По возвращении посланного, Хеир-Эддин собрал турецкую милицию и знатных жителей, громко и со всеми знаками уважения прочел фирман султана Сулеймана, назначавший его наместником мусульманской империи в Африке и позволявший константинопольским и азиатским туркам селиться в Алжире со всеми преимуществами, какими пользуется победитель в стране завоеванной. Всенародные празднества в продолжение трех суток торжествовали это счастливое событие, возносившее Алжир на степень политического государства и, не стесняя его независимости, заверявшее ему, в случае нужды, уважаемое покровительство трехцветного знамени мусульманского[20].
Едва утвердив слое владычество, Хеир-Эддин замыслил распространить границы своего завоевания. Султан Сулейман подарил ему двухтысячный отряд турков, и во главе этого незначительного отряда он принялся снова за дело, начатое братом его. Со времени взятия Алжира, турки за свою дерзость и притеснения сделались для мавров и арабов предметом смертельной ненависти. Хеир-Эддин понимал, что только деятельная война может поддержать власть его. Под предлогом отмщения за оставление Харуджи, он намеревался отделаться от Бен-эль-Кади, влияние которого беспокоило его. Но первые же неприязненные действия чуть не сделались пагубными для него. Бен-эль-Кади подобно разъяренному потоку пустил на него бесчисленные племена равнины и гор. Война возгорелась с такой яростью и такими неравными успехами, что в продолжение двух лет Хеир-Эддин был принужден защищаться в стенах Алжира. Один из его офицеров, Кара-Гассан, которого он наказал продолжительным заточением за неудачу в одной битве, отправленный позже против Бен-эль-Кади с пятисотенным отрядом турков, скрывая в сердце сильную жажду мести, изменил свое*лу повелителю и, заключив с арабским шейхом тайный договор, по которому условились разделить между собой Алжирское королевство, возмутился открыто. С алжирскими маврами, заклятыми врагами турок, открыты тайные переговоры, и обширный заговор готов был вспыхнуть для уничтожения Хеир-Эддина. Вдруг замысел открыт, и начальники заговорщиков спешат подать сигнал к восстанию. Бунтовщики, полагаясь на успех отчаянного покушения, вооруженные бросаются ко дворцу Хеир-Эддина. Но турки настороже, нападающих встречает убийственное сопротивление и весь город был бы разграблен жестокими обладателями, если бы благоразумие не удержало их.
Между тем, Бен-эль-Кади и Кара-Гассан продолжали держаться в поле. Турки начинали ослабевать и голод угрожал опустошением Алжиру. В таком бедственном положении, говорит рукопись газе- ватская, Хеир-Эддин попросил Бога указать ему что делать. Однажды ночью ему показалось, что он идет к морю, неся на спине свои пожитки, чтобы сесть на корабль, и пророк помогал ему нести ношу. Хеир-Эддин видел в этом сновидении повеление Бога покинуть Алжир, и тотчас сделал нужные приготовления. Ремесло морского разбойника, бывшее основанием его счастья, должно было спасти его теперь, или создать ему новое. Он поехал в Джиджели, тот самый город, в котором некогда укрывался брат его, ждать там лучших дней. В ту же минуту ворота Алжира открылись для Бен-эль-Кади.
Хеир-Эддин, желая узнать немедленно развязку судьбы своей, с пятью палубными лодками — остатками своих богатств — пустился в море. Он возобновляет свои смелые крейсерства и соединяется с знаменитыми пиратами острова Желва. Синам-Жид, Какчи-Диаболо, Табак, Сала-Реис переходят под его начальство, обольщенные его обещаниями еще сильнее, чем славой его имени, и скоро он является с сорока судами попытать неудачное нападение на Бону. Наступает зима — время приготовления провизии, является весна, и с ней удачи Хеир-Эддина. С отборным отрядом выходит он на берег у Алжира, нападает на арабов и принуждает их укрыться в городе, четыре дня спустя выдерживает вылазку, в которой Бен-эль-Кади убит, входит в Алжир, проводит в нем ночь и на рассвете нападает врасплох на изменника Кара-Гассана, устроившего свое пребывание в Шершелле, схватывает его и приказывает удавить.
С этой минуты морские разбои начались по обширнейшему плану, пиратов острова Желва приглашают избрать Алжир своей главной квартирой, все прибрежья Средиземного моря подвергаются беспрестанным опустошениям, и между тем, как Хеир-Эддин ведет беспощадную войну с арабами равнины и гор, Какчи-Диаболо пенит море.
