«Чингис-кан также в то время, когда разделил те войска, пошел походом против Востока через землю Кергис, которых не одолел войною, и, как нам говорили, там же прошел до Каспийских гор; горы же эти в той стороне, к которой они пришли, состоят из адамантова камня, почему и притянули к себе их стрелы и железное оружие.
Люди, заключенные среди Каспийских гор, услышав крик войска, начали ломать гору, и когда Тартарийцы возвращались туда в другое время, десять лет спустя, они нашли гору сломанною; но когда Тартарийцы попытались подойти к людям, они отнюдь не могли этого, так как перед ними было распростерто некое облако, за которое они никоим образом не могли пройти, потому что совершенно теряли зрение, как только доходили до него; те же, полагая наоборот, что Тартарийцы страшатся подойти к ним, сделали против них нападение, но как только они добрались до облака, то не могли пойти дальше по вышеупомянутой причине.
Но прежде чем дойти до вышеназванных гор, они шли больше месяца по обширной пустыне. Все продвигаясь оттуда к востоку с лишком на месяц пути, они прошли по большой степи и добрались до некоей земли, где, как нам передавали за вполне достоверное, они видели наезженные дороги, но не могли найти ни одного человека; но они так усиленно искали по земле, что нашли одного человека с его женой, которых привели перед Чингис-кана; и когда он спросил их, где находятся люди этой страны, те ответили, что живут в земле, под горами. А вышеназванный Чингис-кан, удержав жену, отправил этого мужчину со своими послами, поручая тем людям, чтобы они явились на его приказ.
Тот, придя к ним, рассказал им все, что им приказал Чингис-кан. Те сказали в ответ, что в такой-то день явятся к нему для исполнения его приказа, сами же тем временем соединились потаенными путями под землею, выступили против них в бой и, внезапно бросившись на них, убили очень многих. А эти, именно Чингис-кан и его подданные, видя, что они ничего не достигают, а скорее теряют своих людей, а к тому же они не могли выносить шума солнца; наоборот, в то время когда восходило солнце, им надлежало приложить одно ухо к земле, а верхнее крепко заткнуть, чтобы не слыхать этого ужасного шума, но и так все же они не могли остеречься, чтобы из-за этого многих из них не поубивали, побежали и вышли из вышеназванной страны.
Тех людей, именно, мужа с женою они взяли с собою, и те оставались до смерти в земле Тартарийцев. На вопрос, почему люди этой земли живут под землею, те сказали, что в одно время года, когда восходит солнце, бывал столь сильный шум, что люди никоим образом не могли выдержать; мало того, они даже били тогда в бубны, тимпаны и другие инструменты, чтобы не слышать этого шума. И во время возвращения Чингис-кана из этой земли, у них не хватило съестных припасов, и они ощущали сильнейший голод, но им удалось найти свежие внутренности одного животного; взяв их, они сварили, вынув только кал, и отнесли их к Чингис-кану; тот поел их вместе со своими. Поэтому Чингис-каном было установлено, чтобы не бросать ничего от зверя, ни крови, ни внутренностей, ни чего другого, что можно есть, за исключением кала…»
«Хирподана в то же время послал Оккодай-кан с войском на юг против Кергис, которых он победил на войне. Эти люди — язычники, они не имеют волос на бороде; обычай их таков: когда умирает чей-нибудь отец, то они от скорби вырезают на своем лице в знак печали как бы ремень от одного уха до другого.
Победив их, он пошел к югу против Арменов; но когда он переходил через пустыни, то они, как нам говорили за верное, нашли также некоторых чудовищ, имеющих человеческий облик, но у них была только одна полная рука, то есть как до локтя, так и после локтя, и то на середине груди, и одна нога, и двое стреляли из одного лука; они бегали так сильно, что лошади не могли их догнать, ибо они бегали, скача на одной ноге, а когда утомлялись от такой ходьбы, то ходили на руке и ноге, так сказать, вертясь кругом. Исидор называл их Циклопедами. А когда они утомлялись таким образом, они бежали по прежнему способу.
Все же некоторых из них Тартарийцы убили, и, как нам говорили русские клирики при дворе, прибывающие вместе с вышеназванным императором, многие из них приходили в посольстве вестниками ко двору вышеуказанного императора, чтобы иметь возможность заключить мир с ним».
Насчет этих строк всевозможные исследователи разделились на два лагеря. Первые, то бишь историки, стараются этих строк не замечать и таким образом сохранить научное лицо книги. Другие же исследователи насчет них возмущаются и объявляют книгу Карпини ненаучной. Но причем здесь научность, господа? Мы с таким же успехом можем обвинить в ненаучности Джонатана Свифта с его «Приключениями Гулливера».
