Слева 7-я и 9-я дивизии добились многообещающих успехов, хотя 9-я дивизия очень пострадала как от сильных потерь, так и от ряда упущенных возможностей, из-за ошибочного руководства и настойчивости командира корпуса Гауфа, во что бы то ни стало настаивавшего на возобновлении бессмысленного фронтального наступления левой бригады.
Командующий 7-й дивизией, совершенно не похожий на командира корпуса, узнав о задержке наступления на своем левом фланге, быстро бросил свои резервы сквозь брешь, пробитую в обороне успешным наступлением правого фланга. Но успех всецело зависел от быстроты подбрасывания и введения в дело резервов. В этом был ключ к успеху и основная причина неудачи.
Даже Жоффр говорил, что если Френч будет держать свои резервные дивизии далеко позади, то
«они рискуют прибыть слишком поздно для развития успеха, достигнутого ударными дивизиями… Необходимо, чтобы эти дивизии до начала атаки были переданы в абсолютное распоряжение генерала Хейга».
Хейг все время настаивал, чтобы эти дивизии были, по крайней мере, придвинуты ближе к нему. Уверения Френча на этот счет были чрезвычайно неопределенны. Как всегда, решения Френча, видимо, и здесь находились под противоречивыми влияниями излишнего оптимизма и пессимизма.
Главный резерв Френча заключался в XI и в кавалерийском корпусах. Кавалерия в условиях современной войны почти утратила свою роль — за исключением разве что доминирования в мышлении «кавалерийски» воспитанных командиров. В XI корпус входили недавно сформированная Гвардейская дивизия, а также 21-я и 24-я дивизии, тоже только что прибывшие во Францию. Любопытно, что Френч решил обстрелянные части оставить в покое на пассивном участке фронта у Соммы, а эти две неопытные дивизии наметил для использования в самый критический момент боя. Более того, он дал Хейгу понять, что дивизии будут под рукой, и Хейг сможет ими немедленно распорядиться. На самом же деле они были оставлены в тылу, в 16 милях от фронта.
В своих официальных донесениях после сражения Френч писал явную неправду, утверждая, что эти дивизии прибыли в распоряжение Хейга в 9:30 утра 25 сентября. Фактически Хейг ничего о них не слышал до 13:20 — и то узнал о них не напрямую. Он с горечью говорил после этого:
«Если бы была хоть одна резервная дивизия под рукой, мы, право, могли бы смести фронт немцев. Но наши штабы отказываются учить уроки войны в вопросе управления резервами».
Его критика, вероятно, была несколько преувеличенной — по крайней мере в оценке эффекта такого узкого прорыва. Самому ему было суждено через несколько месяцев (в июне) поддаться такому же ошибочному впечатлению. Но естественное возмущение Хейга, усиленное лживыми донесениями Френча, привело вначале к обмену резкими письмами, а затем — к глубокой ссоре. Видимо, Хейг был раздражен тем, что влияние Фоша на Френча еще раз стало поперек пути разумных советов Хейга, даваемых Френчу. Последний в ответ обвинил Хейга в безумной попытке протолкнуть резервы в слишком узкий прорыв. Продолжением этой истории было то, что Хейг лично написал Китченеру и переговорил с Хальданом о провале Френчем данной операции и его несоответствии. Этим он ускорил падение Френча и свое собственное назначение на его место.
Что касается долгого и медленного марша резервных дивизий, то здесь скорее была виновата плохая организация марша, чем малоопытность самих дивизий. Все это лишь увеличило несчастья, вызванные и так уже пагубными действиями главнокомандующего. Как заметил генерал Эдмонд, марш этих дивизий «напоминал попытку пропустить по улицам Лондона мчавшуюся пожарную команду, не расчистив ей пути и не регулируя при этом уличного движения». Безумие это увенчалось фарсом, когда на окраине Бетюна военный полицейский остановил 72-ю бригаду, так как командир бригады не имел пропуска для прохода через этот район.
Никогда, вероятно, молодые дивизии не бросались в решающий бой более глупо, с большими трудностями и в атмосфере величайшего непонимания обстановки всеми штабами. Этого достаточно, чтобы объяснить последующие неудачи этих дивизий, когда они наконец в 11 часов утра 26 сентября были брошены в запоздалую атаку. Этого достаточно также, чтобы опровергнуть поспешные суждения об их боевых качествах, которые тогда распространились и, как всякое позорное клеймо, смываются очень трудно. Не вызывает никакого сомнения, что дивизии эти не страдали от недостатка мужества, как и то, что плоды, которые могло дать это мужество, были подорваны отчасти малоопытностью этих частей, но главным образом малоопытностью их штабов.
