Осенняя муха надоедливо билась об оконные стекла, зудела. Ее попробовал было поймать Забрудский, но промахнулся, проследил, как председатель, свернув газетку, ловко прихлопнул муху на подоконнике.
- Не зудела бы, жива была бы, - сказал Забрудский.
- На тихую муху рука не поднимается, - как бы оправдываясь, подтвердил председатель и, вздернув белесые, редкие брови, спросил: Выходит, начнем с Демуса, насколько я понимаю?
- Как будто бы на нем сходимся. Всегда треба начинать с воротилы. Как он?
- Да вы ж его знаете, товарищ Забрудский.
- Я не все знаю. Лишь общие сведения, так сказать, пунктирно. А нужно знать все. И обстоятельно. Он по-прежнему в сельпо работает?
- По-прежнему, перевыборов-то не было. - Председатель погладил короткими пальцами край стола и, не поднимая глаз, сморщил лоб гармошкой, монотонно продолжал: - Бандиты его не займают. Откупается от них. Прямой связи мы не замечали, а так, нейтралитет держит... Набежали бандеровцы, еще до случая с Басецким, - говорят, полностью была чета, - так он дал им кабана, два ящика горилки, спичек, даже фитильков для лампадок...
Забрудский покачал головой, остановил председателя:
- Насчет фитильков... Несерьезно насчет фитильков.
- Акт могу предъявить. Ревкомиссию созывали. Списывать пришлось. Потому выдал фитильки и горилку по принуждению...
- Видишь, но принуждению. А то можно понять, що вин их, бандеровцев, снабжает из-за сочувствия или як сообщник.
- Если бы сообщником був... Сами знаете... - Председатель криво усмехнулся. - Позвать его? Или сначала пообедаем?
- Обед еще пока не заробили, - сказал Забрудский, - а на Демуса мы бы подывились. Як его, важко здобуты?
- Чому важко? Важко не важко, а коли треба... - Председатель зычно позвал из коридора мальчишку, дежурившего для посылок при Совете, и тот, молча приняв распоряжение, исчез так же быстро, как и появился.
- Не хлопчик, а ящерка, - похвалил его председатель, на слух определяя, как, стремительно проскочив двор, мальчонка затопал босыми ногами по пыльной улице. - Демус живет близко. Зараз будет. Его ще можно уговорить, а вот жинка... Вся в свого батька. Коли на мыло ее переварить, - пудов шесть наберешь, а с характера - добрый кобель.
Пока поджидали Демуса, обсудили положение в селе. Трудно и неохотно запахивались земли, боялись трогать помещичьи, пользовались ими только для выпасов, урожай собрали плохой, и не только из-за засухи. Налетавшие время от времени бандеровцы породили и неуверенность и безразличие. Те, кто имел скот, выгуливали его, скрывая, тягловый работал вполсилы.
- Насколько я понимаю, желание объединиться в колхоз созрело? осторожно спросил Забрудский.
Председатель сельсовета помялся, зыркнул хитроватым глазом на Кутая, продолжавшего невозмутимо прихорашивать свою фуражку: то тулью обдует, то примется протирать козырек.
- Як сказать, созрело чи не созрело. Може, и созрело, а косить ще рано...
- Коли не созрело, косить не будем! - сказал Забрудский. - Никого силой загонять не станем, только добровольно, с осознанием селянами своей собственной выгоды. Насильно мил не будешь... - Обратился к Мезенцеву: Надо учитывать уроки прошлого. Помним и головотяпство и головокружение. Жизнь научила нас не спотыкаться... Вот так-то.
Вернулся посыльный, тяжело дыша, доложил о Демусе, отступил от двери и, прислонившись спиной к стенке, по-видимому, намеревался остаться при разговоре.
- Иди отсюда! Чего тоби?
- А може, який наказ? Ось я и тут...
- Гукнемо, коли буде треба. - Председатель проследил глазами, пока за мальчишкой не закрылась дверь, сказал, будто в свое оправдание: - До кажной дырки гвоздь той хлопчик. От Басецкого приучен... - Он осекся, спохватившись, что сказал лишнее, помял щеки, лоб и из-под руки взглянул на Кутая, сохранявшего прежнюю невозмутимость.
Демус вошел степенно, поклонился с достоинством, остался возле порога.
- Сидай, - предложил председатель.
- Зачем клыкали? - Демус остался на месте.
- Ось боны... - Председатель указал глазами. - Представники...
- Слухаю, пане представники. - Демус поклонился и горстью протянул по бороде, будто выжимая ее.
Забрудский прошелся по комнате, как бы собираясь с мыслями, повздыхал. Затянувшиеся приготовления к беседе насторожили Демуса, его глаза тускло засветились, лицо стало твердым, губы упрямо сжались.
