20 мая.
В субботу был в Центре, советовался с космонавтами по изменению задания на пилотируемый полет на «Союзах».
Провели эксперимент по переходу Волынова в скафандре из спускаемого аппарата в бытовой отсек и обратно. Волынов с трудом выполнил это задание. Эксперимент показал, что работа космонавта в скафандре в спускаемом аппарате невозможна, а переход в бытовой отсек очень опасен — существует большая вероятность заклиниться в люке.
В результате дополнительных экспериментов и исследований пришли к выводу, что можно осуществить выход в космос одного космонавта из пассивного корабля. Феоктистов высказался за полет трех космонавтов на пассивном корабле и переход одного из них в активный корабль. Если в пассивном корабле будут только двое, то, по мнению Феоктистова, надо сохранить сработанную пару Хрунов — Елисеев. Последние оба высказались за выход одного космонавта из пассивного корабля.
Большинство космонавтов — за полет без перехода и за выход в космос одного члена экипажа, но реализовать этот вариант будет не просто. Волынов не имеет индивидуального скафандра, и к тому же за два месяца подготовить его к работе по обеспечению выхода Хрунова будет довольно сложно. Кроме того, есть основания полагать, что Мишин, используя эти трудности, будет настаивать на сохранении пары Хрунов — Елисеев. Этот вариант тоже имеет крупный дефект: ни Хрунов, ни Елисеев не готовились к роли командира корабля. За два месяца можно подготовить Хрунова командиром корабля, но тогда выходить в космос должен Елисеев, а он для этой цели подготовлен хуже, чем Хрунов. Короче говоря, наилучший вариант задания на полет мы найдем, если только не будет больших помех со стороны ЦКБЭМ и попыток изменить состав экипажа: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев.
21 мая.
Мишин провел вчера два технических руководства в ЦКБЭМ. По кораблю Л-1 больших разговоров не было, назначили беспилотный пуск Л-1 по варианту «Зонда» на 17 июля. Тюлин и Мишин согласились с моим предложением: группу космонавтов, готовящихся для облета Луны, в июне отправить в отпуск.
Дела с «Союзами» потребовали гораздо больше времени. Трегуб, Раушенбах и Черток доложили, что два последних пуска прошли отлично. Были замечания только по непроизвольному отстрелу стренги парашюта после его приземления и 10-километрового протаскивания (отстрел стренги был отключен, но при вытягивания парашюта — а в данном случае при протаскивании по земле — в материале парашюта возникает статическое электричество, которое воспламеняет порох в патроне отстрела стренги). В связи с частыми порывами запасного парашюта принято решение уменьшить вес спускаемого аппарата на 150 килограммов. Это достигается уменьшением состава экипажа на одного человека. Признано необходимым: после переделки парашютного контейнера и снятия одного кресла провести испытания системы жизнеобеспечения (которых, кстати говоря, мы добивались полгода).
Мишин предложил после завершения испытаний запасного парашюта и системы жизнеобеспечения в первых числах августа осуществить пуск пилотируемых кораблей «Союз». Это предложение поддержали все главные конструкторы: Воронин, Ткачев, Северин и другие. Келдыш сказал следующее: «Мне кажется, мы торопимся — вопрос о технологических пусках надо еще обсудить. Я резервирую свое мнение о назначении пилотируемых полетов без предварительных дополнительных технологических пусков».
Неважно выступил генерал Кузнецов. Он высказался за старое задание на полет (вариант «1+3» и переход из корабля в корабль), а на вопрос, как уменьшить вес СА, ответил: «Над этим пускай думают главные конструкторы».
Генерал Керимов выразил неудовольствие выступлением Кузнецова и отметил плохую подготовку совещания главных конструкторов. Мишин как организатор и руководитель этих совещаний показал себя слабо. Королев в такой обстановке обязательно пошел бы на пилотируемый полет, но он обязательно заручился бы поддержкой военных, космонавтов, ученых и ведущих главных конструкторов. Мишин не провел никакой предварительной работы и рассчитывал на успех своего предложения, забыв, что Устинов, Смирнов, Келдыш и многие другие ответственные товарищи сейчас склонны к перестраховке.
Сегодня я обсуждал с маршалом Руденко создавшуюся обстановку. Если Мишин и космонавты за полет, а Келдыш и более высокое руководство «резервируют» свое мнение, то надо и ВВС определить свою точку зрения. Я высказался за полет, зная, что Вершинин и Пономарев за очередной технологический пуск. Не желая выступать против Вершинина и Пономарева, Руденко долго колебался, но все же я его убедил, что у нас нет оснований возражать против пилотируемого полета.