Некоторые были склонны переоценивать препятствия, которые ставились действиям этой и других дивизий новой армии их неопытностью. Но в целом, за исключением некоторых отдельных батальонов, не создается впечатления, что регулярные дивизии в бою намного превосходили своими качествами новые. Зачастую они им даже уступали.
Боевая ценность части является редким качеством, ибо она — результат талантливого оригинального управления ею. Когда этого нет, то порыв необстрелянных частей выгоднее даже так называемого «опыта».
Отсутствие результатов более широко проводимого наступления французов южнее Ленса также повлияло на возможности британцев. Дело в том, что французы пошли в наступление только через 61/4 часа после своих союзников и даже тогда достигли крайне незначительного успеха, местами ограничиваясь простой демонстрацией. Горький опыт весны и лета, вероятно, привел командиров к сомнениям в возможности прорыва, в который Фош так твердо верил, а его настойчивые приказы просто аннулировались тихим саботажем на местах.
На порывы Фоша была наложена сверху узда, так как на второе утро операции Жоффр протелефонировал: «Двигаться осторожно». Вскоре за этим последовало другое предостережение:
«Остановите атаки 10-й армии; постарайтесь при этом избежать впечатления у британцев, что мы оставляем их одних продолжать атаки».
Такая перемена, вероятно, заключалась в том, что Жоффр теперь все свои надежды связал с наступлением в Шампани, которое в первый день дало обманчивое обещание развернуться в настоящий прорыв.
Стоит отметить, что частичный первоначальный успех атак в Шампани и в Артуа был обязан главным образом упрямому самообману Фалькенгайна, не обращавшего внимания на обилие предупреждений из многих источников и на поступавшие требования резервов. Всего лишь за два часа до того, как началось наступление, он заверял кайзера, что местные командующие армиями «слишком мрачно смотрят на вещи» и что французы не в состоянии атаковать.
Первые донесения утра 25-го числа обманули Хейга. Он переоценил достигнутый первоначальный успех и уже в 10:30 минут утра приказал выбросить вперед 3-ю кавалерийскую дивизию. Командир дивизии вскоре обнаружил ошибку Хейга, но тот, полагая, что конница уже ввязалась в бой, бросил вперед, как только ему удалось их заполучить, также 21-ю и 24-ю дивизии.
Пока дивизии эти подошли, обстановка изменилась, и обе передовые бригады оказались вынуждены закрепить фронт, выигранный начальной атакой. Хейг все еще надеялся прорвать нетронутую вторую линию обороны германцев. Для этого остальные части этих дивизий (4 бригады) продолжали двигаться вперед вне дорог и по незнакомой им местности. Марш затруднялся темнотой и дождем. Уставшие, голодные и не понимавшие ничего в окружающем, как и их командиры, войска были на другое утро брошены в атаку без эффективной артиллерийской поддержки и против укреплений, которые были теперь сильнее и крепче, чем первая линия обороны. Германцы не только получили подкрепления, но за ночь прикрылись густыми и широкими проволочными заграждениями. Атака сломалась перед этим нетронутым препятствием, а немногие уцелевшие повернули и бросились назад.
Бегство их создало брешь в изломанном фронте британцев между Лоосом и Хюллюшем. Для заполнения ее пришлось подтянуть гвардейскую дивизию. Между тем германские контратаки, особенно на флангах, участились. Наконец, уже 28 сентября на помощь англичанам пришел Фош, взявший на себя не только защиту части британского сектора на фланге близ Лоос — он помог и местным успехом у Вими-Ридж, куда для сдерживания успеха французов был почти целиком стянут только что прибывший германский гвардейский корпус.
В согласии с Джоном Френчем Фош решил подготовить новое генеральное наступление, назначив его на 2 октября. Такого же образа действий решили придерживаться в Шампани, где французы в течение 3 дней безуспешно пытались прорвать вторую германскую позицию, неся чудовищные потери, которые могли быть еще более страшными, если бы командующий 2-й армией Петэн не оборвал атаки вопреки приказам свыше.
Назначили передышку, чтобы после нее возобновить усилия на том же направлении. Передышка дала германцам время усилить свои позиции и накопить в тылу резервы. Местные поражения, вызванные контратаками германцев, а также усталость войск явились причиной дальнейших задержек. Предполагаемое наступление все откладывалось и откладывалось. Все три атаки были проведены в разные числа. Последняя из них — британская — 13 октября, как сказано в официальной истории, «ни в какой мере не содействовала улучшению общей обстановки и привела лишь к бесполезному избиению пехоты».
