1) превращение спутников в маневрирующие космические корабли с использованием управляемого спуска;
2) создание орбитальных самолетов с использованием для их старта самолетов-разгонщиков.
На первом пути мы уже имеем реальные успехи («Союзы», Л-1). На втором пути реально мало что сделано (работы в ОКБ Микояна и Туполева находятся на начальной стадии), но, с моей точки зрения, этот путь в военном отношении более перспективен.
7 мая.
Вчера завизировал решение ВПК Совета Министров об экипажах для кораблей «Союз». Для первых четырех кораблей к полету готовятся: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев, Николаев, Шонин, Горбатко и Кубасов.
Вопрос о полете К. П. Феоктистова фактически снят с обсуждения, хотя сам Феоктистов и Мишин еще не сложили оружия. Для Мишина провал его «идеи» с полетом Феоктистова должен быть удручающим. А если учесть его неудачную попытку послать в космический полет С. Н. Анохина, то всем станет ясно, что мишинские предложения о составе экипажей космических кораблей по меньшей мере легкомысленны. Борьба против предложений Мишина (а его активно поддерживали Келдыш, Пашков, Тюлин, Керимов, Строганов и другие) отняла у меня много времени, но нам удалось убедить всех в правильности наших позиций.
Сейчас решается вопрос: «Что дальше делать с «Союзами»?». Мишин — за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. «Союз» после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места — запасная парашютная система и САС. По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика — в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин — не Королев, он занял уклончивую позицию: «Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит — я пойду на такой полет».
Короче говоря, сейчас над многими давлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени — есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос.
11 мая.
Два дня отдыхали, а большинство гражданских учреждений и предприятий и сегодня еще не работают. За 10 дней мая у военных было четыре рабочих дня, а у гражданских только два.
8 мая был в Центре, посетил В. И. Гагарину — объявил ей решение правительства о пенсиях. Валя интересовалась ходом расследования происшествия, причинами катастрофы. Она глубоко убеждена, что Гагарин совершенно не виноват в случившемся (был здоров, работоспособен, много летал и десятки раз выполнял более сложные полеты). Она считает, что причины происшествия где-то в отказе материальной части, диверсии или в столкновении самолета с шаром-зондом. Я подробно рассказал ей о результатах работы аварийной комиссии. Валя уже второй раз настойчиво просит организовать ее поездку на место гибели Юрия Алексеевича. Я обещал сделать это во второй половине мая.
Беседовал с К. П. Феоктистовым. Он рассказал о совещании, которое провел Мишин в ЦКБЭМ 7 мая. На совещании решили, что «Союзы» и все их системы готовы для пилотируемых полетов (кроме запасной парашютной системы, на доработку которой потребуется 2–3 месяца). Мишин считает, что пилотируемый полет «Союзов» возможен в первой половине августа.
Провел совещание с руководством Центра. Решили назначить летчиков-космонавтов ответственными за разработку и оформление памятных обелисков:
— на месте посадки Гагарина в 1961 году — Титова;
— в Центре имени Гагарина — Беляева;
— в городах Гагарин и Смоленск — Николаева и Быковского;
— на месте гибели Гагарина и Серегина — Леонова и Поповича;
— на площади имени Гагарина в Москве — Терешкову.
Обсудили вопрос о том, на каком типе самолета-истребителя целесообразно летать космонавтам. Титов высказался за Су-7, МиГ-21 и другие новейшие самолеты. Николаев и Леонов также назвали по два-три типа истребителей. Беляев, Быковский, Попович, Кузнецов и другие твердо высказались за учебно-тренировочный самолет Л-29, я поддержал это мнение. Л-29 обладает почти всеми данными современного истребителя, но он в двадцать раз надежнее самолетов Су-9 и МиГ-21 и в 4–5 раз надежнее МиГ-15.
Кузнецов и все космонавты выступили против перебазирования авиаполка Центра с аэродрома Чкаловская. Пришлось принять решение вопреки мнению большинства. Летная подготовка космонавтов уже сейчас затруднена перегруженностью аэродрома Чкаловская и отсутствием зон пилотажа. В Московской зоне полетов эти трудности будут с каждым годом возрастать, особенно с ростом численности космонавтов. Для полетов космонавтов нужен хороший отдельный аэродром, и мы его будем строить.