Я часто расхожусь во мнениях с Мишиным, но в данном случае Мишин прав корабли «Союз» подготовлены для полетов, и надо смелее начинать на них летать. А товарищи, у которых «дрожат коленки», пускай не путаются у нас под ногами и не мешают нам.
22 мая.
Вчера мне звонил маршал Е. Я. Савицкий — он интересовался итогами расследования катастрофы 27 марта и рассказал о летном происшествии, которое на днях произошло с ним лично.
Савицкий вылетел на самолете МиГ-17, чтобы показать группе летчиков, как надо стрелять по капонирам на аэродроме. Во время пикирования на цель на высоте 150 метров раздался слабый взрыв: резкая вспышка ослепила летчика, прямо в лицо ему полетели осколки стекла и пыль. С закрытыми глазами Савицкий на ощупь вывел самолет из пикирования, открыл глаза и, убедившись, что самолет подчиняется его воле, осмотрел кабину. Никаких разрушений в кабине он не заметил, на лице были царапины и капли крови. После посадки самолета было установлено, что причина происшествия во взрыве малюсенькой электролампочки внутри прицела. Произойди этот взрыв на секунду позже или будь на месте Савицкого менее опытный летчик, дело могло кончиться катастрофой. И никакая самая опытная аварийная комиссия не установила бы истинной причины происшествия. Все свалили бы на летчика: зазевался, не вывел вовремя самолет из пикирования или, еще того хуже, приклеили бы летчику ярлык «хулигана в воздухе».
Беседовал с Германом Титовым, он завтра вылетает на два дня в Семипалатинск, а в первых числах июня вторично поедет в Италию. Герман очень просил разрешить поездку в Италию с женой Тамарой. Я поддержал его просьбу, но есть опасения, что в ЦК найдутся люди, которые могут забраковать самые разумные предложения. Мы долго беседовали по вопросам развития Центра, о роли и месте самого Титова в наших космических делах. Я назначил Титова командиром второго отряда космонавтов. На мое пожелание, чтобы Герман готовился к роли командира-воспитателя и хорошо показал себя в качестве командира отряда, он ответил: «Я не хочу быть администратором, мне больше подходит работа по специальности, я хочу быть полноценным летчиком-испытателем». Титов вторично просил отпустить его на испытательную работу в ГНИКИ ВВС или к Артему Ивановичу Микояну. Я пока не уверен, что Титов на правильном пути, и ничего не обещал ему. Вопрос о дальнейшей службе Титова и всех других уже летавших в космос космонавтов — это большой и трудный вопрос. Хотелось бы уже сейчас ставить их на должности начальника и заместителей начальника Центра. Но ни один из них пока не готов на эти роли.
Вчера в ЦКБЭМ провели семинар группы космонавтов, готовящихся по программе «Союз», с целью выявления недостатков в знаниях корабля, его систем и оборудования. По докладу генерала Кузнецова, семинар прошел хорошо, все космонавты показали глубокие знания, серьезных недостатков в подготовке не обнаружено.
Звонил Мишин, а несколько позже — Керимов. Оба звонили по одному и тому же поводу: у них появился вариант «1+2» с переходом одного космонавта из корабля в корабль. Я сказал, что мы уже рассматривали такой вариант и забраковали его как недостаточно надежный при переходе и сокращающий состав экипажа. Керимов просил посмотреть этот вариант еще раз.
Генералы Кузнецов и Фролов вместе с космонавтами участвовали в работе комиссии Трегуба. Комиссия пришла к заключению, что из пяти рассмотренных вариантов «2+2» наиболее подходящий. Представители ВВС подписались под этим вариантом.
Можно было бы согласиться и с вариантом «1+2», но в этом случае из состава экипажа пассивного корабля выбывает Волынов — на этом настаивает Мишин и его поддерживают даже военные космонавты. Я напрямик спросил Хрунова: «Скажи, Евгений, с кем бы ты хотел лететь — с Волыновым или с Елисеевым?» Хрунов твердо ответил: «С Елисеевым». Такой состав экипажа совпадает с пожеланиями Мишина, но при этом мы должны будем назначить командиром пассивного корабля Хрунова. Учитывая, что одной из главных задач полета является осуществление ручной стыковки, мы не сможем всего за два месяца подготовить командиром корабля даже Хрунова.