Забрудский начал издалека, из истории коллективизации, которую вначале не все понимали и принимали, как часто случается с явлением новым, ломающим привычные устои и укоренившиеся представления. Демус слушал, наклонив голову, ничем не выдавая своего отношения. Слови были избитые, а горячая искренность представителя райкома не принималась близко к сердцу: Демус привык к другому обращению, когда сильные требовали, а не уговаривали. Не по своей же воле выдавал он продукты бандитам. Да, теперь он подчинится только силе, убедить его было трудно. Поэтому свое пристальное внимание он сосредоточил не на Забрудском, а на военных, приехавших сюда вряд ли случайно.
Переступив с ноги на ногу, Демус вздохнул и не спеша опустился на ранее предложенный ему стул. Присев, он оперся на палку, поставленную между колен, и теперь близко, почти в упор, мог наблюдать за майором, которого он видел впервые, и за представителем райкома Забрудским. Хотя Демусу не часто приходилось вот так близко, с глазу на глаз оставаться с представителями Советской власти, все же он знал: власть эта крепкая, умная и навсегда.
Поэтому, слушая горячую речь Забрудского, его доводы в пользу коллективизации, он своим хитрым и цепким мужицким умом понимал лишь одно - выбора у него нет. Бандеровцы в счет не шли. С ними, бандитами, ему не по пути. Его руки привыкли работать, а не убивать.
А эти люди предлагают работать, землю предлагают, помощь из города машинами и семенами. Причем, как объясняет представитель, семена могут раздобыть самые лучшие, урожайные, новой селекции. Демус читал в газетах о таких семенах, выведенных учеными в специальных институтах, способных дать вдвое больше, если еще их подкормить. А если дадут семена и машины, дадут и удобрения, не только навозом можно будет сдобрить землю. Он мысленно окинул взглядом еще не поделенную помещичью землю, представил, как на ней заколосится пшеница и кукуруза. Да, его руки привыкли трудиться... И бедных крестьян он понимал и знал, сам был бедным когда-то. Дай им только разворот, силы накопилось много, возьмутся гуртом, пойдет дело.
Противоречивые чувства обуревали Демуса. Эти люди, по-видимому чистосердечные и простые, обещают много, как говорят, стелют мягко, а не жестко ли потом будет спать. Снова возникали опасения, изменялись тени на его лице, то набегала краска, будто суриком махнули по щекам, то отливала кровь, белели и высыхали губы.
Демус вытер пот со лба рукавом черной свитки и снова сжал худые кисти рук на сучковатой палке. На нем была белая полотняная рубаха, оттенявшая его загорелую, дубленую кожу, борода клином, волосы редкие, причесанные аккуратно, с маслицем. Глядя на него, Мезенцев думал о том, что не так-то просто было переубеждать человека, явившегося по вызову начальства, как на казнь, в чистой рубахе, под причитания жены и близких. Воевать оружием правды тоже трудно. Люди перестали доверять словам: слишком долго питались они слухами и ложью.
- Время-то идет, - напомнил председатель, - ты чуешь, що тоби кажуть?
- Чую, - глухо отозвался Демус.
- Чего ж онемел?
- А що казать? Пока меня и не пытають, що казать...
Забрудский передернул плечами, смутился, швырнул в рот папироску, зажег спичку. Не разжимая зубов, с зажатой папироской, спросил:
- Убедили вас, товарищ Демус?
- Да.
- Отлично! - Забрудский просиял, с видом победителя взглянул на Мезенцева. - Даете согласие возглавить почин?
- Ни, пане представнику.
- Як ни? - Забрудский смял папироску, шагнул к Демусу.
- З вами згоден, а потягнуты людей до колгоспу ни.
- Почему?
- Сами знаете. - Демус обращался к Мезенцеву. - Басецкого нема, а у мене диты. Зныщать...
- Есть Басецкий! - воскликнул Забрудский. - Колгосп назовем именем товарища Басецкого, га?
- То ваше дило, - уклончиво ответил Демус, не поддаваясь на азарт Забрудского.
Мезенцев мягко спросил Демуса:
- Ваши опасения понятны, а вот подумайте как практик, как хлебороб: есть польза от совместной обработки земли в ваших условиях или лучше оставаться на единоличных наделах?
Демус, по-видимому, не ожидал такого вопроса, вздернул плечом, приподнял кустики бровей, рука пробежала по бороде.
Председатель сельсовета пришел ему на помощь:
- Вас пытают за пользу совместной обработки.
- Мы и так совмисно... Коль земли трудные, берем их супрягою. Орать супрягою, а сажать, скородить... А потом у мене свой колгосп, председатель. Кто-кто, а вы знаете. Своих шестеро.
- Да, он сам седьмой, - подтвердил председатель.
