Клеон, испросив полномочие выбрать себе в товарищи Демосфена, о котором он знал, что тот был за взятие острова приступом, отправился в Пилос, как мог скорее, с отрядом лемносских и имвросских вспомогательных войск, бывших тогда в Афинах. В Пилосе он нашел, что войска, утомленные продолжительной осадой, были настроены благоприятно в пользу взятия острова штурмом, и Демосфен составил уже план нападения, которое теперь было легче и удобоисполнимое, так как осажденные по неосмотрительности сожгли большую часть леса па острове. Клеон и Демосфен послали сначала герольда к пелопоннесцам, находившимся на материке, советуя им уговорить своих на острове к сдаче и обещая, что их будут содержать в легком заключении, пока не состоится окончательный мир. Когда на это последовал отказ, они подождали еще день и на следующий выступили в море, посадив в течение ночи всех тяжеловооруженных на небольшое число кораблей. Почти перед рассветом с 800 гоплитов высадились они на обеих сторонах острова и по уговору пошли на первый сторожевой пост острова, состоявший почти из 300 человек. Большая часть спартанского войска под предводительством Епитада занимала середину острова, меньший отряд стоял на северном конце острова, против Пилоса, в небольшом укреплении, выстроенном здесь еще в прежнее время.
Передовой пост был захвачен быстрым набегом и все, кто был здесь, перебиты. С началом дня вышли на землю и остальные войска афинян, в числе их 800 стрелков и столько же легковооруженных. Последних Демосфен разделил на небольшие отряды, по 200 человек, и занял ими все возвышенности на острове кругом главного лагеря неприятелей. Лишь только Епитад со своими тяжело вооруженными спартанцами двинулся на афинских гоплитов, чтобы вступить с ними в рукопашный бой, как эти легкие войска начали осыпать его со всех сторон стрелами, дротиками, камнями, так что положение его сделалось очень затруднительно. Если же он обращал свое оружие против того или другого из легких отрядов, то тот легко отступал и продолжал с ним бой издали. Епитад таким образом никак не мог принудить неприятеля к бою на близком расстоянии, к какому были приноровлены его войска. Когда легкие войска заметили, что тяжелые спартанцы, бросаясь туда и сюда, понапрасну утомили себя и уже стали ослабевать, они стали смелее, нападали на них толпами с громкими криками и осыпали стрелами, камнями и дротиками. За криками нападающих спартанцы не слышали команды, густая туча пепла от недавно сгоревшего леса поднялась от земли вследствие суматохи и засыпала им глаза; они смутились и не знали, как спастись. Наконец, когда много из них было переранено, они примкнули плотно друг к другу, и направились к северному укреплению, где стоял другой отряд. Стрелки преследовали их с криками и немало умертвили. Большая часть, однако, ушла в укрепление. Здесь они защищались с упорством. Благодаря характеру местности, к берегу окруженному крутыми скалами, афиняне никак не могли зайти им в тыл и должны были идти на них с фронта, чтобы сбить их с позиции. Здесь произошла жаркая схватка; она продолжалась большую часть дня и не привела ни к какому результату, между тем как войска сильно потерпели от жажды и зноя. Наконец, предводитель мессинского отряда явился к Клеону и Демосфену и вызвался, если ему дадут часть стрелков и легковооруженных, найти дорогу через скалы, чтобы напасть на неприятеля в тылу. С данными ему людьми из одного потаенного места, где неприятель не мог его видеть, он вскарабкался по скалам на одну возвышенность в тылу неприятеля. Места эти неприятель считал неприступными и потому не занял их. Когда спартанцы внезапно увидели мессинцев в тылу у себя, они пришли в сильное замешательство и отчаялись в спасении, потому что они теперь были окружены с двух сторон, и афиняне уже овладели всходами к их позиции. Притом же от голода и изнурения они едва в состоянии были держать оружие.
Когда Клеон и Демосфен увидели, что, если бой продолжится, то неприятели будут все истреблены, они остановили сражение и через герольда потребовали сдачи. Большая часть, лишь только услышала эти слова, побросала щиты и махала руками в знак того, что они принимают предложение. Тотчас заключено было перемирие и предводители сошлись для переговоров. У спартанцев начальником был Стифон, после того как пал Епитад, а за ним и другой предводитель, Иппагрет. Стифон просил позволения послать герольда к лакедемонянам на материке с вопросом, как им поступить. Этого афиняне не разрешили, но сами позвали герольдов с материка. Третий герольд принес наконец решение: «Лакедемоняне говорят, что вы можете сами принять относительно себя какое угодно решение, но только не делайте ничего такого, что бы навлекло на вас позор». Спартанцы тотчас же передали свое оружие и самих себя афинянам. Их было всего 292 человека, в том числе 120 спартанских граждан; остальные были убиты. Афиняне потеряли не много людей. Семьдесят два дня находились спартанцы в осаде на Сфактерии.
Демосфен и Клеон соорудили победный памятник, выдали лакедемонянам их мертвых для погребения и затем возвратились со своими пленными в Афины. Клеон исполнил свое обещание: в 20 дней он привел в Афины пленниками спартанцев, о которых никогда не слыхали, чтобы они позволили взять себя с оружием в руках. Конечно, победа была заслугой не его, а Демосфена; но он один присваивал себе всю славу успеха. Он с торжеством ввел пленных в город и при всяком случае величался своим подвигом, состоявшим в том, что он, как говорит комик Аристофан, для своего господина, старика Дима (народа), испек пирог, приготовленный Демосфеном.