12 мая.
Вчера долго беседовал с Павлом Беляевым по его просьбе. Беляеву уже 43 года, у него не все в порядке с сердцем (систулы). Врачи настаивают на списании его с летной работы, но Беляев уверяет, что он здоров, и надеется еще слетать в космос. На этой почве у Беляева с врачами Центра и генералом Кузнецовым затянувшийся конфликт. Вчера утром у Беляева с Кузнецовым был неприятный разговор. Стремление Кузнецова выяснить состояние здоровья Беляева последний понял как новую очередную попытку списать его с летной работы. А настороженность Беляева к врачам и нежелание лечь в госпиталь на обследование Кузнецов квалифицировал как недисциплинированность.
Я приказал Беляеву лечь на исследование, но одновременно заверил его, что у нас нет и не может быть стремления списать его по болезни, наоборот, мы делаем все возможное, чтобы вернуть его к летной работе. Если же это по состоянию здоровья Беляева окажется невозможным, то для него всегда найдется в Центре работа, которая не будет непосредственно требовать его личного участия в полетах.
Из беседы я понял, что Беляев, да и другие космонавты не доверяют врачам Центра, не любят их и не советуются с ними. Такие ситуации были и раньше — это очень плохо. Виноваты в таких отношениях и сами космонавты, и врачи. На эту тему я более часа беседовал с генералом Бабийчуком, он понял, что в медицинском обслуживании космонавтов и в наблюдении за их здоровьем есть много ошибок, и обещал продумать мероприятия по значительному улучшению этого участка работы.
Сегодня Москва прощается с маршалом Соколовским, он умер 10 мая от кровоизлияния в области желудка, ему шел 71-й год. Последний раз я его видел около месяца назад, выглядел он неплохо, но мы знали, что его силы подтачивает серьезная болезнь. Соколовский — один из наших выдающихся полководцев, но мне он больше запомнился как «гробовщик военной авиации». Десять лет назад Хрущев и Соколовский нанесли тяжелейший удар по нашей авиации, да и по военной мощи страны в целом (резкое сокращение военной авиации, разгон академии Генерального штаба, ликвидация сухопутных войск как вида Вооруженных Сил и другие глупости).
13 мая.
Звонила Валя Терешкова. Она коротко рассказала о результатах поездки по Франции — поездка прошла хорошо, и Валя довольна ее итогом.
Говорил с маршалом Руденко о нашем намерении избрать для полетов космонавтов один тип самолета (Л-29) и о необходимости строительства нового аэродрома. В принципе Руденко согласился с нашими предложениями, но долго говорил о выборе места будущего аэродрома (он назвал Крым и Среднюю Азию). В дальнейшем мы наверняка займемся и Крымом, и Средней Азией, но сейчас нам нужен хороший аэродром в 100–200 километрах от Москвы.
Говорил с Керимовым, он рассказал о стремлении Мишина добиваться разрешения на пилотируемый полет двух «Союзов» в первой половине июля. Пока это только намерения, пожелания и предложения.
Первый раз в этом сезоне играл сегодня в теннис на стадионе в Лужниках. Я остался без своих постоянных партнеров (Муся больна, Шестаков умер, а Смирнов перешел играть на корты ЦДСА), и впервые моим «противником» был полковник Карпенко. Он, по-видимому, переоценил мои возможности и играл несколько неуверенно: мне с трудом удалось обыграть его со счетом 6:3.
15 мая.
Вчера узнал, что инженер-полковник Кириллов — главный инженер 4-го Управления ГНИКИ — написал очень обстоятельное письмо в ЦК КПСС, в котором пытается доказать, что катастрофа Гагарина и Серегина произошла из-за взрыва в воздухе гидроаккумулятора. Кириллов — отличный инженер, он хорошо знает гидросистемы и несколько раз уже участвовал в расследовании причин взрывов гидроаккумуляторов. Он доказывает, что на гидроаккумуляторе самолета Гагарина есть следы взрыва в полете и следы от удара о землю. Кириллов предлагает провести целый ряд взрывов гидроаккумуляторов, в том числе и на самолете УТИ МиГ-15, чтобы неопровержимо доказать, что Гагарин и Серегин лишились работоспособности в воздухе из-за взрыва гидроаккумулятора.