Разве Карпини писал научную работу? Он что, претендовал на звание исследователя или натуралиста? Или хоть кто-то из его современников об этом заикался? Если через 400 лет кому-то потребовалось привлечь Карпини в качестве натуралиста, то это не его вина. Его книга есть заказной агитационный материал, выполненный в форме литературного произведения. Поэтому к веселым, интригующим выдумкам Карпини так и следует относиться, а не перетягивать их за уши в ранг научных открытий.
Как в канале радиосвязи низкая частота «едет» на высокой, так и в книге Карпини «нужные» идеи «едут» на выдумках. Как еще было привлечь внимание населения? Тогда не было ни газет, ни журналов, ни телевидения. Шоу-бизнес строился единственно на публичных четвертованиях. Поэтому каждая книга вынуждена была сама себя рекламировать и раскручивать.
Марко Поло, хотя его книга может претендовать на научность, тоже вставил много шокирующих читателя мест. Он даже умудрился всунуть сцены эротического содержания. Ему в отличие от Карпини не было необходимости кого-то пугать или куда-то призывать, а вот интерес к книге требовалось «подогревать», причем всеми доступными методами. В качестве примера приведем небольшую выдержку из Марко Поло:
«Добрых двадцать дней идешь по той стране, и нет тут ни постоялых дворов и никакого продовольствия; на все двадцать дней нужно запасаться едой для себя и кормом для скотины; хищные звери, смелые и злые, попадаются часто; остерегаться их нужно, они опасны. Замков и деревень тут, однако же, довольно.
Вот как, по их обычаю, женятся. Сказать по правде, никто здесь ни за что в свете не женится на девственнице; девка, говорят они, коли не жила со многими мужчинами, ничего не стоит; поэтому-то и женятся они вот так: придут сюда, скажу вам, иноземцы и раскинут палатки для побывки; тотчас же старухи из деревень и замков приводят к ним дочерей, по двадцати, по сорока и меньше, и больше, и отдают их странникам на волю, чтобы те жили с девками; а странники девок берут и живут с ними в свое удовольствие; держат при себе, пока там живут, но уводить с собою не смеют; а когда путешественник, пожив с девкой в свое удовольствие, захочет уходить, должен он ей подарить что-нибудь, какую-нибудь вещицу, чтобы девка могла, когда замуж выйдет, удостоверить, что был у нее любовник. Каждая девка так-то почитает нужным носить на шее более двадцати разных подарков. Много, значит, у нее было любовников, со многими она жила, и чем больше у девки подарков, чем больше она может указать любовников, с которыми жила, тем милее она, и тем охотнее на ней женятся: она, дескать, красивее других. Раз женились, жену любят крепко и чужую жену трогать почитается за большой грех, и того греха остерегаются.
Рассказал вам об их браках, сказать об этом нужно было. Приходить сюда следует молодым, от шестнадцати до двадцати четырех лет».
В принципе это все, что нам хотелось сказать о незабвенном труде Карпини «История Монгалов». Знакомство же с его книгой хочется закончить выдержкой из научной работы Сибирского отделения Российской академии наук:
«Фундаментальная библиотека Иркутского государственного университета обладает весьма интересным и еще не опубликованным фрагментом сочинения Плано Карпини. Фрагмент этот в 1925 году был извлечен из переплета книги, хранившейся некогда в библиотеке Иркутской духовной семинарии. Впервые обследовал его М. А. Шангин. С внешней стороны рукопись представляет собою пергаментный лист размером 29×23 см, потемневший и несколько потертый от времени и долголетнего употребления его в качестве переплетной обертки; верхняя часть листа обрезана. Рукопись написана отчетливым готическим почерком XIV века в два столбца. Заглавные буквы разрисованы красной и синей краской.
Этот случайно уцелевший обрывок большой рукописи содержит в себе 7-ю, 8-ю и часть 9-й главы первой части сочинения Карпини, публикуемой обыкновенно под заглавием «История Монгалов». Интерес этому придает рассказ Плано Карпини о том, что скоро по возвращении своем с Востока он позволил любопытствующим снять несколько копий со своей автобиографической рукописи, еще не вполне отделанной; “поэтому, — прибавляет он, — пусть никто не удивляется, найдя мою рукопись более подробной и более исправной, чем остальные, так как с тех пор, что я приобрел некоторый досуг, я пополнил, исправил и отделал ее в тех частях, где она была неполна”».