Афиняне содержали пленных спартанцев в строгом заключении и объявили им, что при первом нападении пелопоннесцев на Аттику они будут казнены. В Пилосе оставлен был гарнизон из мессинцев, которые оттуда делали набеги на страну, наносили много вреда спартанцам и привлекали к себе недовольных илотов. С этого времени лакедемоняне посылали к афинянам одно посольство за другим с просьбой о мире, имея в виду освободить своих пленников, принадлежавших по большей части к знатным домам; притом для них война и вообще была невыгодна. После того как Демосфен занятием Пилоса блестящим образом показал, какую выгоду доставляет обладание твердым пунктом в неприятельской земле, афиняне под предводительством Никия заняли еще остров Киферу и город Мефону на арголийском берегу. Но такое счастье увлекло афинян, которых войнолюбивый Клеон морочил самыми прекрасными надеждами, до таких безмерных требований, что мир не мог состояться.
Летом 424 года Демосфен со своим товарищем Иппократом попытался овладеть городом Мегарой, но появление Бразида помешало этому, гавань же Мегары, Нисэю, он подчинил, однако, своей власти.
Вскоре за тем он с 40 кораблями отправился в Навпакт и собрал войско из акарнян и других союзников в надежде овладеть виотийским городом Сифы у Коринфского залива. Дело шло об исполнении великого плана против Виотии, задуманного, вероятно, Демосфеном. По соглашению с демократической партией Виотии, Демосфен хотел вторгнуться в Виотию с запада, между тем как Иппократ должен был сделать нападение с востока. Надеялись занятием твердых пунктов на восток и на запад стеснить Фивы точно так же, как это сделано было со Спартой. Но предприятие Демосфена не удалось вследствие измены одного союзного Виотийского демократа, а Иппократ, после занятия и укрепления им Дедиена в Виотии (святилища Аполлона), потерпел близ этого места от виотийцев совершенное поражение, причем и сам погиб.
В следующем году Демосфен имел мало случаев оказать своему отечеству полезные услуги. Лишь в 413 году мы видим его снова деятельным, когда он вместе с Никием ведет флот в Сиракузы на помощь. Об его судьбе в Сицилии и несчастной смерти мы сообщим ниже, говоря о Никии.
Бразид, сын Теллида, был самым замечательным полководцем в это время со стороны лакедемонян. За мужество и блестящую храбрость его называют Ахиллом Пелопоннесской войны. Это была душа геройская, великая, открытая, проникнутая мыслью о величии своего родного города, которому он посвящал все свои силы, возбуждая доверие как в друге, так и в неприятеле, и составляя предмет удивления для целой Греции. Вместе со спартанской храбростью он обладал большой осторожностью и духом предприимчивости, выходившим далеко за пределы горизонта боязливо эгоистической политики Спарты. Первый его подвиг, о котором мы знаем, был примером смелой решительности. Когда в 431 году афиняне осадили Лакедемонский город Мефону, Бразид, стоявший поблизости с отрядом, прорвался с сотней гоплитов сквозь неприятельский лагерь и бросился в город, защищаемый небольшим гарнизоном. Этим он спас город и удостоился чести первый в эту войну получить публичную похвалу в Спарте.
С того времени он пользовался чрезвычайным доверием своего родного города. Правительство посылало его, как доверенного человека, в помощь таким полководцам, которые обнаруживали мало ловкости и искусства. Так, в 429 году он был дан в советники Книму, который со своим флотом имел поручение в соединении с флотом коринфским и другими союзниками действовать в Коринфском заливе против афинянина Формиона. Формион еще до прибытия спартанцев со своими 20 кораблями разбил наголову 47 кораблей пелопоннесских в устье Коринфского залива, так что остаток их должен был удалиться в Килдину, гавань Элиды. Здесь примкнули к ним спартанские корабли, так что весь флот состоял из 77 кораблей. Они напали на небольшую эскадру Формиона и нанесли ему поражение, но и в бегстве Формион с оставшимися у него 11 кораблями разбил 20 кораблей пелопоннесских, которые его преследовали. Прежде чем пелопоннесский флот, удалившийся в Коринф, разошелся, Бразид и Кним с наступлением весны предприняли смелый набег на Пирей, афинскую гавань. Они высадили экипаж 40 кораблей у Коринфа на землю, приказали каждому матросу взять с собой свое весло, подушку и ремень и повели их как можно скорее через Исфм в Нисэю, мегарскую гавань; здесь они с возможной быстротой ночью стащили в море 40 кораблей и поплыли к Пирею, который не имел гарнизона и не был загражден. Но дорогой войско внезапно потеряло мужество: предприятие Бразида казалось солдатам слишком дерзким: Он должен был удовольствоваться нападением на Саламин и опустошением этого острова. Но в Афинах нападение неприятеля на ближайшие окрестности возбудило неописуемый ужас. Уже думали, что враг овладел городом Саламином, что он ворвался в Пирей, спешили со всем войском в Пирей, в Саламин и нигде не находили неприятеля. С приближением афинских кораблей Бразид с добычей отплыл в Нисэю, откуда опять ушел в Исфм. С того времени афиняне стали лучше охранять свою гавань.
