Какова же примерно нынешняя стоимость сброшенного на дно озера драгоценного имущества? Вопрос вполне закономерный, но как ответить на него, не достав спрятанного? Можно только гадать. Грубый подсчёт может запросто вывести нас на цифру 100 000 000 $, а ещё более грубый поднимает планку до 500 000 000 $. Хотя в принципе это, конечно же, всё равно. Какую цифру ни возьми, всё равно сумма получается просто астрономическая. Вот только воспользоваться сокровищами вряд ли удастся. Почему? Да потому, что за время, прошедшее с момента затопления основной массы московских трофеев, местность в тех местах преобразилась настолько радикально, что и без того надёжно укрытые ценности стали ещё более недоступны.
Там, где некогда разливалось красивое озеро, теперь расстилается зловонное, смертельно опасное болото. Человеческая деятельность привела к тому, что здесь возникла самая настоящая зыбучая трясина. Через неё невозможно не только протащить какую-либо технику, но даже и просто пройти. Неоднократно там погибал домашний скот, и поэтому люди туда даже не суются. Но, разумеется, с современной техникой можно творить чудеса. Если вложить в проект миллион долларов, то, возможно, удастся осушить данное болото. Вот только незадача. Местность эта, ещё раз повторюсь, находится на территории современной Белоруссии, куда теперь со своим бульдозером просто так не полезешь. А как-то втихую, по ночам, проделать такой гигантский объём земляных работ никому из одиночек явно не удастся. Так что приходится только грызть локти и терпеливо ждать... Вот только чего?
* * *
23 ноября
«Колонны главной армии двигаются с трудом. Вышли из Толочина ещё с рассвета и остановились уже тёмной ночью. Эти бесконечные переходы, медленные и скучные, раздражают и утомляют солдат. В конце концов, они разбегаются, и ряды войск всё более редеют. Многие сбиваются с большой дороги в мрачных огромных лесах, и нередко, лишь проблуждав целую ночь, находят, наконец, свой полк. Сигналы не давались больше ни к выступлению, ни к остановкам. Заснув, рисковали пробудиться в неприятельских руках.
Император прибыл в Бобр. Он приказывает образовать 4 отряда “почётной” гвардии, составленных из всех офицеров кавалерии, у которых ещё остались лошади (примерно в 500 человек). Дивизионные генералы будут каштанами или лейтенантами, бригадные генералы — подлейтенантами. Орлы (имеются в виду особые украшения на древках знамён) кавалерийских полков сожжены; мы уверены, что таким образом их у нас не отнимут.
Государственная канцелярия сожгла свои бумаги; Дарю настаивал на этом, начиная с Гжатска, где мы начали уничтожать свои обозы.
8-й вестфальский корпус под командой герцога Жюно совершенно разгромлен; в нём осталось 200 человек пехоты и 100 кавалерии.
В холодный ноябрьский вечер 23 ноября среди дремучих лесов сходились французские армии на ночлег вокруг Бобра. В Бобре Наполеон встретил часть войск маршала Виктора. Хорошо экипированные и вооружённые.
Поздно вечером в 22 или 23 вечера прискакал от Удино адъютант с донесением, что Борисов взят.
В этот день погибло много лошадей из-за трудностей добычи фуража и воды для лошадей. Ночью в Толочине умер адъютант Жиру».
Товарищи Бургоня рассказывали ему, что когда они шли 23-го по дороге, пересекающей лес у Бобра, они видели полки маршала Виктора.
24 ноября
«24 ноября 1812 г. Императорская штаб-квартира перенесена из местечка Бобр в Лошницу. Плохое пристанище, сплошные леса. Даже сам императору отправившийся в 8 часов утра и прибывший в Лошницу в 7 часов вечера, помещён очень неудобно. Мы слышим канонаду герцога Беллунского в 25 верстах вправо от нас. (Маршал Виктор в тот момент сдерживал атаки ополчения П.Х. Витгенштейна, в районе селения Черея.) Маршал Удино находится со 2-м корпусом в г. Борисове. Вчера у него было удачное дело, он вытеснил неприятеля (армию генерала Чичагова), который отступил, сжёг мост, но побросал все свои экипажи. Число солдату отстающих от армии, значительно увеличивается с каждым днём. Солдаты умирают от голода под знамёнами. Корпус маршала Нея состоит теперь из 600-700 человек. По-прежнему идёт снег.
Прибыв сюда (в Бобр), император приказал генералам Эбле и Шаслу выступить в 6 утра со всеми своими сапёрами, захватить все оставшиеся у них инструменты и идти немедленно в Борисов для починки мостов на реке Березине, в тех местах, какие будут им указаны герцогом Удино. Они должны быть там ещё до наступления ночи и 25-го на рассвете начать работы.
