поражен поведением тех палестинцев, с которыми мы совместно выступали в защиту их интересов. Меня также потрясли проиракские выступления в Иордании и вообще самый факт, что люди готовы были воевать и умирать за Саддама Хусейна”. Тревога и смятение умеренных людей вроде Йегошуа, соответственно, лишь укрепляли позицию Шамира и других сторонников жесткой линии.
Как только Соединенные Штаты и их союзники нанесли поражение иракским войскам (Гл. XXXIV. Операция “Буря в пустыне”: дивиденды и долги), возвращенное к власти правительство Кувейта воздало полной мерой всем 200 тыс. палестинских рабочих — выдворив их из страны. Это стало сокрушительным ударом для палестинской экономики. Денежные переводы, поступавшие от сыновей и отцов, работавших в нефтедобывающих странах Персидского залива, составляли не менее 30 % ВВП территорий. Не менее жесткой была и реакция израильских властей. Когда начался обстрел территории Израиля “Скадами”, для всех палестинцев был немедленно введен строжайший комендантский час. В течение последующих трех недель на территории Западного берега и шести недель в секторе Газа арабы могли выходить из дома лишь для закупок товаров первой необходимости. Палестинским рабочим было отказано в работе — как в Израиле, так и на территориях. Собственно говоря, после войны примерно половина рабочих мест, которые занимали проживавшие на территориях арабы, перешла к репатриантам из Советского Союза. Помимо утраты заработка и работы, на полях, принадлежавших палестинцам, было потеряно не менее 60 % урожая зерновых культур — они сгнили на корню за тот период, когда был введен комендантский час. Палестинская экономика лишилась доходов от зарплаты работников как в нефтедобывающих странах, так и в Израиле, а также субсидий, и в общей сложности потери составили 425 млн долларов. Урон такого масштаба вскоре вновь возродил сострадание к палестинцам со стороны израильских левых.
Операция “Буря в пустыне”: дивиденды и долги
Итак, 24 февраля 1991 г. войска антииракской коалиции начали вторжение в захваченный Кувейт. Маленький эмират был освобожден за сто часов, армия Саддама Хусейна была разгромлена, его военная инфраструктура практически уничтожена. Угроза стабильности в регионе Персидского залива была ликвидирована — во всяком случае, в обозримом будущем. Израильтяне тоже, по всей видимости, одержали победу. Потери среди гражданского населения были минимальными. Вооруженные силы не принимали непосредственного участия в операциях. Более того, правительство Шамира полагало, что, пойдя навстречу просьбам Джорджа Буша и проявив сдержанность, Израиль заслужил моральное право предъявлять к Вашингтону свои требования.
Однако у президента США имелась своя точка зрения на этот счет. Согласно его расчетам, защита Израиля от ракетных обстрелов немало стоила Соединенным Штатам — если учесть, что им пришлось отвлекать на это военные ресурсы. Кроме того, война в Персидском заливе способствовала дальнейшей радикализации палестинского населения, причем даже в Иордании. Эти настроения, эта озлобленность и ненависть значительно осложняли попытки Вашингтона создать в регионе устойчивую прозападную коалицию. Ссылки Шамира на “моральное право” Израиля ни в коей мере не способствовали тому, чтобы Буш изменил свое мнение относительно строительства израильских поселений на Западном берегу и уж тем более относительно просьбы предоставления гарантий на заем в 10 млрд долларов. Позиция Буша могла перемениться лишь в случае отказа Израиля от поселенческой деятельности. Государственный секретарь США Джеймс Бейкер сказал министру обороны Израиля Моше Аренсу 11 февраля 1991 г., что “вряд ли уместно заводить речь о предоставлении помощи в то время, когда солдаты США погибают на войне, которая ведется и во благо Израиля”. Когда три дня спустя посол Израиля в США Залман Шоваль [88] публично подверг резкой критике позицию Белого дома за “увиливания” относительно предоставления гарантий на заем, президент Буш не выдержал. По его указанию Бейкер вызвал Шоваля и объявил, что его поведение “нарушает нормы, приличествующие послу дружественной страны”.
Конгресс США поддержал президента. Даже традиционно расположенные к Израилю сенаторы и члены палаты представителей были единодушны в том, что американский народ — и том числе все большее количество американских евреев — занимает достаточно жесткую позицию по отношению к политике поселенческой деятельности, проводимой правительством Ликуда (Гл. XXXIII. Терпение американцев исчерпано). Вместе с тем Джордж Буш предпочитал выражать свою “добрую волю” по отношению к Израилю исключительно гуманитарными жестами. Так, он выполнил свое обещание, данное им в военное время, относительно предоставления безвозвратной ссуды размером в 650 млн долларов на возмещение ущерба, нанесенного Тель-Авиву иракскими ракетами. Наряду с этим Буш был готов содействовать в оказании помощи эфиопским евреям. Как уже было сказано, в 1984–1985 гг. в рамках операции “Моше” из транзитного лагеря в Судане было вывезено 8 тыс. беженцев фалаша. Однако не менее 17 тыс. евреев еще оставалось в Эфиопии, и условия их жизни ухудшались из месяца в месяц. В основном женщины, дети и старики, они страдали от голода, засухи и последствий политического хаоса, в котором пребывала страна. Можно ли было рассчитывать на проведение еще одной акции, аналогичной операции “Моше”? Судя по всему, такой возможности не существовало. Хотя в 1989 г. между Израилем и Эфиопией были возобновлены дипломатические отношения (Гл. XXXII. Конец политики авантюризма), тем не менее режим Мен-гисту не хотел восстанавливать против себя арабские страны. К тому же гористый