В начале 1529 года измена доставила ему обладание испанским фортом, построенным перед городом. Гарнизон в 150 человек, укрываясь за бастионами от частых выстрелов турецких батарей, был готов испытать недостаток в съестных припасах. Один жид продал Хеир-Эддину тайну этого положения и искусство строить печи для литья ядер. Корсар немедленно приготовляет все для решительной атаки, окружает форт 45 вооруженными кораблями и обстреливает его день и ночь, пока стены не рушатся и погребают под собою своих защитников. Эта борьба прославилась в летописях воинских подвигов. Испанцев — сто пятьдесят человек, изнуренные усталостью и голодом, останавливали целый день напор 5000 турков и уступили только умирая. Знаменитый Алжирский Пеньон был разрушен 21 мая 1529 года, храбрый комендант его, покрытый ранами, живой достался в руки Хеир-Эддина, который приказал разрубить его на куски и бросить их в море. Развалины форта были срыты до основания. На месте его построили плотину, соединяющую город со скалой Эль-Джезаир. Полновластный обладатель алжирским доком, Хеир-Эддин торопил работы долженствовавшие защищать в нем его галеры и призы. Так как материалов из форта оказалось недостаточно, то к ним прибавили камни, привезенные из какого- то древнего римского города, следы которого заметны доныне на мысе Матифу.
Падение Пеньона произвело в Испании глубокое впечатление и было как бы сигналом близкого рассвета исламизма в Африке. Хеир-Эддин воспользовался нравственным действием этого успеха, чтобы пустить корабли свои на все морские пути. Испания особенно сделалась целью его предприятий, верные мусульмане его делали многочисленные высадки на тех точках берегов ее, которые обещали лучшую добычу, сжигали города, увлекали жителей их в неволю и не боялись даже проникать на три мили внутрь страны.
15 октября 1529 года на Какчи-Диаболо, стоявшего с пятнадцатью галионами за Форментероею, напало восемь кораблей под командой Родриго Портонда, начальника испанских галер. Пират тотчас принял наступательную позицию и после отчаянной битвы, в которой погиб Портонда, овладел семью кораблями, восьмой потонул Этот подвиг стоил пиратам только двадцати человек, Хеир-Эддин послал к султану Селиму лучшую часть добычи, в том числе и императорский штандарт Испании.
Благодаря деятельности работ и ценности призов, король алжирский, обладая шестьюдесятью кораблями, решился осадить Кадикс. Двадцать пять кораблей были отправлены в Шершелль для укомплектования провизии. Андреа Дориа, крейсировавший в море для отмщения за смерть Портонда, у Балеарских островов узнал о разделении морских сил Алжира и с тридцатью восемью галерами, между которыми находилась небольшая французская эскадра, посланная Франциском I на помощь Испании, — поехал к Шершеллю. При виде неприятеля в столь превосходных силах, Али-Караман высадил свой экипаж на берег, приказал потопить суда, принудил жителей созвать в соседней равнине арабов к оружию и заперся со своими турками в касбе. Испанцы вошли в порт и, находя город безоружным, отправили отряд ограбить его. Но посреди экспедиции, в тыл его бросилась туча арабов и Караман, выступив из касбы, поставил его между двух огней, почти без боя перебил большую часть войска, а остальных отбросил в море. 1400 христиан погибли в виду своего флота и 600 остались живыми в руках турков, которые замучили их всех в страшных пытках. Однако потеря 25 кораблей принудила Хеир-Эддина отложить свое намерение овладеть Кадиксом.
Между тем, на Востоке приготовлялись важные события. Султан Сулейман потерял Корон, Патрас, замки и гавань лепантские и увидел необходимость противопоставить Дорие моряка поопытнее тех, которые командовали его флотами, и поэтому призвал Хеир-Эддина Целеби-Рабодану и Иламадо-Хаджи была поручена безопасность Алжира и молодого Гассана, сына Хеир-Эддина, которому не было еще двадцати лет. Перед отъездом новый адмирал, скрывая свое неудовольствие против Франциска I, помогавшего испанцам в экспедиции к Шершеллю, отправил к нему подарки и заключил перемирие на три года. Пользуясь с ловкостью междоусобиями Туниса, он с почетом принял его законного государя Мулей-эль-Рашида, низверженного братом своим, Мулей-Гассаном, обещал ему защиту константинопольского двора и уговорил ехать вместе с ним. Он выехал в августе с восемнадцатью кораблями, присоединил к ним дорогой еще шестнадцать, которыми командовал подчиненный ему корсар, бросился на остров Эльбу, где сжег город Кио, взял и частью сжег тринадцать генуэзских кораблей на широте Пиомбино, и приехал в Константинополь с 40 кораблями. Здесь, еще до прибытия его, возникли против него интриги, придворные кричали, что честь не позволяет вручить команду императорского флота морскому разбойнику, сыну ренегата без веры и чести. Но Хеир-Эддин ослепил султана богатыми подарками, которыми запасся, и развил перед ним такой обширный и хорошо составленный план для удачной войны с христианами и для подчинения впоследствии всех африканских владений Порте, что Сулейман почтил его величайшим своим доверием, дав ему титул паши и неограниченную власть.