Наступил холод, и дороги опять заледенели. Император переносит главную квартиру в Лошницу».
24 ноября (из Бобра) последовало повторное предписание отрядам Зайончика (поляки), Жюно (вестфальцы), Клапареду и всем прочим корпусам — сжечь все излишние фургоны и экипажи.
Генерал Роос прибыл в Бобр 24 ноября после полудня, т.е. когда Наполеон с гвардией выступили оттуда, и был на полпути к Лошнице.
25 ноября
«От Лошницы наполеоновская армия двигалась в следующем порядке: Императорская группа, за которой двигалось до 800 человек офицеров и унтер-офицеров. Потом шла императорская гвардия и егеря. Затем 1-й полк старших гренадеров и 2-й полк старших гренадеров. (Пикар ждал целый час, пока подойдут его сослуживцы.) Вслед за ними шло примерно 30 000 прочего войска. В арьергарде шагали полки “молодой” гвардии, а за ними часть артиллерии и зарядные ящики. (Основное количество боеспособной артиллерии под командой генерала Негра находилось впереди). Среди ночи мы прибыли в Старый Борисов. Наполеон остановился в 2-этажном доме на втором этаже.
25-го числа мы вышли на большую дорогу (Пикар с Бургонем) недалеко от Лошницы. Через некоторое время я увидел колонну, шедшую по дороге в нашу сторону. Первыми, кого я увидел, были генералы, некоторые ехали верхом, но большинство шло пешком, остатки “священных” батальона и эскадрона, которые были сформированы 22 ноября и от которых теперь остались лишь жалкие следы. Затем я увидел императора. Он шёл пешком с палкой в руке. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове его была шапка малинового бархата, отороченная кругом черно-бурой лисицей.
Справа от него шёл король Мюрат, а слева принц Евгений (Богарне), далее маршалы Бертье, Ней, Мортье, Лефевр и другие маршалы и генералы. За генералами шла колонна, состоящая сплошь из офицеров и унтер-офицеров, что-то около 800 человек. За офицерской колонной шла пешая гвардия — впереди егеря, за ними старые гренадеры. Я не видел армии целый месяц с 25 октября (!!!).
Когда показался мой 2-й полк, я присоединился к своему батальону. Меня узнали и стали приветствовать. Когда колонна остановилась, офицер спросил меня, откуда я взялся и почему очутился впереди, когда все, которые подобно мне (Пикару) сопровождали обоз, уже вернулись три дня тому назад».
Эта фраза — в очередной раз доказывает, что особый обоз с трофеями («2-й золотой») двигался впереди всей армии, стараясь не сбавлять скорость передвижения ни при каких обстоятельствах. Причём заметьте, что отрыв от армии был осуществлён скрытно и сразу же после сражения при Малоярославце (а это случилось именно 25-го).
«На половине перехода, в приметном месте, где дорога раздваивалась, и у обочины торчал большой пень, Наполеон слез с лошади и долго глядел на бежавшие толпы.
Мы, генеральный штаб, подходим к Борисову. Я видел, как Наполеон, сидя в экипаже, диктовал какой-то приказ начальнику штаба Бертье».
Место, где стоял император, весьма примечательное. И стоял он там не один. Именно в этом месте жандармы проводили своеобразную селекцию, отделяя из общей массы отступавших войск небоеспособных солдат без оружия, беженцев, торговцев и раненых. Всю эту массу неорганизованных людей они направляли в сторону Неманицы. Боеспособные же части разворачивались на Борисов. И именно здесь, на этом участке дороги, случилось событие, которое я описал в следующей главе:
Начало этому поисковому эпизоду было положено через много-много лет после окончания Отечественной войны 1812 года. Случилось так, что ровно через восемьдесят лет (!) после окончания наполеоновского похода в Неманицу приехали два француза и на хотя и ломаном, но всё же русском языке принялись расспрашивать местных крестьян о некоей острой железке, торчащей из некоего толстого дерева в некоем окрестном лесу. При этом они сулили немалое вознаграждение каждому мало-мальски наблюдательному мужику, который согласится проводить их к помеченному таким необычным образом растению.
Разумеется, искали они вовсе не эту ржавую железку. Их внимание наверняка привлекало какое-то сокровище, спрятанное вблизи столь необычной отметки. Почему же французы, а это были, скорее всего, внуки тех, кто зарывал клад, сразу не отправились на заветное место? Вопрос не праздный. И чтобы разобраться в нём, следует мобилизовать все сведения о событиях, которые происходили именно на этом отрезке дороги и были как-то связаны с французами.
